Ева и ее мужчины - Дубчак Анна Васильевна - Страница 9
- Предыдущая
- 9/34
- Следующая
— Идемте, теперь я покажу вам свою комнату.
Вот оно, приглашение к серьезному разговору. Ева стремительно поднялась, но вдруг увидела выходящего на террасу Бернара. Он, как и Пьер, тоже был во всем белом. Он пытался улыбнуться, но ничего не вышло.
Натали провела Еву в комнату, стены которой были обиты розовым шелком. Так, наверное, отделывали комнаты еще во времена Бальзака. Старинная мебель в стиле Людовика XIV, бархатные шторы, ковры блеклых тонов.
Этот роскошный будуар казался полной противоположностью полупустому дому. Чего здесь только не было, каких только пуфиков и столиков, кресел и диванчиков! Натали в сером, перламутрового оттенка балахоне устало опустилась в кресло и медленно стянула с себя белую шелковую косынку. Ева с ужасом увидела стриженую седую голову. Как изменилась эта женщина, мгновенно постарев и потускнев!
Она сцепила на коленях длинные смуглые пальцы и усмехнулась.
— Впечатляет? Обычно, Ева, я ношу парики. Их у меня около тридцати. Но становится жарко, голова потеет… Ну да ладно, обойдемся без физиологических подробностей… Начнем с главного. Я возьму с вас мало. — Она сделала паузу, словно испытывая удовольствие от собственной фразы и того впечатления, которое она должна была произвести. — Вам не придется снимать дом или комнату, вам не нужно будет платить за еду, мы будем обедать все вместе. Кроме того, в вашем распоряжении будет машина — я научу вас водить. Смелее окунайтесь в новую жизнь и ничего не бойтесь.
Я покажу вам пристройку, которая как раз подойдет для вашей мастерской.
На мои деньги будут куплены холсты, рамы, краски, кисти, ведь вы приехали налегке… Можете не говорить, я знаю: этот хлам и в самом деле было бы глупо везти через границу. Живите в свое удовольствие, работайте. А те деньги, что вы привезли с собой, пусть хранятся у вас на тот случай, если вам захочется уехать. Такое я тоже допускаю. Вас устраивает то, что я вам предлагаю?
— Вы смеетесь надо мной? Говорите-говорите, я слушаю ваше главное условие.
— Хорошо. Разумеется, мы будем вместе с вами обговаривать стоимость ваших работ, здесь вы тоже не будете ни в чем ущемлены.
Цены могут быть любыми, самыми фантастическими! Хотя первое время часть денег будет уходить на рекламу, каталоги и прочее, появятся расходы, связанные с аукционами и выставками. Но это мелочь. Я знаю, вам не терпится узнать, что же за плату я возьму с вас? Пустяк.
Посмотрите на меня внимательно. Вы видите, как неизбежно я старею… Это, к величайшему сожалению, необратимый процесс. Так вот, моя дорогая Ева, я хочу, чтобы вы этот процесс сделали.., обратимым.
В комнате стало так тихо, что Ева услышала доносившиеся с улицы голоса Пьера и Бернара.
— Вы должны будете написать мой портрет.
Меня не интересует, сколько времени это займет, хоть до конца моих дней..; — Она вздохнула. — Но мне нужно, чтобы вы прочитали в моих сегодняшних, отвратительных чертах следы моей молодости. Вы должны написать меня такой, какой я была тридцать лет назад. Это, конечно, сложно… Я не покажу вам ни одной своей фотографии, я даже не скажу, какого цвета были у меня волосы. Пусть вам подскажет женская интуиция.
Ева восприняла это как шутку. Она рассмеялась. Но Натали резко оборвала ее:
— Я не шучу! Об этом никто не будет знать, кроме Бернара. Над портретом вы должны работать не в мастерской, а здесь, у меня. Обещаю вам не комментировать ход работы и даже не заглядывать… Вы сами почувствуете, когда портрет будет готов. И главное, непременное условие: вы должны молчать. Пусть это мой каприз, называйте как угодно, но в моей жизни было не так много капризов… Если у нас с тобой, — она сделала акцент на последнем слове, — если у нас с тобой сложатся дружеские отношения, может, я и расскажу тебе кое-что о своей жизни… Ведь тебе интересно, как мне удалось выйти замуж за Бернара? — Она сухо рассмеялась и хрустнула пальцами.
— Мне это вовсе не интересно. Но условия ваши я принимаю. Тем более снимается вопрос о мастерской, что меня волновало больше всего. Вы не упомянули об уроках французского. Кто будет их оплачивать?.
— Разумеется, я. Да, вот еще что. Вам совсем необязательно поддерживать какие-либо отношения с Бернаром. Вы вольны поступить так, как вам заблагорассудится. Он никакого отношения к нашему контракту не имеет. Другое дело, если вам нравится его общество. Бога ради.
И еще.., вспомнила! К вам могут приезжать ваши друзья, вы же, в свою очередь, можете звонить им и давать свой номер телефона. Если вы захотите съездить домой, в Москву, я всегда помогу вам. Запомните главное — я ваш друг. Я хочу сделать вам имя. У меня нет детей… Я совсем еще юной приехала в Париж и наделала столько ошибок, что об этом лучше не вспоминать. Мне будет приятно принять в вас участие.
Она собиралась уже встать, но Ева спросила:
— А почему вы выбрали именно меня?
— Не знаю. Вот увидела ваши картины и долгое время не могла уснуть. Они необычны, как необычны и вы сами. Мы с вами родственные души, хотя вы — более рассудочная женщина.
Ева вспомнила, как быстро она отдалась этой ночью Бернару, и усмехнулась.
— Знаете, я смотрела на ваш триптих и словно видела ваше лицо, глаза, фигуру… Я почти угадала вашу внешность. Я тоже была красива, вы поймете это, едва начнете работу над портретом. Время, когда я могла бы вам позировать, я должна знать заранее, чтобы спланировать свой день. Хотя я нигде не работаю, у меня масса самых разных занятий. Но в основном, как вы и сами, наверное, догадываетесь, они связаны с поддержанием моего здоровья…
Все, нам пора. Сейчас вы позанимаетесь часок с Пьером, а потом я повезу вас по магазинам.
Вам необходима легкая и удобная одежда, в которой вы могли бы работать, несколько вечерних платьев для выхода — мы часто ужинаем вне дома — и масса прочих женских мелочей.
Ведите себя неестественно спокойно, я бы вот так сказала. Потому как естественным для вас сейчас было бы отказаться от моего предложения. Но вы уже почти не принадлежите себе.
Вы — мой человек. И я уже почти люблю вас.
После похода по магазинам Ева чувствовала себя совершенно разбитой. Особенно угнетало ее то, что Бернар неотступно следовал за ней, куда бы она ни отправлялась. Не говоря уже о Натали, которая присутствовала при всех примерках и беззастенчиво разглядывала Еву, даже когда та примеряла белье.
Для работы в мастерской они купили льняные кремовые брюки и бежевую блузку на пуговицах из натурального перламутра, для повседневной носки — маленькие юбочки, короткие трикотажные платья и легкие шелковые брюки. Вечерних платьев было три — розовое, зеленое и темно-синее, все открытые, короткие и невесомые, как паутина. С особой тщательностью Натали выбирала для своей компаньонки обувь. Все, начиная от спортивных теннисных туфель, легких сандалий и кончая изящными вечерними туфельками, было куплено в лучших магазинах и по очень высоким ценам.
Оглядев заставленную коробками и огромными пакетами комнату, Ева подумала, что пять тысяч, которые она получила за картину, не такие уж и большие деньги. И если бы не Натали с ее контрактом, пришлось бы вести полунищенское существование. А ведь еще потребуются деньги на краски, бумагу, холст!
В дверь постучали. Она ответила, и вошел Бернар. Он запер за собой дверь и сжал Еву в объятиях. Она попыталась его оттолкнуть, но он держал ее мертвой хваткой.
— Забудь, — прошептала она, помня о том, какие тонкие двери и какая прекрасная слышимость в этом доме. Ей не хотелось, чтобы Натали услышала их ссору. — Забудь все, слышишь? Я не желаю тебя видеть!
Бернар отпустил ее.
— Что случилось?
Она по-прежнему возбуждалась от одного лишь звука его голоса, и оттого, наверное, ее попытки объяснить свою холодность ни к чему не приводили.
— Я-то думала, что ты рад моему приезду, понимаешь, моему! А вам нужна Анохина. Художница Ева Анохина, которая пишет картины и продает их за тысячи долларов.
- Предыдущая
- 9/34
- Следующая