Тайная дипломатия (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 27

– Французский-то не забыл? – пропуская мимо ушей хвалебные слова поинтересовался я. – Ты же его в реальном учил?

– Давно учил, но вспомнить недолго, – жизнерадостно отмахнулся Семенов. – Я же, если что в жизни учил, не забуду.

Вторая пара, «запущенная» во Францию – Потылицын с Холминовым. С Семеновым и Прибыловым они контактировать будут, но не часто. У этих своя задача. Отправятся почти легально, со своими собственными документами – справками на имя Вадима Сергеевича Потылицына и Алексея Юрьевича Холминова, выписанными уполномоченным ОСО ВЧК Аксеновым. А в справках указано, что данные граждане являются бывшими белыми офицерами белой армии Северного правительства, прошедшие фильтрацию. А что печать не Архангельская, а ВЧК, так все бывает. Может, Аксенов печати перепутал? И положено данным гражданам проходить службу в РККА, а они вот, нехорошие, не пожелали и дезертировали.

Я предлагал бывшим офицерам отправится во Францию через Эстонию, но Потылицын предложил собственный вариант – из Советской России в Норвегию, оттуда в Швецию. В Эстонии, неровен час, можно загреметь и в лагерь для перемещенных лиц, это надолго, месяца на три, а в Скандинавии у него есть надежные друзья, у тех связи. Помогут с документами, посадят на пароход. Не исключено, что из Стокгольма можно добраться до Бреста (не нашего, разумеется, а французского), были бы деньги. Вот деньги у нас теперь есть. Опять-таки, я выдал только на обзаведение и на дорожные расходы. А уж во Франции все зависит от успехов Семенова.

С «неофициальной» частью делегации вопрос решен. А в официальное торгпредство войдет Исаков. Не знаю, на хрена мне во Франции сапер, но пусть будет. Назначу Петровича комендантом представительства, пусть дворников застраивает, охрану на себя берет. Александр Васильевич Книгочеев вместе с супругой. Оправившийся от ранения Книгочеев – это мой штаб, а супруга – тыловое обеспечение. Еще из своих возьму Никиту Кузьменко. Пожалуй, и хватит. Нужно еще взять пару девушек-машинисток и переводчика. Этих наш отдел кадров подыщет. А консультантов по торговой части пусть наркомат торговли предоставляет. И не кого попало, а людей опытных, представляющих, что требуется Советской России, и что мы можем предложить Третьей республике. Кто-то в торгпредстве должен и торговлей заниматься.

[1] Чекист. Западный рубеж. Гл.10

Во Франции декабрь не такой холодный, как в России, но все равно, погода стоит пакостная. А французы отчего-то любят экономить и батареи парового отопления в нашей гостинице греются еле-еле. Зато в доме графа Игнатьева есть камин, где полыхают настоящие дрова.

Мы с Алексеем Алексеевичем сидим перед огнем, в креслах, словно Холмс и Ватсон в моем любимом многосерийном фильме, между нами столик с кофейником и чашки. Я напросился в гости к Игнатьеву, чтобы проконсультироваться с ним по некоторым вопросам. Мне было интересно просто послушать графа. И что с того, что многое из услышанного я уже знал, прочитав воспоминания Алексея Алексеевича?

– Знаете, что меня больше всего удивляло во Франции? – спрашивал меня граф, а потом сам же отвечал на вопрос. – Уважение к рабочему человеку. Мне приходилось часто ездить по железным дорогам, с депутатами, с министрами. Так вот – каждый из них считал своим долгом подойти к кабине паровоза, пожать руку машинисту и всем членам поездной бригады. Мыслимо ли такое в России? Не припомню, чтобы кто-то из наших сильных мира сего, не побрезговал пожать промасленную ладонь рабочего.

Я не стал говорить, что если на носу парламентские выборы, то депутат не только пожмет руку рабочему, но расцелует его не только в щеки, но и пониже. Не думаю, что Франция чем-то отличается от мой России.

Генерал, между тем, принялся делится опытом, что для меня было более ценно.

– Не знаю, как это станет выглядеть у вас, у торгпреда, но по собственному опыту могу сказать, что самая большая опасность, подстерегающая неопытных атташе – это изобретатели.

– Изобретатели? – удивился я. – А что плохого, если мне предложат купить, например, чертеж чего-нибудь интересного? Я где-то читал, что французский инженер собирался продать нам новейшую морскую мину, но наше Морское министерство ему отказало, и патент перекупили японцы.

– Не слышал про такое, – пожал плечами Игнатьев и с любопытством посмотрел на меня. – А вы бы стали покупать морскую мину?

Подумав, я честно ответил:

– Не стал бы. Я невеликий специалист ни в саперном деле, ни в морском, а чтобы приобрести новое оружие, потребуется консультация специалистов. Кто знает, будет ли эта мина вообще взрываться, или нет? А может, это оружие у нас уже есть, а я понапрасну потрачу деньги?

– И правильно сделаете. Мы с вами должны знать конкретно – какое оружие необходимо стране, кто по нему работает, есть ли какие-то перспективы? Есть два вида привязчивых изобретателей – сумасшедшие, предлагающие формулу «секретного» пороха, или пули, способной отыскать нужную цель. А есть мошенники. Мне как-то один субъект, говорящий с немецким акцентом, предложил купить браунинг, у которого прицел и мушка автоматически освещаются.

– А в чем здесь подвох? – заинтересовался я. – В пистолете стоит электрическая лампочка?

– Он собирался продать мне зажигалку, – рассмеялся граф. – Нажимаешь на спусковой крючок, из ствола пламя.

– Опасно такую зажигалку иметь. Соберешься над кем-то подшутить, а тебя застрелят, – заметил я.

– И поделом, – усмехнулся граф. – Не надо так шутить. – Потом внезапно, в лоб, Игнатьев спросил: – Олег Васильевич, а вы когда вернулись во Францию?

– Три дня назад, – ответил я, потягивая кофе. – День отдыхал, потом целый день регистрировал торгпредство, открывал счет в банке. Хорошо, умные люди подсказали нанять французского адвоката, иначе возился бы дольше.

– Странно, а я подумал, что вы прибыли значительно раньше.

– С чего вдруг? – слегка насторожился я.

– Две недели назад в «Эко де Пари» были опубликованы фотографии, сделанные недалеко от Архангельска после бегства оттуда войск генерала Миллера. Там, где могилы и концентрационный лагерь на острове. Я и решил, что это ваша работа.

– Какая связь? – слегка удивился я.

– Да, наверное, связи никакой нет, – кивнул Игнатьев, закуривая ароматную папиросу. – Если бы эти фотографии опубликовал «Мерль блан», я уже не говорю про «Юманите», то связь бы напрашивалась сама собой.

«Эко де Пари». Очень консервативная газета, для которой и Клемансо казался либералом. И как это отставной поручик и кавалер отмененных в Советской России орденов Потылицын умудрился опубликовать в ней снимки вскрытых могил расстрелянных красноармейцев и концентрационного лагеря? Молодец. Рукопожатие перед строем и чарка водки.

– Нет, Олег Васильевич, все равно остается много вопросов. Не обессудьте, но и во время вашего прошлого визита, и после ухода у меня возникли вопросы. Ведь вы приходили, чтобы узнать дальнейшую судьбу денег, находящихся на моих счетах?

Отрицать подобное глупо, и я кивнул, изобразив слегка смущенную улыбку.

– Да, именно так. Не скрою, эти деньги сейчас бы очень пригодились моей стране, – сказал я. Подумав, добавил: – Нашей стране.

– И тем не менее, услышав, что я собираюсь передать деньги Франции, вы не сделали попытки меня отговорить, а ушли, – усмехнулся Игнатьев. – Решили, что лобовая атака не пройдет и постарались создать у меня превратное впечатление о Франции? Жаль, если это не ваших рук дело, могло бы и сработать. Но я теперь хочу вам признаться, что рассуждал о передаче денег Франции чисто гипотетически. Да и на вашу реакцию желал посмотреть. Отдавать деньги французам у меня нет никакого желания. Если бы я хотел, то отдал бы их Клемансо.

А ведь умный же человек, черт побери! С таким опасно иметь дело. Но не признаваться же, что я и на самом деле все это устроил именно с целью дискредитировать Францию в глазах Игнатьева. Вместо этого я спросил: