Время возвращать долги (СИ) - Ронис Александра - Страница 11

— Ты мне указывать будешь, как мне с дочерью себя вести?! — Таюрских резко повернулась в его сторону.

— Ну, ты же не права, — мягко заметил он, гладя щенка на своих руках.

— Убирайся по-хорошему! — предупредила Олеся, не желая признавать его правоту. — А не то…

— А не то что?! — мягкость из голоса исчезла, вместо нее появилась жесть, и в глазах блеснула злость, что не укрылось даже от девочки.

— Мама, почему ты кричишь на Женю?! — чуть не плача воскликнула Настя. — Он мне щеночка принес! Он хороший!

— Так, все, домой, — Олеся не стала больше ничего слушать, снова потянула на крыльцо дочь. Сделала это слишком резко и сильно, так, что, споткнувшись о ступеньку, Настя упала на коленки и сильно ударилась.

— Мама! — заплакала она скорее от обиды, нежели от боли.

И только тут Олеся наконец остановилась. Наклонившись к дочке, помогла ей подняться.

— Ну вот, зачем ребенка довела? — подошел к ним Крест. — Больно ударилась? — спросил у Насти. Та кивнула и горько всхлипнула.

— Это я довела?! — снова вскипела Олеся, но, напоровшись на взгляд Креста, замолчала. Присев на корточки, осмотрела коленку Насти, отряхнула от грязи.

— Мама, можно я на собачку посмотрю? — снова судорожно всхлипнув, тихо спросила девочка.

— Хорошо-хорошо, — со вздохом согласилась Олеся.

И девочка сначала осторожно, побаиваясь, потом все смелее, принялась гладить пушистый белый комочек. Олеся же поднялась на крыльцо и остановилась возле перил, пристально наблюдая за ними.

Щенок лизнул Настину ладошку, и девочка радостно засмеялась. Крест отметил про себя, как засветилось от счастья ее лицо. И вскоре она уже без страха взяла щенка на руки.

— Настя, нужно переодеться. И пообедать.

— Мамочка, еще немного, — ей не хотелось расставаться ни с чудом, ни с человеком, подарившим это чудо. — А можно Женя с нами пообедает? Мамочка, ну пожалуйста! Я хочу поиграть с собачкой.

Олеся сдалась. Бесполезно пытаться уговаривать дочь — все это в конечном итоге обернется слезами и обидами. Она распахнула дверь, делая приглашающий жест рукой. Пропустила вперед Настю со щенком на руках, а вот Креста задержала. Положив руку ему на плечо, тихо спросила:

— Вот зачем ты это делаешь? Она теперь будет просить собаку.

Их взгляды встретились.

— Это ее собака, я для нее купил.

— Мы не можем держать в доме собаку.

— Почему?

— Кто будет за ней ухаживать?

— Настя будет.

— Настя — ребенок.

— Она справится.

Олеся замолчала. Поняла, что на любой ее вопрос у него всегда есть готовый ответ. К тому же Настя с интересом поглядывала в их сторону и прислушивалась к разговору.

Крест, еще раз окинув серьезным взглядом Олесю, переключился на девочку. И тут же лицо его изменилось, потеплело, расплылось в улыбке.

— Ну, показывай, где у тебя что. Где руки можно помыть?

Веселая Настя побежала показывать свои владения гостю, а Олеся пошла накрывать на стол. Видимо, решила не скандалить при ребенке. Что ж, верное решение. Она, конечно, проследила за тем, чтобы переодевшись, Настя спустилась на первый этаж, и все забавы со щенком происходили на ее глазах. Тоже правильно, согласился мысленно Крест — непонятно, кто в дом пожаловал. Хотя тут, скорее, наоборот — очень даже понятно кто. Поэтому нервозность Таюрских была простительна.

А потом неожиданно начались какие-то непонятные звонки. Крест слышал, как она вполголоса, явно пытаясь говорить так, чтобы ее не услышали из комнаты, сначала с кем-то просто беседовала, потом препиралась, потом последовал звонок с просьбой, которую, видимо, отклонили.

— Проблемы? — заглянул он на кухню, где стол был почти накрыт, и увидел расстроенную хозяйку. Не злую, нервозную, а именно расстроенную. Казалось, еще немного, и она расплачется. Глаза влажно блестели на бледном, растерянном лице.

— Твое какое дело? — буркнула она, развернувшись к настенному шкафчику. Вытащила оттуда банку с сахаром, принялась наполнять вазочку. Немного не рассчитала, а скорее всего, из-за чрезмерной нервозности, просыпала часть белоснежных крупинок на стол. Схватив тряпку и чертыхаясь, дергаными движениями начала смахивать все в раковину.

— Помощь нужна? — понаблюдав за ней несколько минут, Крест прошел к столу.

— Нет, спасибо, ты не можешь помочь, — отрывисто проговорила Олеся все так же в раковину.

— Уверена?

И тут она резко развернулась.

— Зачем тебе это?! Чего ты добиваешься?! Ты же пришел сюда совсем не за этим?!

— Откуда ты знаешь, зачем я пришел? — поморщился Крест. Он и сам не знал, что его привело сюда. Месть? Жажда наживы? Кому мстить и что с них брать, если они сами не живут в роскоши? Дом явно требует ремонта, сантехника убитая…

— Мне на смену в ночь, — Олеся принялась переставлять на столе тарелки, которые и так уже были расставлены, — а Настю оставить не с кем. Раньше с ней соседка оставалась, но она умерла. Эти дни я подругу просила, отводила Настю к ней, но ее муж против.

— Кем ты работаешь?

Крест воспользовался возможностью рассмотреть девушку. Красивая. Большие карие глаза с длиннющими ресницами, аккуратный нос, сочные губы.

— Сиделка ночная.

— Так ты только ночью работаешь? Не проще ли найти работу в дневное время?

— Не проще. Днем мне нужно забирать Настю из школы, делать с ней уроки…

Стало ясно, почему Таюрских всегда спит до обеда. Да уж, не суди по первому впечатлению.

— Ну, хочешь… — мысль пришла в голову сама собой, — я с ней побуду ночью?

Такая идея явно не показалась девушке здравой. Нахмурившись, она несколько секунд безмолвно взирала на Креста, потом тяжело осела на стул.

— Нет… нет… — колебалась она, качая головой.

Крест знал почему. Оставить ребенка, девочку на ночь с чужим мужиком — верх безрассудства, глупости, если не сказать, тупости.

— Нет, с тобой я ее не оставлю, — наконец твердо изрекла она.

Он усмехнулся.

— Слушай, если тебе действительно не с кем ее оставить, я могу помочь. И не бойся — я насильник, а не педофил, — на этих словах усмешка осталась только на его губах.

Олеся сомневалась до последнего. Вариант оставить дочь с незнакомцем, так неожиданно ворвавшимся в их жизнь, видимо, никак не укладывался в ее голове. Крест и не удивлялся — сам бы с подозрением отнесся к такому предложению, коснись он его дочери или сестры, например. Потому и молчал выжидающе. Понадобится — скажет, а пока ему не хотелось уходить. Настя своим присутствием и непосредственным поведением снова и снова возвращала его в прошлое, не омраченное преступной историей.

Однако маме Насти его персона явно была не по нраву. Хотя, возможно, отчасти ее нервозность и напряжение объяснялись все той же невозможностью пристроить ребенка на ночь. Во время обеда Олеся сидела молча, почти не притронувшись к еде.

— Мама, я поела! — радостно известила Настя, вылезая из-за стола.

— Молодец, — тихо отозвалась та, переведя на дочь растерянный взгляд. Несколько секунд она словно пыталась вернуться из паутины мыслей, унесших ее далеко от кухни, потом наконец спросила: — Сегодня много уроков задали?

— Мамочка, можно я сначала с собачкой поиграю? — девочка умоляюще сложила руки.

— Хорошо, поиграй…

Вяло улыбнувшись, Олеся потянулась к мобильному, застрочила кому-то сообщения, искоса кидая настороженные взгляды на Креста, как будто боялась, что он подсмотрит, прочтет написанное.

В отсутствие Насти говорить им было не о чем, поэтому, понаблюдав некоторое время за хозяйкой, Крест поднялся и, собрав пустые тарелки со стола, отнес их в раковину. Таюрских никак не отреагировала на то, что он хозяйничает на ее кухне. Погруженная в свои проблемы, она словно перестала замечать его присутствие. Прочитав входящее сообщение, она непроизвольно хмурилась, покусывала губы и снова начинала что-то усердно строчить.