Ходок – 13 (СИ) - Тув Александр Львович - Страница 73

Первое, что сразу приходило в голову — возвращаться в гостиницу нельзя. Там его и арестуют, ну-у… точнее говоря — попробуют арестовать. А старшему помощнику надо устраивать разборки с властями Ругаза? — нет, старшему помощнику этого не надо. Следовательно, его баснословное дорогое, но, это — хрен-то с ним, деньги есть, а самое главное — весьма комфортное жилье накрылось медным тазом. Обидно? — очень даже, но, ничего не поделаешь — надо искать другое. Какое? — а фиг его знает. Все приличные места заняты, неприличные, с удобствами во дворе — тоже, коровники и свинарники не предлагать.

Не придя ни к какому определенному мнению по квартирному вопросу, Денис плюнул на это дело, решив, что утро вечера мудренее, будет день — будет пища, а проще говоря, понадеялся на русский авось — само как-нибудь рассосется — в крайнем случае можно и в лесу пару ночей в палатке перекантоваться — от него не убудет — не сахарный, не растает. Закрыв тему с квартирным вопросом, старший помощник принялся размышлять о своей тактике и стратегии в отношении второй зондеркоманды, пущенной по его следу. Если отбросить все экивоки, надо было решить — что делать с этими суками?

Вариант номер один — залечь на дно, прикинуться ветошью, не отсвечивать, быть тише воды и ниже травы, чтобы не приведи господь, не привлечь к себе внимание, дождаться конца Турнира и разойтись с охотниками за головой Дениса краями — как в море корабли. Вариант номер два — устроить этим падлам Варфоломеевскую Ночь.

Немного подумав, старший помощник решил, что вариант номер один, вне всякого сомнения, хорош, однако, номер два — лучше. Затаиться, конечно же, можно, но вломить — приятнее. До лиц принимающих решения, которые затеяли охоту, к сожалению, не добраться, но, команду охотников можно взять на вилы. По крайней мере — попробовать.

«Раз уж начал давить прыщи, надо выдавить все!» — поддержал Дениса внутренний голос.

«Прыщи-то желудочные… — меланхолично отозвался старший помощник. — Лучше бы желудок вылечить, но…»

«Лорда-мага грохнуть!?! — поразился грандиозности замыслов носителя голос. — Ты серьезно!?!»

«Шучу… — хмуро отозвался Денис. — Будем давить!»

«И это правильно! — вынес окончательный вердикт внутренний голос. — Нечего всякую погань за спиной оставлять!»

Беспечность и охотник за головами, а тем более охотник из лучшей пятерки Протектората Нейтен… ну, может и не самой лучшей, а скажем так — одной из двух лучших, есть вещи несовместные, как гений и злодейство. И это рядовой охотник, так что уж говорить про руководителя второй спецгруппы старшего медного Искусника Олтепха. Первый придерживался самых строгих правил касательно техники безопасности, а так же трудовой и производственной дисциплины.

Поэтому, в условиях боевого выхода, несмотря на то, что ночевать приходилось не в лесу, или в поле, лежа на голой земле и прикрывшись лопухом, ожидая ежесекундного нападения превосходящих сил противника, а в комфортабельных покоях резидента Протектората Нейтен в Ругазе, с практически нулевой вероятностью того, что проклятый хартыг потревожит твой сон, а больше и врагов на этот раз не было, график ночных дежурств исполнялся неукоснительно.

У Александра Галича в песне «Вальс его величества или Размышления о том, как пить на троих» есть такие строчки: «Культурный досуг включает здоровый сон». Старший медный Искусник Олтепх эту песню, разумеется, никогда не слышал, да и не пил никогда казенку с двумя собутыльниками, тщательно разливая огненную воду, чтобы не пролить ни капли и чтобы всем поровну, но, под словами о необходимости здорового сна подписался бы двумя руками… ну, если бы одной подписи было мало, ибо свято полагал, что невыспавшийся оперативник — плохой оперативник. Ухудшается одно из его главных качеств — внимательность. Не заметит сломанную веточку, или плавающий в бассейне с шампанским труп, или дырку в заборе, откуда торчит голая жопа и расследование пойдет по неверному пути.

Олтепх считал, что его люди должны спать не менее восьми тарков и ни мгновением меньше. На самом деле на сон уходило еще больше времени, а именно — десять тарков. Почему? Считайте сами — каждый боец должен спать восемь тарков, но, этот же боец должен отдежурить свою смену, значит к этим восьми приплюсовываются еще два тарка, уходящих на дежурство.

Самыми лучшими вахтами считались первая и последняя. В этих случаях у человека был полноценный восьмитарковый сон, не разделяемый на две части, когда дежурство выпадало на вторую, третью и четвертую смены. Первую вахту навсегда, по праву сеньора, забрал себе Первый, а вот последняя доставалась всем по очереди. Изначально счастливчика выбрали бросив жребий, а затем менялись в порядке возрастания номера.

Кстати говоря, если бы высокое начальство узнало, что оперативники, мягко говоря — тратят на сон десять тарков, а если называть вещи своими именами — дрыхнут по полсуток, то непременно задало бы старшему медному Искуснику Олтепху вопрос: — А не охренел ли он!?! — Это был бы первый вопрос и сразу же второй: — А не слипнутся ли у вас у всех жопы от такого сладкого времяпрепровождения!?!

Но, в том-то все и дело, что высокое начальство было далеко и узнать о «шалостях» зондеркоманды Олтепха никак не могло — некому было донести. О специфических особенностях распорядка дня… точнее говоря — ночи, знали лишь сами члены отряда, а так же их коллеги из первой пятерки охотников под командованием старшего медного Искусника Имбалта, ну и резидент нейтенской разведки в Ругазе Берн Уктар, в резиденции которого все эти безобразия и происходили.

Так что, настучать могли либо охотники Олтепха сами на себя, но, это даже не смешно; либо бойцы из первой пятерки, но, какое бы ни было между ними соперничество, ябедничество начальству друг на друга было для охотников полнейшим табу — такое и в голову никому прийти не могло; либо мог заложить Берн Уктар, чтобы прогнуться, но, он был в такой глубокой заднице, что любая попытка как-либо напомнить о себе начальству в Нейтене могла стать последней каплей, после которой он бы расстался со своим уютным креслом и Ухо и Глаз Лорда-мага Протектората Нейтен в Ругазе, как человек неглупый, прекрасно это понимал.

Вот и сибаритствовал старший медный Искусник Олтепх, вместе со своими подчиненными, на всю катушку. Правда, к их чести, надо сказать, что при необходимости они могли сутки напролет выслеживать добычу, спать по тарку, или вообще не спать, а теперешний курортный режим был вызван резким неприятием выданного «полетного задания», которое, если перевести его с канцелярского языка на общечеловеческий, выглядело примерно так: — Пойди туда, не знаю куда и найди то, не знаю что! Найди, понимаешь, в огромной толпе, которая заполонила Ругаз, хартыга, который неизвестно как выглядит!

А Снежную Деву на Золотом Шесте не поймать, заодно!? Нет? Ну и на том спасибо! Таким образом, если смотреть вглубь, в корень, так сказать, проблемы, становится ясным, что курортный режим был порождением волюнтаризма высшего руководства, выдавшего нереальное задание, а не снижением уровня дисциплины и моральным разложением личного состава зондеркоманды номер два, как можно было бы подумать.

Третья смена, которая делила ночь пополам, досталась на этот раз своему тезке — Третьему — поджарому молодому человеку лет двадцати пяти, рыжему, с огромными голубыми глазами, можно даже сказать — глазищами, которые лучше подошли бы какой-нибудь девушке, но, по иронии судьбы, ярко сверкали на веснушчатом лице профессионального киллера. Лидгугальт, как звали в миру Третьего, или Убийца-с-глазами-ребенка, как звали его сослуживцы, когда им было не лень произносить столь длинное имя, считал, что после первой и пятой, третья смена лучшая.

Это свое мнение он яростно отстаивал во время совместных попоек, ни в какую не соглашаясь со Вторым, Четвертым и Пятым, имевшими иную точку зрения по этому вопросу. Видимо, дело было в индивидуальных особенностях организмов — Третий успевал нормально выспаться за четыре тарка, отдежурить и снова поспать сном младенца вторые четыре тарка. Его же коллеги предпочитали, если уж не удавалось урвать у судьбы восемь тарков подряд, режим два и шесть, или же шесть и два. Но, как говорится, на вкус и цвет товарищей нет, кому нравится попадья, а кому свиной хрящик.