Партизаны полной Луны (СИ) - Чигиринская Ольга Александровна - Страница 78

Но с Бинькой после этого почему-то никто уже не играл. Хотя он, кажется, обижался.

И вот каждый раз, когда Эней видел Десперадо, почему-то мерещилась ему рыжая Бинькина морда, хотя восточной экзотики в парне было ни на волос, а до пекинесовского добродушия — расти и расти. Эней предпочитал не проверять на прочность пределы его терпения: полумер Десперадо не признавал, а убивать его Энею не хотелось.

Терпеливо и подробно он изложил историю днепровского провала. Дойдя до Вильшанки, в окрестностях которой он потерял сознание, Эней передал слово Цумэ:

— Ты говори. Я переводить буду.

— А ты мне и не оставил ничего. Я ямку себе выкопал, залег, парнишку в деревню отправил, лежу, надеюсь, что меня до появления спасателей солнышком придавит хорошенько и я отключусь. Ни черта. В буквальном смысле слова. Лежу и сквозь землю его, — он кивнул в сторону Энея, — чувствую. Решил, дай-ка я вылезу. Ожоги — такое дело, что кроме них уже о другом не очень-то и подумаешь. Зря решил. Потому что очень быстро я прямо над ним оказался. И ведь полз в противоположную сторону, точно помню. И я уже хотел его выпить. И никакое солнце не мешало. А тут Костя с Антоном подкатили. То есть я тогда еще с Костей знаком не был — и сам остолбенел, когда услышал, что я же сам его попом называю. А дальше, я даже не знаю как, меня из-за руля на заднее сиденье пересадили. Тело двигается, говорит что-то, а ты ничего не можешь, только ощущение полной, запредельной какой-то мерзости. — Игорь краем глаза увидел, как "шоколадка" передернула плечами. — А потом Костя его из меня выселил. Только сначала мне все переломал. Да-да. — Цумэ улыбнулся. — Приказал ему выйти и оставить меня. И он вышел. Потом долго обратно лез. Да и сейчас иногда… но когда знаешь, что это, жить пока можно.

Эстафета совершенно органичным образом перешла к Косте.

— Я православный священник, — сказал он. — У меня своя долгая история, отношения к делу она не имеет. Но я жил в той деревне, меня позвали на помощь, по моей молитве Бог выгнал из него беса, и я решил стать капелланом этой группы. Командир меня одобрил. Все.

— О! Так у вас группа. — Малгожата переводила взгляд с одного на другого, остановилась на Антоне. — Ну а ты?

— А я просто убежал, — развел руками мальчик. — Мать инициировали… потом она попыталась инициировать брата — тот умер. Ну, я понял, что больше так не могу. А теперь скажите, пожалуйста, что у вас стряслось. У вас ведь что-то нехорошее вышло, как у нас.

"У нас, — подумал Эней. — А в Днепре никаких „нас“ еще не было. Или уже было?"

— Это чушь собачья, — сказала Малгожата, — но у нас случилось то же самое. Был такой Эрих Таубе, глава совета директоров "БМВ". Официально сообщил о приеме в клан Нортенберга. Пеликан решил брать его на открытии нового завода двигателей, за неделю до инициации. И перед самой операцией всю группу положили на точке сбора. Мы с Десперадо — смеяться будешь — в пробку влетели. Авария на эстакаде — и заперло нас, ни вперед, ни назад. Мы не горели еще, время было — и тут ко мне на комм сигнал тревоги. Мы бросили жестянку и дернули по запасному варианту. Думали, что кто-то что-то засек и дан общий отбой. А у остальных вышло… как у вас, кроме того, что… — Она прищурилась в сторону Игоря. — Чудес ни с кем не случалось.

Эней сидел и молчал. И молчал. И молчал.

Заговорил Антон:

— Это система. И это либо не один человек, либо кто-то на самом верху. — Он думал, что сейчас придется попробовать объясниться по-польски, но Эней автоматически перевел. — Вы знаете, с кем имел дело ваш… папа?

— Нет. Он был… строгих правил. Только необходимое. У нас оставались резервные каналы — на всякий случай. Только мы не рискнули ими пользоваться. Приехали сюда и стали ждать Михала.

Десперадо пошарил в своих джинсах, перекинутых через спинку кровати, добыл там широкий комм-наруч и нацарапал световым пером на панели: "Михала тоже нет. Что делать?"

— Сначала, — сказал Игорь, — до всего, найти того, кто сдал. Или тех. Потому что без этого нет смысла делать что-то еще. Спалят та й край.

— Хорошо сказал, — саркастически улыбнулась Малгожата. — И как же ты это сделаешь? Заявишься в штаб с ящиком пентотала и будешь допрашивать всех, кто знал о "Крысолове"?

Эней покачал головой.

— Тоха, достань планшетку.

Антон щелкнул крышкой и сказал:

— У нас есть два источника информации. Ростбиф, то есть Михал, оставил Энею записку с наводками — на случай провала. И еще у нас есть данные о характере провала. Вас взяли на точке сбора — тут у нас полная темнота, потому что ваш командир погиб, и мы теперь не знаем, кому, кроме группы, могли быть известны координаты и время. Единственное, что понятно: ни вас, ни нас — опять это автоматическое "мы" — не вели. Поскольку тогда бы в Мюнхене подождали с атакой, пока вы с Лучаном не подтянетесь, а в Днепре не пропустили бы Энея. Тут пока тупик.

Антон развернул планшетку к аудитории и показал схему. Наверное, он в своем лицее в Швейцарии примерно так и делал доклады.

— Но вот в Украине ситуация была другой. Группу брали на квартире. Адреса местных добровольцев были известны местному же подпольному начальству. — Он показал на узелок на схеме. — Но оно не знало — по крайней мере, не должно было знать, — о резервной польской группе.

— Резервной? — моргнула Малгожата.

— Да, — ответил Эней, глядя в сторону. — Народове сили збройне, группа Томаша Вентковского. Не говори ничего, я сам обалдел, когда письмо прочел. Он и мне не сказал. И кстати, меня мгновенно объявили в розыск. Как Савина.

Эней умолк, и Антон решил, что таким образом слово опять перешло к нему.

— И поскольку правила конспирации настолько знаю даже я, то понятно: случайными такие протечки не бывают.

— Кое-какие данные Ростбиф мне оставил, — проговорил Эней. — Все, что нужно, чтобы начать выяснять. Потому что стоит нам ошибиться… в общем, сами понимаете. Штаб начнет охоту на нас, а уровнем ниже все примутся шарахаться друг от друга… Только СБ порадуем.

— У нас был план, — начал Антон, — но он был…

— Но он был, — закончил за него Эней, — рассчитан на Пеликана.

— Михал подозревал Пеликана? — изумилась Малгожата.

— Михал подозревал всех, у кого была информация по делу. Я так понимаю, что имена целей — а значит, и города — знал координатор региона. А еще должен был знать начальник боевой секции — чтобы очистить район.

— Начальник всей боевки… Билл был другом Каспера. Если это Билл… то я вообще в людей верить перестану.

— Всегда хочется, — Игорь серьезно посмотрел на нее, — чтобы это был кто-то посторонний. Чтобы чужой и не жалко. А это хороший парень, свой в доску… а внутри… А бывает, что и внутри хороший. Потому что и с хорошими людьми могут случаться самые паскудные вещи. Никого мы не можем отбрасывать.

— Можем, — вздохнул Эней. — Мы можем отбросить Каспера.

— Если бы я был параноиком, — фыркнул Игорь, — я бы еще подумал, но я не параноик, за мной просто ходит СБ. Так что переходим к следующему кандидату.

— Нет, — сказал Эней на польском, — пусть сначала Мэй и Десперадо решат: они с нами или нет?

— А что, это до сих пор не ясно? — фыркнула Мэй.

— Нет. Потому что веду я, — сказал Эней. — Мы договорились так.

— Раз нашей группы больше нет, то я с тобой. И раз ты сумел выбраться оттуда живым и собрать новую группу, я буду тебе подчиняться.

Эней протянул ей свою ладонь, и Цумэ почувствовал пробежавший от него ток. Эге, командир, внутренне улыбнулся он. Да ты к ней неровно дышишь, и давно. А вот она к тебе… она сейчас, похоже, ошарашена — что для начала очень и очень неплохо, если ты сумеешь воспользоваться ситуацией. Темная ладонь легла на светлую — нет, не сумеешь ты ею воспользоваться, бедняга… Десперадо положил свою руку сверху. Увидев это, Цумэ решил поддержать зародившийся на глазах ритуал. Чем мы не мушкетеры? — он накрыл руку парня своей рукой, тот чуть дернулся, но ладони не убрал. Следующим был Антон, а сверху свою лапищу пристроил Костя.