Тарантелла, или Танцы с пауками - Дубчак Анна Васильевна - Страница 11
- Предыдущая
- 11/29
- Следующая
– Да нет же, просто вы, медики, все как один – циники. Я вот лично не тварь, могу чем угодно поклясться… А про вас я же ничего не знаю…
– Ну как же… Кое-что вы все-таки уже успели узнать, познакомиться… Вот с ним, например…
Ошеров был чудесным доктором. Он прекрасно разбирался во всех частях женского тела и поэтому, повторив уже пройденный сексуальный маршрут, сделал так, что Наталия вообще после этого уснула на кушетке.
Она спала минут пять, не больше, но блаженство не покидало ее.
Когда же она все-таки оделась – быстро, чтобы вновь не спровоцировать горячего и страстного доктора, вынужденного изо дня в день скрывать свои желания (если они у него, конечно, возникали при виде больных женщин), – он налил ей немного разведенного спирту, после чего они выпили за знакомство.
– Главное, вовремя познакомиться… – расхохоталась Наталия, облизывая пересохшие губы и нервным движением промокая их клочком чистого бинта, оставшегося после их интимных процедур. – Нет, все-таки что ни говорите, а от обстановки многое зависит…
Ошеров встал, надел поверх одежды халат и нежно привлек к себе Наталию:
– Наташа, вы обещаете, что еще раз придете ко мне?
– Обещаю. Только взамен на то, что вы снова угостите меня разведенным спиртом…
– Никаких проблем.
Она сделала вид, что собирается надевать шубу, но вдруг передумала:
– Я не уйду, пока вы не покажете мне мертвую девушку. Вы, наверно, не поверили мне, что я писательница, но это действительно так… Должна же я увидеть своими глазами то, что теперь принадлежит только вам… Ну что вам, жалко?
– Да нет, конечно… Пойдем…
– Мы уже перешли на ты?
– У меня такое чувство, будто я знаю тебя всю жизнь… Пойдем, я покажу тебе все, что угодно…
Они вышли в коридор (в больнице по-прежнему не было ни одного человека), спустились по узкой крутой лестнице в подвал, прошли какими-то жуткими холодными коридорами («Какое счастье, что я успела набросить шубу!»), пока не оказались в самом конце, в большой, ярко освещенной комнате-холодильнике, где на столе, все так же прикрытая простыней, лежала мертвая Люба Прудникова.
Ошеров по-хозяйски, словно показывая товар лицом, сорвал простыню с мертвой, и Наталия увидела потрясающей красоты женщину, нагота которой вызывала лишь эстетические чувства, даже несмотря на то что это был все-таки труп.
– Какая она красивая, – прошептала Наталия, обходя тело со всех сторон. – Ты сам ее раздевал?
– Пришлось. Сначала вынул нож… Жду вот теперь следователей из города… Но снега-то, сама видела, сколько намело… Неизвестно теперь, когда они приедут…
– А ты не знаешь, кто мог ее убить? Ведь ты же местный… Тебе, кстати, сколько лет?
– Тридцать семь.
– Ты здесь уже сколько лет?
– Больше десяти. Я, конечно, могу предположить, но это ничего не изменит… Андрей Аржанухин… Он любил ее, а она гулящая была… Красивая, мужики за ней табуном ходили… Но она никого, кроме Ванеева, не любила… А он женился на Ларисе.
– Это я уже знаю. А ты не знаешь, кто будет делать вскрытие?
– Из райцентра алкоголик приедет.
– Почему алкоголик?
– Да есть там один судмедэксперт, Петр Николаевич Курочкин… Вот он скорее всего и будет вскрывать… Но если он запил, то уж тогда и не знаю…
Наталия смотрела на рану на груди Любы Прудниковой до тех пор, пока у нее самой не заболела грудь. Обратила она внимание и на ссадины на пятках покойной, с небольшими, но характерными ссадинами, какие бывают, когда человек долгое время ходит босиком…
– Вроде бы тихо здесь у вас, а людей убивают… – Она медленно вышла из подвала и начала подниматься по крутым ступенькам наверх. Посередине лестницы она заметила небольшую дверь.
– А это что такое? – спросила она безразличным голосом, ощущая какое-то чувственное похмелье, апатию после всплеска желаний и их полнейшего удовлетворения. Она не любила это состояние пресыщенности, которое подчас начинало граничить с отвращением к себе. Казалось бы, все цели достигнуты – что дальше?..
Ошеров, который поднимался за ней следом, зловеще произнес:
– А там, сударыня, живут мертвецы… – и загоготал совсем как мальчишка, схватив ее руками за талию и сжав в смешливом порыве.
Расстались они почти нежно: он поцеловал ее в висок и помог надеть шапку, смешно нахлобучив ее набок.
– Мне пора… Порезвились – и хватит… – Она слабо улыбнулась, чувствуя, что вновь позволила себе перейти грань дозволенного, и, открыв дверь, шагнула в синюю метельную ночь…
ГЛАВА 7
УЖИН С ВДОВЦОМ
Она с большим трудом добралась до перекрестка, завернула направо, но, увидев горящие окна ванеевского большого дома, решила заодно заглянуть и туда. Соблазнять вдовца не входило в ее задачу, поскольку она была уже опустошена и безразлична к половым вопросам в принципе. Но поговорить с Сергеем Николаевичем о жене сам Бог велел.
Она, проваливаясь по колено в снег, который шел, не прекращаясь, остановилась возле калитки и нажала на большую черную кнопку звонка. Она не слышала, как он прозвенел, но в доме тотчас произошло какое-то движение, за окном мелькнула тень, после чего дверь распахнулась, высветив на крыльце оранжевый угол, и появился мужчина во всем черном.
– Вы ко мне? – спросил он громко, чтобы его расслышали сквозь завывание ветра.
– Вы Сергей Николаевич Ванеев? – крикнула она.
– Подождите минуточку, я сейчас открою…
В доме совершенно не чувствовалось запаха похорон. Уютные теплые комнаты, открытые зеркала (хотя по христианскому обычаю они должны были быть прикрыты черным газом), аромат жареной колбасы или яичницы и розовощекий энергичный хозяин, высокий и хорошо сложенный крепкий мужчина. Не такой представляла она себе обстановку в доме, где только вчера похоронили хозяйку.
Все было прибрано, нигде ни следа от вчерашнего пиршества смерти.
Но глаза у Ванеева были, конечно, грустные.
– Проходите… Я вспомнил, вы были вчера… Вас, наверно, удивляет, что у меня все так, словно не было никаких похорон? Ну, во-первых, я верю только в своего Бога, а потому стараюсь общаться с ним без посредников… Во-вторых, занавешенные зеркала нагоняют тоску, а Лариса знаете как любила смотреться в них… Она была красивая и молодая, кому, если не ей, было смотреться в них?..
– Я помощник следователя, – осторожно сказала она. – Меня зовут Наталия Валерьевна Орехова. Скоро должны приехать наши ребята…
– Да я уж понял, что вы не просто так прибыли… Но я разрешения на вскрытие не дам. Это по-варварски… Лучше я вам сам все расскажу… И даже то, что не рассказал нашему участковому. Он, знаете, у нас пьет… Какой-то нескладный и неорганизованный человек. Пока по селу идет, наберется, как чайник… С ним вообще о чем-либо говорить без толку… Он хорош только, когда надо разнять драку. Вот тогда он просто незаменим. Или спасти женщину от пьяного мужа, когда он грозится отрубить ей голову…
– Что, у вас и такие случаи бывали?
– Да почти каждый день… Это же не село, а распивочная… Все гонят самогон, кто из чего… Вы поужинаете со мной?
– Поужинаю. – Любовь к жизни проявлялась даже в таких мелочах. «Надо было отказаться…»
Сергей Николаевич накрыл стол на кухне: закуска, выпивка, жареное мясо, которое Наталия по запаху приняла за жареную колбасу… Но ничего из поминального, это она уже поняла.
Все свежеприготовленное. Видать, поминки справляли где-нибудь в столовой, а потом остатки еды раздали людям.
– Давайте выпьем за жизнь во всех ее проявлениях… За Ларочку мы пили вчера… Нелегко будет ее забыть, но жизнь-то продолжается… Давайте, Наташа, не стесняйтесь… Выпейте, а потом поговорим. Как говорится: выпьем и по трезвой все обсудим.
Он производил впечатление умного и сообразительного человека, обладающего к тому же завидной способностью собираться в трудную минуту. Видно было, что он просто крепко взял себя в руки. Его спокойный тон был результатом волевых усилий над собой, над своим горем.
- Предыдущая
- 11/29
- Следующая
