Айрин, графиня из Бездны (СИ) - "Izzi Genius" - Страница 91

Такие речи привлекали порядочных людей, уже доведённых до отчаяния. Они криками и приветствиями поддерживали каждое заявление, и чем громче звучали их голоса, тем больше людей присоединялись к толпе, веря, что идут для благой цели. К тому же количество играло роль — видя нескончаемый поток, нетрудно было поверить, что в Ортенфлоу идёт весь город.

Другие находили доводы лишь для себя. «Тут множество людей, а Ортенфлоу — богатое место. Наверняка, пока все будут договариваться с королём, человеку смекалистому выпадет прекрасный шанс улучшить своё положение. Кто будет искать меня одного, когда вокруг тысячи? И разве сравнится то, что могу сделать я, с тем, что могут сделать они? Нет, в такой суматохе меня никак не разглядеть». Таких собралось гораздо меньше, чем первых, но настрой у них был куда решительнее.

Наконец, были такие, кто присоединялся молча, и следовал за толпой, ни говоря ни слова. Эти люди выглядели так, что народ держался от них подальше и не задавал вопросов.

Чтобы напрямую выйти к дороге на Ортенфлоу, толпа должна была проследовать на северо-восток, частично повторить маршрут Тайрона и Айрин, пересечь Железный мост и двинуться строго на восток. Кто-то даже предложил наведаться в Ларенберг и потребовать выдать тамошних заключённых. Но возглавлявшие народ решили иначе. Их было семеро, и сходились они лишь в одном — что люди должны прийти к королю и выложить перед ним тех, кого считают виновниками беспорядков. Эти самопровозглашенные вожди видели, кого ведут, но считали, что сила на их стороне, а значит, как бы ни сложился разговор с королём, он окончится в их пользу. Они не были ни генералами, ни даже солдатами. Вознесённые силой народного преклонения, эти лидеры безоговорочно верили во власть толпы сами и заставляли поверить других. Те же люди, что нашёптывали им советы и направляли мысли, никак не выделись из общей массы.

Следуя советам, командующие толпой вывели людей через южные окраины, где собрали богатый урожай из примкнувших оборванцев и отбросов — которые не преследовали вообще никаких целей, а просто стремились оказаться в центре любого события — и лишь затем повернули к дороге. Путь их пролегал через пригородные трущобы, лесопилки, мастерские, построенные вдоль речного берега, через редкие заросли и убранные поля. И наконец, избегнув встречи с заставами и постами, толпа вышла на Королевскую дорогу.

Стоял один из последних тёплых дней уходящей осени. Солнце, заливая всё вокруг светом, уже не давало жара, ветер был прохладный, но не сильный, небо было ясным, без единой тучки — словом, природа сама звала горожан выйти из домов на свежий воздух. Люди радовались погоде и видели в ней ещё один удачный знак для начатого дела. К сожалению, от них было скрыто многое другое.

Они не видели, как барон Кессер, впервые за свою многолетнюю службу, пришёл в настоящую ярость. Массивное дубовое кресло, вот уже невесть сколько веков служившее начальникам Стражи, разлетелось вдребезги от удара об стену. Кессера взбесила не толпа — в конце концов, бунтовщикам свойственно собираться и устраивать на улицах беспорядки. Его разозлила собственная беспомощность. В предрассветный час наемники шевалье Лестера устроили погром в таверне, а когда стража явилась утихомирить их, то затеяли драку. Стражники, доведённые до предела, просто-напросто перебили одиннадцать человек — всех, кто поднял оружие. И наёмники не придумали ничего лучше, как поджечь ближайшее здание Стражи, а затем забаррикадироваться в охраняемом ими доме.

Лестер клялся, что пальцем не пошевельнёт в защиту своих людей, но умолял сохранить его дом. Шевалье Эскил, в свою очередь, просил разрешение сжечь этот дом со всеми, кто там находится. Также пришлось отправить дополнительные силы на те улицы, которые охранялись гвардейцами и наёмниками вельмож. И теперь, когда солдаты Стражи снова были разбросаны по городу, выяснилось, что они просмотрели самую главную угрозу — тысячи вооружённых людей, идущих на королевский дворец.

Придя в себя, Кессер вышел из кабинета, прошёл через перепуганных подчиненных, и, сев за ближайший свободный стол, написал приказ.

— Шевалье Эскилу лично в руки — распорядился он, отдавая бумагу посыльному.

Толпа, шедшая по дороге, насчитывала больше десяти тысяч человек. Растянувшись на целую милю, она на всем своем протяжении являла удивительное разнообразие людей и настроений. Король не слишком ошибся, назвав эту толпу армией — она ею и была, на свой манер. У неё не было артиллерии, конницы, разведки, обоза с обеспечением и много-много другого. Но у неё было достаточно оружия — его имели даже самые робкие участники. За прошедшие дни на улицах появилось множество ружей, мечей, пуль и "взрывников", которые раздавали даром и бесконтрольно, а откуда и для чего — об этом мало кто волновался. И у них было общее стремление — дойти до Ортенфлоу. Так что кто угодно, увидев десять тысяч вооруженных человек, назвал бы их армией, независимо от их настроения и боевых навыков. Для мирного горожанина недели, проведённой с ружьем, слишком мало, чтобы научиться стрелять, но достаточно, чтобы суметь выстрелить. Впрочем, большинству из идущих и в голову не приходило, что им придётся стрелять в солдат короля.

Возможно, они бы поменяли своё мнение, если бы увидели, как королевские гонцы на взмыленных лошадях влетели в ворота лагеря, стоявшего возле Ле-Серв, а через минуту уже входили в палатку к графу Вортону. Гонец подал ему королевский приказ, и командующий, сломав печать, начал читать его.

— Свет Всемогущий! — вырвалось у графа, и он поднял изумлённый взгляд на посланников — Как такое возможно?

Дочитав приказ, граф немедленно отдал соответствующие распоряжения. По всему лагерю загудели трубы. Солдаты хватали ружья и строились в боевые порядки, а лавина конницы через распахнутые ворота вырвалась из лагеря и устремилась к Ортенфлоу.

К тому времени уже наступил третий час дня, и толпа добралась до Пресхейма — одной из деревень, снабжающей Ортенфлоу, и находившуюся на полпути между столицей и дворцом. Здесь её командиры потребовали еду и питьё для десяти тысяч людей. Местные встретили требование возмущёнными криками и взяли в руки оружие, готовые до конца защищать своё добро. Но староста деревни прекрасно видел настроение толпы и распорядился выдать всё незамедлительно, невзирая на протесты. Он посчитал, что накормить тысячи протестующих — приемлемая цена для сохранения жизней.

Каждому дому пришлось отдать всю приготовленную еду, что там имелась. Крестьяне ставили корзины, подносы, тарелки и кувшины прямо на землю, и поспешно отходили в сторону. Где-то сумели организовать правильную раздачу, где-то вспыхнули ссоры. Некоторые из идущих потребовали ещё еды, но и только. Даже худшие из толпы удержались от открытого насилия. Эти люди чувствовали предел, до которого можно было дойти. Они видели, что для настоящего дела ещё не время. К тому же в деревне на каждую женщину, выносившую еду, приходилось двое мужчин, сжимавших оружие.

Вся эта суматоха задержала толпу ещё на час, поэтому Аури, проделав гораздо более дальний путь, к этому времени уже подъезжала в повозке к Ортенфлоу. После недолгой перебранки с солдатами, стоявшими на мосту, те согласились дать знать о ней барону Велингвару. Спустя десять минут барон лично подошёл и забрал девочку. Затем он провел её во дворец и заперся в одной из комнат.

— Рассказывай — велел Велингвар, и Аури начала говорить. Когда она дошла до момента, как взорвала канализацию, чтобы вывести герцога, барон не выдержал и вскочил с кресла.

— А я говорил! — радостно воскликнул он, указывая пальцем на Аури — Бездна меня побери, я ведь им говорил!

— Простите — растерялась Айрин — Что вы говорили?

— Да неважно — махнул рукой барон, успокаиваясь и усаживаясь обратно — Продолжай.

Когда Аури закончила рассказ, Велингвар задумался.

— Мы сделаем вот что — наконец произнёс он — О спасении Йоркдейла и твоём в нём участии пока промолчим — хотя бы до тех пор, пока герцог не явится во дворец. Нам сейчас меньше всего нужно, чтобы король или Лекруа начали тебя допрашивать — Велингвар внимательно вгляделся в лицо девочки — Ты сама как, в порядке?