Секретарь старшего принца 3 (СИ) - Свадьбина Любовь - Страница 44

Меня накрыло очередным приступом желания, я измученно смотрела на Дариона из-под полуприкрытых ресниц. Он навис надо мной: такой огромный, мускулистый, с порослью волос – совершенно несвойственной для драконов. Запах зверя и дыма щекотал ноздри. Защитный ментальный амулет упал мне на живот, соскользнул вниз, когда сам Дарион наклонился. Шершавое прикосновение подбородка, горячие губы на груди… Так странно было чувствовать, как целуют моё тело – именно моё. Совершенно новое ощущение, похожее и непохожее на то, что я улавливала в чужих сознаниях. И слишком болезненное. Из глаз брызнули слёзы, я вскинула руку, зацепила цепочку с амулетом Дариона и дёрнула её когтями.

На меня обрушились его эмоции: дикое, нестерпимое желание, восторг, наслаждение, восхищение. В его вожделении утонули мои болезненные ощущения. Никого привлекательнее меня, лежащей на тёмном мехе, Дарион в жизни не видел. Его восхищало всё: и моё стройное сильное тело, с которым даже ему трудно совладать – эта ошеломительная скрытая за хрупкостью сила, серебро моих волос, металлический цвет глаз, губы, аккуратная грудь, тонкая талия… и то, как жарко и тесно будет во мне. И волнение – всё же ответственность, всё же драконесса, хватит ли ему сил протиснуться внутрь?

Он целовал шею, ключицы, грудь, наслаждаясь упругостью кожи, ощущением мышц под пальцами, скользящими по моему бедру, предвкушая, как эти ноги охватят его, призывая войти глубже. Его трясло от нестерпимого желания взять, наполнить собой, двигаться. И волнение, что не продержится долго.

– Ну же, возьми меня, – прошептала я, и томно-приказной мелодичный голос с нотами страсти отдался дрожью в его теле, мурашками по коже, вздыбленной на загривке шерстью. Ноты управления, не обладая властью над ним, медведеоборотнем, возбуждали его интонацией, будили звериное желание.

– Скажи, скажи это ещё раз, – прошептал Дарион мне в ключицу, прикусил кожу на шее, изогнулся, прижимаясь, стискивая между нами свой горячий, жаждущий действий член.

– Возьми, возьми меня, – выдыхала я, и он прижался сильнее, толкнулся бёдрами, вдавливая меня в диван. Его головка скользила между нами, посылая в его тело искры, распаляя, намекая о будущем удовольствии. – Возьми прямо сейчас…

– Ри… – прорычал он мне в шею, прикусил мочку уха, зарываясь носом в жёсткое серебро волос. Он хотел, он горел от желания, и ему тоже было почти больно. Но он пытался держать себя в лапах, пытался действовать осторожнее…

– Немедленно, – приказала я, и он тихо зарычал, содрогаясь всем своим могучим телом, окончательно сдаваясь на милость этому огненному, ослепляющему желанию.

Дарион чуть отстранился, направил свой член. У него сводило ноги – так влажно и горячо было касаться меня. Он с силой продвинул головку внутрь и замер от шквала ярких ощущений. А дальше будет ещё труднее, там же ещё…

– Можешь пальцами, так точно получится, – предложила я хрипло, почти не двигаясь, опасаясь, что мои болезненные ощущения вернутся, перебьют его полные удовольствия чувства.

– Ри, я сам разберусь, – прорычал он мне в ухо. – Просто расслабься…

Он плавно двинулся, вторгаясь всё глубже, упёрся в преграду. Накрыл меня собой, стиснув зубы, шумно дыша в шею, поглаживая бедро, готовясь к решительному рывку, одна мысль о котором его возбуждала неимоверно, а уж горячая теснота тела – как же безумно остро он ощущал всё! Так ярко! Никогда ни у кого он не был первым, не был в такой упругой, сладкой тесноте, и его это неожиданно сильно будоражило. Он застыл на границе наслаждения, он хотел и боялся погрузиться глубже, перейти предел. И всё же он навалился, проталкиваясь дальше, рыча и дрожа от ослепительных ощущений. Он почувствовал этот момент очень остро – чудовищное напряжение, преграду, раскрывающуюся перед ним, пропускающую во влажную горячую и такую восхитительную тесноту. Дарион забился, пытаясь сдержаться, не кончить прямо сейчас, но сладкий шёпот в ухо:

– Не сдерживайся…

Сорвал с него все оковы, наслаждение хлынуло от головки, захватывая за собой бёдра, всё тело. С рыком и дрожью Дарион предался этому восхитительному удовольствию, чуть стыдясь этой быстроты и боясь шелохнуться – такими острыми были ощущениями, так плотно его охватывала плоть.

Тяжело дыша, Дарион просунул между нами ладонь и выплеснул в низ моего живота исцеляющее заклинание. Он ощущал себя пьяным от желания, от этой невыносимой яркости ощущений, от того, что он взял меня и может взять ещё – у него мурашки пробежали по телу, и кровь снова прихлынула к члену. Он хотел ещё, брать снова и снова, бесконечно – придавливать собой, обладать, изливать семя. Он сходил с ума от этих ощущений.

– Ри, ты… – сквозь сиплый рык пробормотал он, – в порядке?

Он хотел услышать голос.

– Да…

Всё внутри Дариона задрожало, он больше не мог сдерживаться и снова двинул бёдрами. Он хотел глубже, хотел погрузиться на всю длину.

– Ты восхитительна, – шептал он, чуть отодвигаясь и со следующим движением осторожно продвигаясь ещё дальше, – Ри, ты прекрасна, сладкая моя, маленькая моя, Ри…

Он хотел этого, давно хотел, и он сдерживался, чтобы не действовать торопливо и грубо, он наслаждался каждым мгновением, тем, что первый оказался во мне, тем, что его семя первым излилось в меня. Он хотел меня так и в других позах, хотел неистово, жадно, грубо и нежно, застолбить меня всю. Его желание было таким сильным, что я в нём тонула, забывая о своём безумии…

Глава 26

Голова Халэнна лежала у меня на коленях, а он смотрел… с такой укоризной, словно осуждал за то, что он умирает, а я живу, наслаждаюсь жизнью, в то время как это я должна лежать и истекать кровью из незакрывающихся ран…

Я не хочу, чтобы он произносил последнее слово и страшное снова случилось, тянусь рукой закрыть ему рот, чтобы он молчал, просто молчал, но…

– Неспящие, – последний выдох.

Меня рассекает, разрывает на части, выжигает изнутри, замораживает, и, умирая, я захлёбываюсь криком.

Сильные руки сгребли меня, придавили к мощной груди. Вспыхнули под тёмным потолком магические сферы.

– Ри, ты в безопасности, Ри, всё хорошо…

– Халэнн, Неспящие, они… – Меня трясло, кожу снова жгло от повышенной чувствительности, и эти руки, это горячее тело рядом, простынь, одеяло – от всего этого хотелось сбежать. И волосы, длинные серебристые волосы всюду, цеплялись, попадали под руки, путались – не такие, неправильные…

– Ри… это я, Дарион, Ри, ты у меня. Всё в порядке.

Он гладил меня по волосам, спине, не позволяя отстраниться от своей широченной груди. Переживал. Волновался. А я… я в полусне исцарапала его когтями, и надо было извиниться, но у меня постукивали зубы, и… и… Это мой рассветный кошмар, моя слабость, никто не должен об этом знать.

Удерживая меня в объятиях, Дарион магией исцелил царапины, тут же очистил всё от следов крови и… его грудь обросла мягкой густой шерстью.

– Кажется, тебе нравится так, – прошептал Дарион, крепче прижимая меня к себе, натягивая мне на плечи тонкое одеяло.

Каждое прикосновение Дариона отдавалось в теле лёгкой чувственной дрожью. Во мне разгоралось желание, не связанное с ним, не погашенное, такое же дикое, тянущее меня к Элору, ломающее гордость, разум, всю меня. Это желание сжигало, снова накатывало, пульсировало внизу живота жаром и болезненным напряжением. Брачная магия сжимала меня в своих когтях, не отпускала, не давала вырваться, хотя – я же была с другим! Разве это не достаточная причина остановиться?

Недостаточная. Я знала это, понимала с самого начала, и теперь, после того, как чувственный кошмар отступил от меня на одну ночь, его возвращение было сокрушительным. Я уткнулась в мех. Хотелось завыть от отчаяния, разрыдаться.

«Слёзы показывают твою слабость. Слезу можно пустить для манипуляции объектом, но во всех остальных случаях они бесполезны и даже вредны, поэтому ты должна их контролировать», – говорил дедушка.

Зажмурившись, закусила губу. Плакать действительно не имело смысла.