Куда идем мы… (СИ) - Нестеров Вадим - Страница 23

— Я не железный, брат. Это посох у меня железный, а я — нет.

Он потер лицо ладонями, а потом резко всплеснул кистями, как будто стряхивая воду.

После чего встал и абсолютно трезвым голосом спросил:

— Давно мы пьем?

— Ты объявился почти сутки назад. — посмотрел на стенные часы хозяин. — Тогда и начали, благословясь.

— То есть там уже вечер следующего дня. — подсчитал разницу во времени Псих. — Если пацан стался в Бикине, то шансы есть. Если же он решил сыграть в благородство и поперся на запад в одиночку — его скорее всего уже съели. Но проверить надо.

Псих подошел и обнял Царя Драконов.

— Я не знаю, брат, когда мы увидимся, и увидимся ли вообще. Поэтому — спасибо тебе. Ты хороший брат. Настоящий.

— Ты тоже. — улыбнулся Драко. — Тебе тоже спасибо, что заглянул. Даже если мы не увидимся, мне будет приятно знать, что ты где-то там в своих любимых снегах идешь себе на запад, размахивая своей дурацкой палкой.

— Так в чем проблема? — хмыкнул Псих. — Пошли с нами и будешь это наблюдать каждый день. Ты как падший демон вполне вписываешься в коллектив.

— Ну уж нет. — поморщился индонезиец. — Так далеко моя лояльность к проекту Импа не распространяется. Без меня обойдетесь. У каждого своя дорога.

— Тогда бывай, брат! — и Псих создал портал.

— Бывай! — кивнул Драко. — Если пацана сожрали — возвращайся. Будешь в погребе прятаться.

— Не дождетесь! — через плечо бросил Псих и прыгнул в портал.

п. Розенгартовка

в Бикинском секторе

Хабаровской локации

47°09′ с. ш. 134°18′ в. д.

Знакомый голос раздался, когда уставший до последней степени Четвертый уже въезжал в поселок.

— А ты везучий, Босс.

Услышав эти слова, монах от неожиданности едва не свалился с лошади и принялся лихорадочно озираться.

Впрочем, это продолжалось недолго — не заметить Психа было невозможно. В своем ярком полосатом одеянии он лежал на придорожном лугу, зениткой задрав ногу в небо и покусывая травинку.

— Везучий ты, говорю. И не сожрали тебя за весь день ни разу, и продвинулся на запад ты неплохо. Добро пожаловать в поселок Розенгартовку, Босс! Ты, кстати, знаешь, что «розенгард» по-немецки — «розовый сад»? Откуда здесь фрицы взялись, ума не приложу, до фатерлянда отсюда несколько лет скакать. Представляешь, здесь вообще целая агломерация. Поселок Розенгартовка, станция Розенгартовка, село Пушкино и село Лермонтовка — и все в одной куче. Я думаю, место для ночлега двух вспыльчивых монахов здесь точно найдется.

На этих словах Четвертый не выдержал и заплакал.

Ему было очень стыдно, он изо всех сил пытался взять себя в руки, но никак не мог остановиться. Все страшное напряжение последних суток; дикий страх, пережитый по дороге; нервы, измочаленные пониманием неизбежности смерти и истеричным желанием жить — все это вытекало из него со слезами.

Псих деликатно молчал.

Проплакавшись, Четвертый вытер слезы, высморкался и хриплым голосом сказал:

— Тебе придется дать клятву, заверенную Системой.

— Резонно. — кивнул блудный спутник и поднял руки ладонями вверх. — Я, демон по имени Псих, даю клятву сопровождать Штанского монаха в его паломничестве в Москву и обратно, защищать его в пути от всех напастей и сделать все возможное, чтобы наше паломничество увенчалось успехом. Прошу Систему зафиксировать мою клятву.

Он подошел к Четвертому, так и сидевшему в седле, стянул с лошади хурджин и перебросил через плечо.

— Устала, маленькая… — он потрепал лошадку по гриве, а та фыркнула в ответ, как будто приветствуя старого друга.

— Ну что, Босс, пошли?

с. Лермонтовка

в Бикинском секторе

Хабаровской локации

47°08′ с. ш. 134°19′ в. д.

Заночевали они в гостевом доме села Лермонтовка — самого крупного из местных поселений. С гостями, впрочем, было неважно: кроме них, единственным постояльцем был купчишка, ехавший с товаром из Хабаровска во Владивосток.

Купчишка был человеком откровенно неприятным. Четвертый, если честно, надеялся получить от него заказ на какой-нибудь молебен — надо же «Святость» как-то восстанавливать — но еще за ужином отказался от этой идеи.

Их сосед слева оказался расистом, ненавидящим демонов, и гомофобом, считавшим всех монахов людьми нетрадиционной ориентации. На входящем в стоимость ужине он отсел на самый дальний конец стола и оттуда злобно зыркал глазами и все бурчал, мол, было хорошее место, но раз начали пускать всяких геев с домашними животными, то он отныне больше сюда не ногой.

Псих, естественно начал заводиться, и под конец ужина уже в голос требовал от «хозяина» дать ему команду «Фас!», но, слава богу, до рукоприкладства дело не дошло. Поев, постояльцы разошлись по номерам, изрядно недовольные друг другом.

— Кстати, Босс. — заявил Псих в номере, развалившись на кровати. — Скоро наша жизнь даст первую трещину — кончится мешок с деньгами. Сумма, которую система разрешила Штанским выдать нам на дорожку, уже на исходе. Еще на пару ночлегов хватит, не больше, а дальше переходим на подножный корм. У нас хоть палатка какая-нибудь есть?

— Не помню. — честно признался Четвертый. — Посмотри в хурджине.

— Ладно, — проворчал Псих. — Раз уж я влез в это дело, беру на себя обязанности завхоза. А то ты с твоими молитвами и тонкой душевной организацией нас быстро до долговой ямы доведешь. Начнем с инвентаризации.

И он начал рыться в вещах.

— А это что? — бухтел Псих. — А, понятно. О, это радует, и это тоже пригодится, а это что?

— Босс! — он повернулся к Четвертому, держа в руках передачку от Гуа: рясу и шапочку. — А это что за красота?

— А, это! — вспомнил монах. — Это тебе. Если нравится, можешь примерить.

— Что значит «если»?! — возмутился Псих, и повторил негодуя. — «Если!». Папка, можно сказать, в обносках ходит, а он такую красоту по мешкам прячет.

Он быстренько переоделся, напялил вышитую шапочку и поинтересовался:

— Ну как? Мне идет?

Но Четвертый не ответил. Он принялся читать выученную прошлой ночью сутру — как велела Гуа.

— ААААААА!!!! — в крике Психа не было ничего человеческого — Больно же!!! Больно!

Четвертый вздрогнул, но не прервал чтение.

— Сука!!! А!!!! Голова, сука!!! Не надо!!! Не надо!!! Босс, не надо! Не делай этого!

В это время раздался громкий стук в стенку, и купчина из-за соседнего номера заорал:

— Эй вы, гомосеки, вы что там творите?! Вы потише страсти предаваться не можете? Люди спят уже!

Из глаз Психа текли слезы, он орал, корчил страшные рожи, потом схватился руками за шапочку и разорвал ее прямо на голове. Но это не помогло — в шапку оказался вшит золотой обруч, который продолжал опоясывать его голову.

— Нет, Босс, не надо! Пожалуйста, не надо! Он сжимается и давит! Нет, нет!

Бум! Бум! Бум!

— Слышь ты, маньяк, я сейчас стражу позову! Не мучь животинку, скотина!

Псих выдернул свою иголку, немного увеличил ее и попытался подцепить обруч посохом. Но претерпел фиаско — золотое украшение как будто приросло к голове. Обезьян корчился, прыгал, как кузнечик, кувыркался. Лицо его побагровело и казалось, что глаза вот-вот выскочат из орбит.

В этот миг Четвертый дочитал сутру и замолчал.

Псих без сил рухнул на пол и простонал:

— Что это было? Ты че делаешь, гнида?

Вдруг он перехватил железный посох и кинулся на монаха:

— Сдохни!

Четвертый даже не успел ничего понять. Спасло его только то, что он на автомате сообразил вновь начать читать сутру. Псих истошно заорал, выронил посох, схватился за голову и упал на пол.

— Нет, нет, не надо! Не трону, клянусь! Слово даю!!! АААА! Слово! Ты знаешь мое слово, сволочь, я никогда, заткнись!

Бум! Бум! Бум!