Будь моей (СИ) - "Cold February" - Страница 6

Он оттягивает пальцем свободной руки кожу у своих ребер и начинает выводить вязь хитросплетенных рун, оставляя почти невидимые белые линии. Он признается:

— Ладно, это немного больнее.

Сигюн коротко улыбается. Ей приятна честность от Бога Лжи. Спустя несколько мучительно долгих и молчаливых минут она чуть вздрагивает. Ее жесткой, но бережной хваткой в плечо фиксируют в одном положении. И она не удерживает сиплого шипения, когда ледяной кристалл касается области под лопаткой. Это болезненно холодно. Но терпимо. Гораздо больше тишина давит своей неуютностью.

— Почему именно под лопаткой? — интересуется Сигюн, чтобы хоть как-то развеять выстроившееся безмолвие.

— У женщины не должно быть шрамов на теле. По крайней мере, видимых. Если ты, конечно, не воин. К слову, прости за это, — Локи замолкает, вновь порождая напряжение между ними. Но вдруг шумно выдыхает. Он сам разбивает затаившийся накал неожиданным откровением. Неожиданным даже для себя. Просто что-то в этой женщине его располагает: — Я пришел в Ванахейм, чтобы просто взять жену. Но откопал тебя с твоей разумностью и преданностью. Я никому не позволю причинить тебе вред, Сигюн. Никому не позволю обидеть и буду заботиться о тебе. Но это то, каким меня будешь видеть лишь ты. Запомни это. Не нужно пытаться оправдывать меня и мои действия перед другими. Взамен… — он выводит очередную линию у нее на теле, — я хочу, чтобы ты соответствовала. Была стойкой и гордой. Можешь быть даже холодной, нам с тобой подойдет. Но в то же время милостивой и понимающей. И я хочу, чтобы ты сохраняла свою разумность и верность, благодаря которым я тебя выбрал.

Сигюн с трепетом облизывает пересохшие от волнения губы. Она тихо спрашивает:

— Вы описываете мне царицу Фриггу, не так ли?

Его рука дергается, давая очевидный ответ. А тонкие губы искривляются в звучной усмешке.

— Фригга была царицей достойнейшей из достойных.

— Жаль, что ее больше нет с нами… Я бы хотела с ней встретиться.

Локи мысленно соглашается с ней: «Да, жаль…» А вслух произносит другое:

— Ты бы ей понравилась.

— Правда?

— Несомненно.

Он выводит последний завиток и мановением руки испаряет стило в магический карман. Обеими руками хватает Сигюн за талию, чтобы с ее удивленным возгласом поставить на колени. Локи находит верный угол и прижимается к ее спине своей грудью. Соединяет вязи рун, зеркально отображенные на их телах. Он шепчет связывающее нехитрое заклинание, вызывая в свой молодой жене толпы мурашек. Она чувствует по его разом сменившейся ауре: это черная магия.

— Ну вот и все. Работает, — выдает лаконичный вердикт царь Йотунхейма.

А Сигюн разом цепенеет под прохладными прикосновениями. Она украдкой бросает взор на пальцы на своей талии. Ожидаемо — синие. Она неуверенно касается их своими.

— Я могу?.. — она чуть оборачивается, как бы спрашивая разрешение. Но вместо ответа ее целенаправленно разворачивают к себе лицом.

Царь Йотунхейма смеется:

— Тебе с этим жить.

Сигюн вначале тушуется. Она боязливо, затем удивленно округляет глаза. Но первичное отторжение быстро сменяется интересом. Она невесомо касается синей кожи с инеистыми узорами кончиками пальцев. Холодная. Хотя, что еще ждать от ледяного великана? Сигюн ведет линию от предплечья до шеи. Обращается взором к его лицу. И в ней вдруг мелькает искра разочарования. Локи, конечно же, подмечает это. Он криво усмехается:

— Расстроена моей внешностью монстра?

— А?.. — Сигюн всполошено вздрагивает. — Нет! Что вы!.. Просто… — она подбирает слова, — ваши глаза… — Они пугают ее до жути. — Они были такими выразительными, когда имели свой прежний цвет. — Она будет по ним скучать.

Локи весело вздергивает брови и посмеивается.

— Приму это за комплимент. Но, согласись, — он меняет цвет глаз на прежний — зеленый, — так это выглядит странно.

Сигюн кротко улыбается. Его синяя кожа в сочетании с изумрудными глазами смотрится ужасно нелепо. Царь Йотунхейма смаргивает иллюзию, возвращая кровавый красный.

— Я пойму, если мой вид будет вызывать у тебя отвращение. Но постарайся принять его как можно быстрее.

— Ваш вид не вызывает во мне отвращение, — честно заверят его Сигюн. — Просто… это немного непривычно.

Локи с добродушной насмешкой окидывает ее взглядом.

— Твое тело напряжено до предела. Дыхание то учащается, то замедляется, никак не придя в норму. Взор бегает, не зная за что зацепиться. Ты сжимаешь пальцы в кулаки, чтобы скрыть легкую дрожь. Милая, я слишком хорошо читаю чужие умы, чтобы не понимать, когда меня пытаются водить за нос, — он тихо посмеивается. — Ну вот. Я поймал тебя с поличным, и теперь ты краснеешь.

— Мне слегка неуютно, вы правы. Но… — Сигюн неловко выдыхает. — Я никогда не покидала дворца. И не видела представителей других рас, кроме асов. Будь на вашем месте кто угодно, я бы реагировала точно так же. Я просто не хочу, чтобы вы думали, что дело в вас.

Локи хмыкает. Он бегло проходится большим пальцем по ее виску и спешно встает, чтобы подобрать с пола сброшенную вчера одежду помимо уже натянутых брюк. Он намеренно надевает их на себя до пробуждения новоявленной супруги, чтобы лишний раз не заставлять дергаться еще-пару-часов-назад-девственницу. Он вешает рубашку с камзолом на руку и говорит:

— У тебя есть еще достаточно времени до официального пробуждения. Поспи.

— А вы? — с ноткой заботы интересуется Сигюн.

У Локи от этой тональности проходятся мурашки по телу от непривычки.

— Мне нужно уладить дела с твоим отцом. Не волнуйся, — он смеется над ее резко вытянувшимся лицом. — Мы еще не подписали договор. Только и всего.

— Но… так рано?

— Мы не останемся на утреннюю трапезу. Без обид, дорогая, но я не дам твоему отцу еще одну попытку отравить себя. Или твоей матери. Даже не знаю, кто из твоих родителей опаснее.

Сигюн виновато закусывает губу.

— Ты не должна себя корить, — бросает напоследок Локи, прежде чем скрыться в ванной комнате. — Мы не отвечаем за ошибки наших отцов.

Сигюн выполняет так, как велит ей муж. Но заснуть так и не получается. Она просто лежит с закрытыми глазами. Не делая вид, что спит, нет. Просто так спокойнее. Так лучше думается. И так царю Йотунхейма не приходится с ней нянчиться в очередной раз. Он просто уходит, чинно шествуя прямиком к дверям. Слегка задержав на ней взгляд. Оставляет супругу одну. Одну с колотящимся сердцем. Она почти не спит ночью после их близости. После слишком сильного фонтана эмоций, бьющего и смущением, и стыдом, и наслаждением, и болью. И благодарностью. Царь Йотунхейма предельно заботлив. Предельно нежен. В особенности для мужчины, о котором ходит столько жестоких и грязных слухов. В особенности для мужчины, которого с ней не связывает ничего, кроме формальности. Ей все больше кажется, что все наговоры на приемного сына Одина — просто попытки его очернить. А холодность и напускная опасность — лишь желание защититься. Он просит и ее быть холодной. Значит ли это, что он о ней так беспокоится? Сигюн с каким-то потаенным трепетом все же надеется — да. Она не может — да ей нет и смысла — отрицать того факта, что мужчина из рода ледяных великанов западает ей в сердце. Что после проведенной с ним ночи в ней появляется какое-то ранее незнакомое томящее чувство. Хотя царь Йотунхейма и делает ей больно. И никакого удовольствия от соития Сигюн, естественно, не получает. Хотя весь низ живота и мышцы на внутренних частях бедер до сих пор ноют от тянущего неприятного чувства. Он к ней внимателен. А это уже отличный фундамент для начала семейной жизни.

Сигюн садится на постели, понимая, что лежать дальше просто нет смысла. Все равно уже точно не сможет заснуть. Она свешивает ноги и замирает. Взгляд падает прямо на софу напротив. Прямо на белые одежды, которых — она просто уверена — раньше там не было. Любопытство взвинчивает женское нутро, и Сигюн с улыбкой выбирается из кровати. Она обматывает себя голубым одеялом, чтобы не становиться жертвой утреннего холода. На глаза тут же попадается характерное красное пятно. И она с каким-то раздраженным смущением кидает на него подушку.