Царетворец. Волчий пастырь (СИ) - Извольский Сергей - Страница 60

Послышался громкий кашель – это Венсан споткнулся и громко закашлялся. Я обратил внимание на перекосившую его лицо гримасу боли. Мда, мне вот кажется, что индигет из Великого Дома должен лучше уметь держать себя в руках.

– Рейнар, прекрати, во имя всего тебе святого, – прохрипел Венсан, и только тут я понял, что перекосившая его лицо гримаса – это рвущийся через боль в сломанных ребрах смех, который он не может удержать.

Несса ожгла Кавендиша взглядом, но дальнейшего я уже не видел и в обсуждении больше не участвовал: ноги подкосились, и я как шел, так и упал. Все тело скрутило болью, настолько сильной, что я не выдержал и застонал.

Рядом со мной возникла суета. Я видел движения лиц, отблеск зеленых глаз, движение листвы – меня уже куда-то несли. А комментарии дриад, которых стало вокруг вдруг очень много, однозначно говорили о том, что дело дрянь и «мы его теряем».

В своей прошлой жизни я не раз пользовался заемной силой богини. Но никогда она не давала мне сразу столько силы – причем настолько несоразмерно уровню развития тела. И никогда меня еще не нагонял такой мощный откат – казалось, я попал в самые настоящие раскаленные жернова.

Я даже, вроде бы, кричал – до того момента, как перед самым спасительным беспамятством перед взором стало темно.

Любовь стоит того, чтобы умереть.

Это я понял, когда провел ночь с суккубом в Диком поле, в Огненном круге недалеко от границ Разлома.

Любовь стоит того, чтобы жить.

Это я понял прямо сейчас. На Месте силы леса Фегервар, сжимая в объятиях гибкое и горячее тело.

Любовь стоит того, чтобы жить. Любовь стоит того, чтобы умереть. Эти два понятия взаимосвязаны.

И если сейчас я пойму их взаимосвязь, я стану обладанием тайны мироздания – появилось у меня отчетливое понимание.

Разгадка, как казалось, была невероятно близка. Но приоткрывшаяся передо мной вуаль сокрытия тайн мироздания все ускользала и ускользала. В немалой степени оттого, что чужие ногти глубоко царапали спину, острые зубки, в попытке погасить крик, сомкнулись на плече. Взгляд мне застилал светлый, с зеленым отливом густой водопад локонов на лице, а под руками в объятиях я чувствовал молодое, упругое и мокрое от пота тело дриады.

По мере того как все больше приходил в себя, все дальше отступала возможность коснуться тайны мироздания – потому что всепоглощающая любовь, плотское ее проявление, заполонила все области моего восприятия. Я чувствовал это в воде – как раз сейчас мы скатились в парящий источник. Чувствовал в земле, которая поддерживала нас мягкой периной; ощущал в воздухе – который уже дрожал под негасимыми криками обнимающей меня дриады. Ну и конечно, чувствовал это в горячем девичьем теле, с которым мы сплелись так крепко, что стали практически одним целым.

Крикнув в последний раз, обнимающая меня дриада обмякла; словно пропало натяжение струны, и гибкое тело расслабилось. Девушка легла на меня, крупно дрожа и находясь на грани обморока от утомления. Успокаивающе поглаживая ее по спине и волосам, я аккуратно поменял позу. И увидел рядом совсем юное лицо. Взгляд – человеческий, пусть и радужка глаз неестественного, ярко-зеленого цвета июньской листвы.

Дриада передо мной – терранка, определенно.

Глаза лесной нимфы были широко распахнуты, рот приоткрыт, дыхание неглубокое и частое. Дриада смотрела на меня, но не видела – она сейчас в том состоянии, когда наверняка способна уловить ускользнувшую от меня взаимосвязь любви в смерти и любви в жизни.

Вот так.

Тайну мироздания должен был постигнуть я, но в созерцательную нирвану ушла моя партнерша. Причем, судя по ее только что раздавшемуся негромкому, но долгому и протяжному стону наслаждения – эхом воспоминания минувшего праздника любви, на все тайны мироздания именно сейчас ей было совершенно наплевать.

Понемногу дыхание лежащей на мне дриады успокаивалось. Но осмысленность во взгляд все еще не возвращалась. Поморщившись – в порыве неконтролируемой страсти лесная нимфа глубоко расцарапала мне всю спину, почти насквозь прокусила губу и искусала ключицу, я мягко потянул с себя девушку. С приглушенным вздохом она скатилась в неглубокую воду (мы лежали на краю парящего источника) и, широко раскинув руки, оказалась на спине. Грудь ее все еще бурно вздымалась, невидящий взгляд устремился сквозь зеленый полог листвы над нами.

Чуть приподнявшись, я внимательно, и с интересом осмотрелся по сторонам.

Место силы леса.

Запретная территория, куда есть доступ только дриадам, состоящим в совете старших.

Надо же, куда меня занесло. Но сквозь удивление начало проскальзывать и раздражение. Даже несмотря на то, что воздух вокруг пьянящий, словно наполняющий хмелем – голова все еще чумная, а лежащее рядом юное тело манит как магнитом. И манит не только взгляд.

Собственное «я», осмысленность оценки происходящего, я сохранял в немалой степени оттого, что искусанное плечо саднило, как и располосованная ноготками спина. Во рту – привкус крови из-за прокушенной губы. И именно это все помогало мне не сорваться в чарующую атмосферу места, где можно потерять не только трезвость мысли, но и самого себя.

Раздражение становилось все сильнее.

Мне не очень нравится, когда меня используют, тем более без моего ведома. И эта – на первый взгляд юная дриада, старшая леса, только что хорошо так на мне поездила.

И хорошо бы ее об этом спросить.

Нет, теперь ведь моя очередь на ней поездить.

Нет, нужно взять себя в руки и сразу перейти к серьезному разговору.

Место силы пленило, боль из спины и плеча уходила, и я не мог договориться с самим собой. Глядя, как небольшая грудь дриады опускается уже не так часто, и подмечая, что дыхание стало глубоким, я повернулся к ней. Глаза лесной нимфы вернули было фокусировку – самое время начать разговор. Начать… разговор. Но прежде чем начать разговор, я мягко, кончиками пальцев, провел по такой бархатной коже. И еще раз. И еще раз. Глаза лесная нимфа уже закрыла – в предвкушении нового путешествия. При этом очень странно реагируя на мои прикосновения – немного, как будто бы, зажато. Что меня еще больше распаляло.

Да, я знал, что дриада, имеющая доступ на Место силы – это всегда прожившая не меньше ста лет лесная нифма, умудренная опытом… во всех, так скажем, отношениях. Я же сейчас, такое ощущение, имел дело с весталкой, только-только расставшейся с обетом служения богине Весте и первый раз оказавшейся с мужчиной.

Это ведь наигранность, она опять меня использует – сказал я сам себе. Но сам себя не услышал, даже не думая и не сильно на этом акцентируясь. Просто потому, что в таком месте, где сам воздух наполнен пьянящей силой, сложно думать о чем-то трезво. Здесь не нужно даже вина, чтобы потерять голову.

И пока я отстраненно размышлял о показной стеснительности и зажатости дриады, наше с ней путешествие уже началось. Сначала я, с помощью рук, показал и рассказал зажмурившейся лесной нимфе об Антверпене и его искусствах; после этого мы с ней двинулись в глубину страны наслаждения, отправившись в столичный регион Фламандского Брабанта, изучив его сразу в нескольких ипостасях. А потом, после того как дриада оказалась готова к новым открытиям – вновь теряя голову и периодически оглашая стонами и криками Место Силы, я перевернул ее на живот. И теперь мы отправились на окраины Фландрии – в Брабант Валлонский. Судя по некоторому удивлению, дриада никогда столь Нижние Земли не посещала, даже не догадываясь о дороге туда, и поначалу отправляться по этому пути совершенно не хотела. Я даже не миг было подумал, что она действительно так юна, насколько и выглядит. Да ну, бред какой-то, тут же оборвал сам себя.

И это было последнее, о чем я подумал более-менее трезво, потому что чем больше я приходил в себя после беспамятства, тем сильнее пьянящая атмосфера места на меня действовала. Дальнейшие события превратились в нескончаемый марафон, который я воспринимал словно самый настоящий сон. Сон наяву. Очнувшись от которого сквозь целую вечность, понял, что сам запалено дышу, глубоко и часто. Такая юная на вид дриада снова лежала рядом, крепко прижавшись и в бессильном утомлении постанывая мне в ухо.