Секретарь старшего принца 3 (СИ) - Свадьбина Любовь - Страница 33

Снова на меня нахлынули образы и слишком яркие фантомные ощущения, а когда они схлынули, я увидела некрасиво покрасневшее лицо Сирин Ларн.

Она смотрела на меня с надеждой.

– М-мама, – прошептала она, резко наклонилась, так сгребла письмо, что оно захрустело в пальцах, прижала к груди. – Мама не ответит, пока её муж не разрешит.

«А нужна такая мать?» – невольно подумала я. Ладно если прежде, при жизни отца Сирин, запрет на переписку и встречи могла диктовать ревность Рейра (вдруг писать будет её отец или попытается общаться при появлении бывшей любовницы в замке, ведь Сирин Ларн по возрасту нельзя было покидать дом), то теперь запрет выглядел блажью или попыткой шантажа, а согласие с ним матери – нежеланием встречаться.

– Он поставил условия. – Дрожащей рукой Сирин вытерла побежавшую по щеке слезу.

Сирин всё мяла письмо, то прижимая его к пышной груди, то дёргая ко мне, будто собиралась дать его прочитать. Светлая обстановка только подчёркивала красноту её заплаканных глаз, пятна на щеках и шее.

На меня снова накатила дурнота, Сирин Ларн растворялась в красной простыне под двумя связанными страстным поцелуем телами.

– Вы можете жениться на мне? – всё же выдавила Сирин Ларн и покраснела ещё сильнее. – Я ни на что претендовать не буду, и как только вы найдёте подходящую супругу… – Её голос вытягивал меня из омута чужеродных образов. – Это позволит мне немного общаться с мамой… пожалуйста.

Глава 20

На этот раз я сосредоточилась сильнее и через тайный ход в защите амулета нырнула в её сознание, выискивая причину предложения. Выдохнула с облегчением: нет, это не коварный план получить Халэнна Сирина в мужья, Сирин Ларн просто достаточно сообразительна, чтобы понимать: она и её беда слишком незначительны, чтобы я попыталась воздействовать на мужа её матери, вассального Киарстенам, ведь влезать в отношения в чужой семье среди драконов не принято. Да и большинство драконов поймут нежелание графа Рейра видеть живое напоминание о том, что его драконесса когда-то отдавалась другому.

– Я женюсь на Энтарии, – предупредила я. – Думаю, ей это нужнее.

Мысли и эмоции Сирин полыхнули тревогой и недоверчивой радостью – она считала, что я буду Энтарии хорошим мужем и смогу унять её боль, а то и сделать счастливой. Собственные ощущения снова вышвырнули меня из её сознания, в голове зазвенело.

– Спасибо, – прошептала Сирин Ларн. Она опустила взгляд на бумажку в своих руках. – Тогда… Я… – В её взгляде, резко поднятом на меня, засветилась надежда. – Тогда, возможно, вы разрешите мне предложить себя в любовницы кому-нибудь из Аранских? Например, принцу Элоранарру, вы ведь ему служите, можете замолвить за меня словечко? Если бы он согласился взять меня хотя бы формальной любовницей, я могла бы помогать ему и вам тоже, и с Энтарией видеться, и в этом случае граф Рейр разрешит маме общаться со мной. Я… я всё сделаю, как вы скажете, и буду помогать по хозяйству, с организацией мероприятий. Принц Элоранарр показался мне не злым, и, клянусь, если стану его любовницей – я всё буду делать для укрепления вашего положения…

Она всё лепетала о том, сколько пользы может принести мне, став любовницей Элора, какой верной она останется, избавит меня от утомительного поиска ей мужа и укрепит моё положение при дворе, ведь все будут знать, чей она вассал.

Ладони обожгло болью: это в стиснутых кулаках проросли драконьи когти. Они вспарывали плоть до костей, кисло-металлически пахло кровью, когти впивались всё глубже, боль обжигала уже всю кисть, пульсацией поднималась выше запястья, но остановиться я не могла, иначе… Иначе я просто размозжила бы о стену эту светлую головку за одну только мысль явиться голой к Элору. Зубы скрипнули. Я ощущала, как капли крови срывались вниз. Наверное, на светлом ковре они оставляли живописные яркие кляксы, но Сирин Ларн, запрокинув голову, смотрела куда-то поверх моей головы, словно парила в идиллических мечтах, где они с Энтарией гуляют по дворцовому саду, а мама сама приходит к ней, и даже граф Рейр её признаёт.

– Так вы разрешите мне предложить себя в любовницы принцу Элоранарру? Попросите за меня?

Гнев клокотал внутри, грозя выплеснуться алой, всё закрывающей и разрушающей пеленой.

«Она просто наивная девчонка», – повторила я про себя. Ревность жгла, жгла калёным железом, и даже к Вейре и Диоре я не ощущала ничего подобного, ведь знала, что они – это несерьёзно, они не засели у него в сердце, а Сирин Ларн – красивая юная перламутровая драконесса. Перламутровые негласно считались самыми прекрасными из драконов, самыми нежными и чувственными. Её светлые переливающиеся крылья, чешуя, волосы – сейчас потускневшие, но способные сиять, как жемчуг – всё это будто более совершенная версия облика серебряных драконов, рядом с ними мы выглядим недостаточно чистыми. Она одного роста со мной, но её фигура украшена роскошной грудью, её волосы до колен – настоящее сокровище. И, в отличие от меня, она может принять истинную форму. Она может превратиться в прекрасную элегантную драконессу, взмахнуть хвостом, показать узоры чешуи на морде, показать, как сверкает её шкура на солнце, свою грацию, здоровье, силу.

Брачная магия пылала во мне, требуя убить конкурентку.

«Мне всё равно, Элор – не мой избранный, меня не касается, с кем он будет, влюбится или нет. Это не моё дело!»

Я сосредоточилась на очищающем заклинании, выплёскивая его в пространство, спасая от алых пятен белый ворс, свои руки.

– На твоё усмотрение, – глухо отозвалась я. – У Элора уже две любовницы.

С каким-то мстительным удовлетворением отметила, как удивилась Сирин Ларн. Похоже, её не просветили о бурной личной жизни старшего принца.

– Две? – Сирин Ларн моргнула. – Настоящие, фактические?

– Да.

Мне не хватало концентрации заглянуть в её сознание, но по лицу видела, что она задумалась. Во мне опять поднималась злость: как смеет она обдумывать жизнь моего дракона, строить на него планы? Как она смеет?

Развернувшись, я направилась к выходу, прижала кулаки к груди. Пальцы не разжимались, когти не хотели убираться. Толкнула дверь плечом и побрела прочь, почти ничего не видя перед собой. На повороте снова прислонилась к стене. Уставилась на лесной пейзаж в серебряной раме и, глубоко дыша, пыталась совладать с гневом и когтями.

Втягивая когти, я сильнее бередила раны, боль жгла, но это мне на пользу: сейчас я не могла ни воображать близость с Элором, ни тонуть в воспоминаниях о полном трупов родовом замке – я могла думать только о бешеной пульсации в ладонях. Очищающие заклинания стирали кровь, будто её и не было, но она выделялась снова. Я не смотрела на горящие ладони, просто ждала.

«Как глупы все эти чувства, – поняла я, – эти инстинкты. Всё это такое пустое и больше похоже на страшное проклятие, чем на благо… Нет, я не права. Думаю так под действием момента, потому что мне плохо сейчас от того, что я попробовала кровь не своего дракона, но если бы он был моим, нам сейчас было бы очень хорошо… Если бы я поковырялась в его мозгах и убрала ненависть к таким, как я».

Не желая из-за Элора и своей ошибки навсегда разочаровываться в близких отношениях, я попыталась вспомнить, каково это – иметь любящую семью, вторую половинку, которая понимает тебя и принимает любой… Но ладони жгло, воспоминания о семье срывались в ужас той последней ночи, отзывались тревогой, холодом в груди, словно тепла и не было никогда.

Очищающее заклинание стало ненужно: кровь не текла, раны покрылись корочкой, начали схватываться. Похоже, возле стены я простояла прилично времени.

– Господин Халэнн, – раздалось позади, и я совершенно не задумываясь развернулась.

Управляющий шёл ко мне, держа в руках деревянную резную шкатулку. На металлическом замке красовалась печать лучшей аптеки Столицы: дракон, охвативший в кольцо своего тела пятилистный золотоцвет. Считалось, цветок самим Великим драконом благословлён на целебные свойства, и пока золотоцвет растёт в Эёране, Великий дракон доволен своими детьми.