Кто люб богам (ЛП) - Росс Кейт - Страница 6

Но он удивил меня. Он читал – впитывал знания как губка. И не только юридические труды – он изучал государственное управление, философию, политическую экономию. Его друзья никогда бы об этом не догадались – с ними он был таким же весёлым и лёгким в обхождении, как всегда. Но здесь, – сэр Малькольм взмахнул пачкой писем, – здесь отражены его размышления, его идеалы, его беспокойство о политике и морали. Мы мало виделись в прошлом году – я часто бывал в судах или на окружных заседаниях, а у него была насыщенная светская жизнь. Но благодаря этим письмам я ощущал нашу близость больше, чем когда-либо прежде. Вот в чём страшная жестокость этой смерти – она отняла у меня сына, когда мы только начали по-настоящему узнавать друг друга… когда мы начали становится друзьями.

Джулиан был тронут; тем не менее, он не мог не учитывать возможную пристрастность скорбящего отца. Трудно было поверить, что политические и моральные взгляды Александра так глубоки. Он не из тех молодых людей, у которых они вообще бывают.

- Вы думаете, письма могут пролить свет на его убийство?

- Я не знаю. Я просто чувствую, что вам нужно их прочесть, чтобы узнать его – по-настоящему узнать. Я хочу, чтобы вы увидели больше, чем тот яркий образ, что он носил на людях, – сэр Малькольм заколебался, но потом протянул гостью письма. – Я отдам их вам, чтобы вы смогли прочитать их потом, когда сможете. Я не хочу выпускать их из рук, но так они бесполезны. И ещё, – он вернулся к шкафчику и вынул оттуда вторую стопку бумаг. – Это мои письма к нему – так вы сможете прочитать нашу переписку по порядку. Я забрал их после смерти Александра. Он оставил свои бумаги мне – как и книги.

- À propos ^[8], – сказал Джулиан, – как он распорядился остальным имуществом?

- Почти всё отошло Белинде. Конечно, его самая ценная собственность – это земля, что перешла к нему от неё же, и которая теперь вернулась к ней по закону. Также он оставил щедрые суммы слугам – особенно камердинеру, этому вредному французику Валери. И условный пункт об имуществе для Юджина – картины и другая собственность на четыре тысячи фунтов.

- Юджин – это брат миссис Фолькленд, я полагаю?

- Единоутробный брат, если быть точным. Александр был его опекуном. Сейчас Юджин живёт у меня. Он приехал вместе с Белиндой.

- Что вы имели в виду, когда сказали, что пункт завещания был условным?

- Я имел в виду, он зависел от того, будут ли у Александра дети. Если у него и Белинды будет ребёнок, наследство Юджина уменьшится на три четверти. Александр заботился о подопечном, но думаю, что в первую очередь хотел обеспечить своих детей.

- А если ваши надежды оправдаются, и у миссис Фолькленд родится ребёнок?

- Увы, тогда Юджин много потеряет. Неловкая ситуация, не могу отрицать.

- Полагаю, мне нужно будет поговорить с Юджином.

В глазах сэра Малькольма появилось беспокойство.

- Вы же знаете, что ему всего шестнадцать?

- Но ведь он может удержать в руках кочергу?

- Да, может.

- Он был в доме в тот вечер, когда погиб Александр?

- Да. Но я не понимаю… Александр был для него кумиром! Стоило Александру посмотреть на него, он радовался как пёс, о котором вспомнил хозяин! Вы не можете предполагать, что он убил его за какие-то четыре тысячи фунтов!

- Люди убивают друг друга и за четыре фунта, и даже за четыре шиллинга. Четыре тысячи приносили бы две сотни фунтов в год – недурная прибавка к доходам для джентльмена. У Юджина были собственные деньги?

- Ни гроша, – признал сэр Малькольм. – Его отец дурно кончил. Отец Белинды – то есть, первый муж её матери – был уважаемым сельским сквайром, что умер, ещё когда Белинда была совсем крошкой. Через несколько лет вдова вышла за Трэйси Толмеджа – привлекательного молодого человека, но повесу и транжиру. Он промотал своё состояние и те деньги жены, до которых добрался. К счастью, до собственности Белинды ему было не дотянуться – её отец об этом позаботился. В конце концов, друзья поймали Толмеджа за шулерством – он был опозорен и от отчаяния наложил на себя руки. Его супруга осталась нищей и жила лишь из милости попечителей своей дочери. То бесчестие было единственным наследством, что получил трёхлетний Юджин.

- Вы должны понять, сэр Малькольм, – мягко указал Джулиан, – что нельзя слепо верить в его невиновность.

- И я это понимаю. Что же, допрашивайте его. Вы можете спрашивать кого хотите – даю вам карт-бланш. С чего вы начнёте?

- С Вэнса. Я попытаюсь встретиться с ним сегодня же вечером. Завтра я хочу осмотреть кабинет Александра и остальной дом.

- Почему бы тогда нам не встретиться там? Я представлю вас слугам, всё покажу и отвечу на все вопросы. Я хотел бы увидеть, как вы ведёте расследование. Вы не знаете, каким бессильным я сейчас себя чувствую – всё жду и гадаю, получаю доклады от Вэнса, но не знаю, что делать дальше и как помочь делу.

- Очень хорошо. Быть может встретимся в десять?

- В десять. Я не могу выразить, что ваша помощь значит для меня, мистер Кестрель. Вы даёте мне надежду. Быть может, со временем, вы дадите её и Белинде.

Джулиан подумал, что раскрытия убийства будет мало для того, чтобы миссис Фолькленд взбодрилась. Он не знал, что кроется за её слепым отчаянием – потрясение, скорбь или вина. Но одно он знал точно – ей совершенно неважно, кто убил её мужа.

Глава 3. Письма

- Как я и ожидал, – говорил Джулиан, протягивая обутую ногу слуге, – сэр Малькольм хотел поговорить об убийстве своего сына. И не только – он просил меня помочь Боу-стрит раскрыть это преступление.

Брокер снял сапог одним ловким движением.

- И вы согласились, сэр?

- Я думаю, что да, согласился.

Брокер одобрительно кивнул. Мистеру Кестрелю нужно было ещё одно расследование. Нужно и ему самому. Брокер всю жизнь жил своим умом, пока несколько лет назад в Лондоне не появился мистер Кестрель и не взял его камердинером. Чем его господин занимался прежде, Брокер толком не знал, но был уверен, что тот не был обычным бездельником – для этого он слишком хорошо знал свет и умел о себе заботиться. Сейчас же их жизнь стала слишком проста – и будет такой дальше, если мистер Кестрель не займётся этим расследованием.

Джулиан протянул слуге вторую ногу.

- Ты знаешь все сплетни, что ходят среди слуг. Скажи – какая у Александра Фолькленда репутация под лестницей^[9]? Он скупился на пивные деньги^[10], кричал на дворецкого, спал с горничными?

- Он был хозяин первый сорт, как ни погляди, сэр. И дело не в жаловании, хотя и оно было что надо. Тут всё в том, как он обращался с прислугой – не знаю, будто думал, что они такие же люди, как он. Всегда говорил «пожалуйста» и «спасибо», хвалил за хорошую работу, а если что шло не так, он просто смеялся, а не резал по живому. Его слуга – он лягушатник был, Валери его звали – чуть с горя не умер, когда его хозяина пристукнули, а сейчас места себе не находит оттого, что убийцу так и не сцапали. Говорит, если бы это случилось во Франции…

-…то убийцу бы поймали сей же миг, и мы уже праздновали бы это за бокалом шамбертена и фуа-гра. На самом деле, в его словах есть смысл. У нас в Англии такие расследования бессистемны – вот что бывает, когда в стране нет настоящей полиции. Ищейки с Боу-стрит умны, как бы их не пытались выставить шутами, но их слишком мало, и они слишком зависят от объявленной награды. А ведь пока живы и старые способы охранять порядок, что делает положение только хуже – ищейки не в ладах с приходскими констеблями, добровольные мировые судьи свысока смотрят на магистратов, получающих жалованье, а сторожа просто напиваются и спят всю ночь. И всякий раз, когда сэр Роберт Пиль^[11] пытается навести порядок, в ответ ему в ужасе кричат, что профессиональная полиция уничтожит английские свободы. О чём только думает этот чёртов парламент… О. Кажется, я выступаю с речью.