Ответные санкции (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич - Страница 1

Плотный поток машин несёт меня к повороту судьбы. У каждого поворота есть неприятная черта: неизвестно, что за ним откроется. Скоро увижу проходную, истуканов в форме, они проверят мои документы, сетчатку глаза, отпечатки пальцев, разве что не содержимое желудка. Это предсказуемо, дальше — сюрприз!

Туда не зовут электронной почтой или с помощью SMS. Только голосом по телефону, чтобы услышать ответные слова, убедиться — вызов принят, человек готов вёдрами проливать кровь за державу. Если не готов вдруг, загодя обеспечат достойную мотивацию.

Бормочет радио, осыпая новостями. Повторяется главное на сегодня сообщение, успевшее набить оскомину, об американском демарше в Северной Африке. Диктор зачитывает очередную заокеанскую угрозу, тщательно убирает интонации до полной бесцветности. Меж строками звучит: поверьте, радиослушатели, «Эхо Москвы» только ретранслирует официальное заявление Госдепа, но ни в коей мере (упаси, Боже!) его не поддерживает.

«Государственный департамент Соединённых Штатов заявляет, что массовые нарушения прав человека в Алжире не могут оставаться безнаказанными со стороны мирового сообщества. По приказу Президента Соединённых Штатов 6-й флот приведён в состояние повышенной готовности. Осуществляются интенсивные консультации с союзниками по НАТО о нанесении точечных ударов по центрам управления и другим военным объектам Алжира».

Особенно уместно звучат слова о мировом сообществе. Россия и Китай дружно наложили вето на резолюцию Совбеза о военной операции в Северной Африке. Не осталась в стороне Генеральная Ассамблея ООН. Развивающиеся страны наперебой умоляют обойтись без резких телодвижений.

Но кому интересно мнение развивающихся стран? Мировое сообщество складывается из Соединённых Штатов с ближайшими союзниками. Ну да, есть и другие, не столь значимые страны. Тратить ли время на выслушивание их лепета?

Я убавляю громкость радио. После новостей хлынет реклама, столь же однообразная, как и новости. Разнообразия мне добавит жизнь, как проползу указатель поворота на Ясенево.

Краем глаза рассматриваю попутчиков по пробке. Обычные в основной своей массе люди — блондинка с телефоном, угрюмый кавказец с выражением лица «сразу рэзать»… или просто не выспался, а я обижаю хорошего человека из-за устаревших национальных стереотипов. Не видно ни одного, похожего на сотрудников организации, поманившей меня длинным могучим перстом — Службы Внешней Разведки России.

Давно обратил внимание на несомненное сходство большинства оперов ФСБ и СВР. Никаких выделяющихся черт, даже фоторобот составить трудно. Если что-то заметно в одежде или, скажем, в макияже сотрудника приятного пола, то с умыслом — чтоб именно на это обратили внимание, а от остального отвлеклись.

И глаза! У бойцов невидимого фронта они особенные. Каждый постоянно озабочен, чтобы узнать побольше, а разболтать поменьше. Ищет скрытый смысл в словах «который час» или «солнечно сегодня». Вдруг это вражеские кодированные послания? Мыслительный процесс, отражённый во взгляде, настолько силён, что, пусти эту энергию в креативное русло, первой по валовому продукту была бы Россия, а не Китай.

Фёдор Степанович — профессионал экстра-класса именно потому, что ни в малейшей степени не напоминает вышеописанных рыцарей плаща и кинжала. Добряк, высокий, полный, говорит так искренно, проникновенно, местами — легкомысленно и даже смело, что начинаешь верить ему пуще родной матери. А он тоже думает, анализирует, подозревает. Но маска рубахи-парня настолько плотная, что истинных движений души не разобрать.

Его вчерашний звонок с предложением приехать к 10–00 «в обычное место» прозвучал приказом, хоть и был облечён в традиционную шутейную форму: оторвись, Андрюха, от своих цифирок-чертёжиков, приезжай к нам проветриться, потолкуем. Не затруднит?

О чём речь! Все дела по боку, назначенные встречи переносятся, начальство слышит невнятную историю с отмазкой, жена клеит ухо — не по бабам ли я с утра. Не колоться же, что еду на секретное рандеву с высокопоставленным офицером внешней разведки, стало быть, прислоняюсь к делам державной важности.

Массивное здание советских времён напоминает о славном имперском прошлом и вероятном имперском будущем, провожатый человечек перехватывает меня после сканеров, и я вступаю… нет, не в «святая святых», а в обычный кабинет клерка средней руки, которому уже года четыре не обновляли оргтехнику. Столоначальник в этом кабинете, три года назад персонально меня завербовавший, сегодня на редкость сух. Короткое формальное рукопожатие, и я опускаюсь на краешек стула. Перекрывая шум вентилятора, в голове ворочаются мысли: что же столкнуло его с привычных рельсов внешнего радушия — страшная беда, накатившаяся на державу из-за бугра, или личные неприятности. Действительность оказывается много хуже.

— Геннадий Васильевич, не буду ходить вокруг да около. Есть неприятный сигнал по линии ФСБ. Американцев в Сколково вы окучивали?

Выходит, неприятности у меня. Не мелкие. Если мерить бюстгальтером — эдак размера четвёртого-пятого.

— Официально принимал, да. Вы прям в духе тридцать седьмого, Фёдор Степанович! — от нелепости обвинения у меня что-то коротит в блоке благоразумия, и несу вообще уж несусветное. — Общение с гражданами иностранного государства приравнено к шпионажу?

— Прекрати паясничать, клоун!

Заткнулся, жду продолжения. Коль меня не турнули с основной работы, а вариант с ночным воронком и клацаньем наручников предлагаю разве что коллегам с больным воображением, выходит… Да, выходит отнюдь не благоприятный расклад. Степаныч поручит мне дело, от которого я в здравом уме и трезвой памяти оказался бы, наплевав на взаимную любовь с СВР. А чтоб в отказ не тянуло, предложение подкрепляется компрой с участием американцев, будто в порыве гостеприимства разболтал им про секретную кофеварку с вертикальным взлётом и кассетной боевой частью. Ну, или вроде того.

— То, о чём я с тобой говорить собирался, серьёзно до крайности. Но теперь даже не знаю, — пухлая ладошка шлёпнула по папке без надписей, словно намекая о наличии под пластиковой обложкой смертельного для моей карьеры листка бумаги с доносом и несмываемым регистрационным номером. — Никак не остепенишься…

Упрекает в мальчишестве? Значит, полагается соответствующая реакция. Голову покаянно бросаю вниз, как перед строгой училкой за разбитое на перемене окно.

— …Да и невелик у меня выбор. Нужен наш человек, но не из штатных.

Почему-то всплывает в памяти отрывок утренних новостей.

— За океан, что ли, лететь?

— Ближе. В Израиль.

Ага! Христа там распяли, посмотрим — что мне уготовано.

— Но это, Фёдор Степанович, евреи тоже не совсем друзья. Даже бывшие русские.

Ладошки, до этого подпиравшие папку с уничтожающим меня материалом, разъехались в жесте «ну вот!»

— Именно! Об этом я и отпишусь в ФСБ. Человек вникает. Перед сложной работой. И не ваше собачье… пардон, не ваше государственное дело.

— А моё? Что в Земле Обетованной нужно?

— Задание — южнее. В Центральноафриканской Республике.

Спасибо, что не в Алжире… Чёрт!

— Вы о вербовочной компании в их Национальный исследовательский университет?