Ходок – 13 (СИ) - Тув Александр Львович - Страница 62

Первым приказом самоназначенного Координатора стало распоряжение командирам спецгрупп собираться у него в кабинете каждый вечер и докладывать о результатах работы за день. Каково же было его удивление, когда в первый вечер никто с докладом не явился! Берн Уктар счел это неприкрытым саботажем и предпринял ответные действия.

На следующее утро он выловил строптивых командиров и с сардонической улыбкой на устах довел до их сведения, что информация о их дисциплинарных преступлениях будет немедленно передана в Центра во время внеочередного сеанса связи с начальником стражи Протектората Нейтен Фахиром Валтахом. К огромному удивлению Уха и Глаза, оппоненты отнеслись к этому заявлению индифферентно, без должного пиетета — молча пожали плечами и разошлись в разные стороны.

Все люди делятся на три неравные группы. Представители первой думают перед тем, как что-то сделать, резиденты второй — сначала делают, потом думают, ну, а третьей — не думают ни до, ни после. Изначально, в глубокой молодости, Берн Уктар входил в первую группу и именно это обстоятельство позволило ему занять то положение в жизни, в котором он по сию пору и находился.

И надо честно сказать, что положение это было довольно высоким, а сам Берн Уктар, как следует из вышесказанного был персоной высокопоставленной, но долгие годы беззаботной и безмятежной жизни плохо сказались на его способности адекватно оценивать окружающую обстановку, иначе Ухо и Глаз никогда бы не инициировал сеанс связи со своим непосредственным руководством, чтобы начать задавать вопросы.

Вообще, задавать неудобные вопросы начальству, если ты не являешься уникальным специалистом, который найдет новую работу едва хлопнув дверью на прежней, плохая идея. А уж высказывать претензии, занимая должность, которая, если называть вещи своими именами, является ничем не прикрытой синекурой, в которой тебя может заменить каждый третий, не считая каждого второго — просто идиотизм. Но, из песни слова не выкинешь — внеочередной сеанс связи был инициирован.

Молча выслушав все обиды и претензии ругазского резидента, Фахир Валтах немного помолчал, а потом поинтересовался в том духе — мол, не устал ли Ухо и Глаз от работы и если да, то на смену ему тут же приедет человек из Нейтена, а Берн Уктар может отправляться на заслуженный отдых на все четыре стороны. Уязвленный в самую печень, Ухо и Глаз немедленно прозрел, осознал и стал истово заверять начальство, что грат попутал и что никогда не повторится и что смоет собственной кровью и оправдает оказанное ему высокое доверие.

Фахир, опять же молча, выслушал все эти излияния и не сказав ни слова, сеанс связи завершил, а Берн Уктар на ватных и негнущихся ногах доковылял до буфета, налил лафитничек семидесятиградусной вишневки тройной перегонки и не почувствовав ни крепости ни вкуса, выпил, а затем, на автомате, повторил еще три раза. После этого повел себя, как типовой представитель второй группы, в которую скатился за долгие годы безделья — клял себя последними словами, правда недолго, лишь до того момента, как вырубился, а произошло это довольно быстро, как из-за крепости напитка, так и из-за нервического состояния организма.

Вот и спрашивается — стоило ли устраивать весь этот конный цирк? Ответ очевиден — нет. А стоило сначала подумать и задать себе вопрос — настолько ли глупо начальство, чтобы не озаботиться вопросами координации и общего руководства? — ответ отрицательный. Дальше следовало задуматься, что если начальство не глупее тебя и не озаботило тебя этими вопросами, то стоит ли беспокоить руководство своими претензиями. Ответ снова очевиден. Вот так потерянное умение, сначала думать, а потом делать привело к тому, что начальство задумалось — а не засиделся ли Берн Уктар на своем теплом месте.

Впрочем и хрен-то с ним — свято место пусто не бывает. В нашем случае интересно другое — не только Ухо и Глаз Лорда-мага Протектората Нейтен в Ругазе не получил распоряжения из Центра об осуществлении координации и общем руководстве, но и в директивных документах, регламентирующих действия спецгрупп, не было ни слова о координации общих усилий! Казалось бы парадокс, ан нет! — не стоит забывать о личности преступника.

Оперативникам противостоял не кто иной, как матерый оборотень — хартыг, а кто даст гарантию, что он не скрывается под видом Уха и Глаза, или командира спецгруппы, или же какого-то оперативника? — никто. Конечно, вероятность невелика, но и ненулевая. Отсюда и директива, выработанная штабными офицерами Фахира Валтаха, о максимальной автономности работы. Ими же было принято решение о посылке в Ругаз двух опергрупп из четырех, направленных для решения этой проблемы.

А вот сама идея Берна Уктара о ежевечерних посиделках с обсуждением проделанной за день работы и достигнутых результатов хоть и была, с одной стороны, лежащей на поверхности и абсолютно очевидной, но, с другой — совершенно правильной, вот только проводились такие собрания каждой группой по отдельности и в разных местах.

Причем одна спецгруппа не знала, где собирается другая. Для конспирации, каждый раз оперативники использовали разные местах. Этим вечером спецгруппа старшего медного Искусника Имбалта выбрала местом встречи заштатную таверну «Горный козел».

Первой из двух причин выбора данной конкретной точки общепита послужило то обстоятельство, что пятеро, вооруженных до зубов, мужчин никоим образом на фоне остальных посетителей не выделялись. Таких головорезов тут было пруд пруди. Во многих других местах, вроде ресторана гостиницы «Трезубец Речного Властелина», или ему подобных, такая компания обязательно вызвала бы нездоровый интерес, а в «Горном козле» — нет. Второй причиной была неплохая кухня заведения.

Утолив голод и жажду, опергруппа приступила к разбору полетов. Председательствовал, естественно, командир — старший медный Искусник Имбалт — оперативный псевдоним Единица, или Первый. У каждого члена группы, разумеется, было имя данное ему родителями при рождении и в быту они этими именами пользовались, но на работе — только оперативными псевдонимами — Второй, Третий, Четвертый и Пятый.

Такая система идентификации использовалась в оперативных подразделениях повсеместно. Ее целью было обеспечение беззвучной коммуникации между бойцами. Подобралась, например опергруппа к зданию, в котором засели террористы, или какие другие нехорошие люди — разговаривать нельзя даже шепотом — уши у бандитов, как у слонов — услышат малейший шорох, не то что переговоры спецназовцев, а обменяться информацией перед началом штурма надо — не все можно предусмотреть заранее.

Тогда командир молча поднимает открытую ладонь над головой и следующие за ним бойцы немедленно останавливаются. Показывает два пальца, указывает рукой направление и туда отправляется Двойка. Показывает три пальца — Тройка, ну и так далее. Кроме таких примитивных сигналов в каждой группе был свой язык жестов, так что во время горячей фазы боевого выхода акустическое общение, практически, отсутствовало.

Группа Имбалта, впрочем, как и другая — старшего медного Искусника Олтепха, обреталась в Ругазе уже полную десятидневку, но похвастаться успехами не могла ни та, ни другая. Впрочем, и не мудрено — если перевести с канцелярского на общечеловеческий, то полученный ими приказ звучал примерно так: «Пойди туда — не знаю куда и найди то — не знаю что!».

А как найти, если отсутствует какая-либо конкретика? Не было ни словесного портрета преступника, не говоря уже о настоящем, ни психологического. Разумеется, отсутствие этой информации было вполне объяснимо — предстояло ловить матерого оборотня, а не проворовавшегося казначея, но легче от этого не было. Впрочем, портрет — грат с ним — не было даже уверенности, что хартыг тусит в Ругазе, а не схоронился где-нибудь около Реки, или наоборот — рванул на Далекие Острова — даже такой уверенности не было.

Но, аналитики из штаба, среди которых имелся хоть и слабенький, но предсказатель, считали появление объекта в Ругазе наиболее вероятным, поэтому туда и была отправлена половина выделенных на операцию людей. А вторая половина в составе оставшихся двух спецгрупп редким гребнем прочесывала остальные Протектораты. Скажем честно — для очистки совести.