За порогом 4. Барон войны - izuma Funt - Страница 19

Удар налево по удачно подвернувшемуся плечу отвлекшегося бойца в стеганке — минимум перелом, нет времени присматриваться, — на рефлексах левая рука поднимает щит и закрывается от размашистого рубящего удара справа. Вражеский топор неудачно втыкается в доски щита, тот хрустит и раскалывается, оставляя в руках барона две трети первоначальной площади.

Короткий взгляд на нового противника — лицо рыцаря смутно знакомо, что не удивительно, учитывая достаточно тесный мирок окрестных феодалов — тычок мечом в лицо принят на щит, а ответный выпад только с большим трудом удается парировать клинком.

Понимая, что проигрывает более молодому и сильному бойцу, барон Терс дает шенкелей лошади разрывая дистанцию и пытаясь откровенно сбежать в ту сторону, где наблюдается большее количество соратников. Оторвавшись от своих и угодив в гущу событий, где смертельный удар может прилететь откуда угодно в любой момент, шансы на выживание сокращались до неприличных величин.

Неожиданно всплывает в голове давешний разговор с бароном Серов, который предлагал одеть всю дружину в единообразную форму одежды.

— Зачем на это тратить деньги? — Удивился тогда старый вояка. — Не лучше ли дополнительно оружия закупить или опытных наемников нанять?

Тогда его сюзерен все же настоял на том, чтобы каждый боец нес отличительный элемент в виде синей ленты, обмотанной вокруг плеча, и теперь барону это очень пригодилось. В суете боя, когда все перемешалось, а сражение, по сути, распалось на десятки индивидуальных поединков, только эти синие ленты позволили ему понять в какую сторону направить поводья своего скакуна.

Удачно оторвавшись от чуть не прикончившего его рыцаря, барон Терс быстро нашел группу свои бойцов, которую активно теснили горожане, забыв при этом смотреть по сторонам. В них то он влетел: первого сбил на землю тараном — боевой конь не подвел и ударом могучей шеи сбросил вражеского наездника на землю — второй, как раз разворачивающийся к новой опасности получил широкий рубящий удар куда-то в район шеи и судя по болезненному полукрику-полувою, цели он достиг.

Третий противник уже успел развернуться и приготовиться к встрече с бароном. Это был здоровый бородатый мужик, со звероподобным — что, впрочем, неудивительно в горячке боя — выражением лица, вооруженный неожиданно цепной булавой. Такой выбор — удел либо новичков, не имеющих представления о особенностях оружия и умирающих в первые же минуты боя, либо крепких профессионалов, на чьем счету не один десяток чужих жизней. Тут, очевидно, был второй случай.

Хлесткий удар сверху барон успевает принять на щит, который такое издевательство над собой не выдерживает и окончательно разваливается на две неравные части, оставляя своего хозяина без защиты. Попытка контратаковать полностью проваливается, тычок мечом парируется и отбивается в сторону, и в этот момент, понимая, что от следующего удара он защититься уже никак не успевает, барон Терс опять сработал на инстинктах. Оттолкнувшись со всей феодальной яростью от стремян, он просто прыгнул на противника, выбив того из седла. При этом свистящее било булавы промелькнуло у виска барона и со всей дури впечаталось куда-то под левую лопатку. Там что-то хрустнуло, взорвавшись болью и заставив потемнеть картинку в глазах. Впрочем, в тот момент зрение барону уже было не нужно, они вместе противником летели на землю, и удар о твердь — командующий конницей упал сверху но сильно мягче, учитывая то, сколько на его противнике было навешано железа, ему от этого не стало — окончательно выбил сознание из пострадавшего тела.

Увлеченный событиями на правом фланге, где конница с большим упоением истребляла друг друга, Элей не сразу понял, что на поле боя что-то неуловимо поменялось. Понадобилось с десяток секунд, чтобы понять, что на обманчиво пустых до этого стенах замка наконец появились стрелки и принялись расстреливать практически упор правый фланг пехоты горожан. Те от такого финта — когда ты даже щитом прикрыться не можешь, потому что тебя впереди стоящий враг на копье насадит — строй заволновался и начал постепенно пятиться.

То один то другой боец с криками, а порой и молча, падали на землю после попадания прилетевшего сверху снаряда. Учитывая расстояние — буквально каких-то десять пятнадцать метров — и направление стрельбы сверху вниз, стрелкам даже выцеливать ничего не было нужно. В таких условиях арбалет с большой долей вероятности пробивал не слишком качественные, а другие себе ополченцы позволить не могли, кольчуги, крайне редко отскакивая от более крепких на пробитие шлемов или наплечников.

Перелом же наступил тогда, когда со стены в берсонцонцев влетело подряд два огнешара, разом поджарив четверых бойцов и ранив еще пол десятка. Такого ополченцы уже не выдержали и побежали, бросая тяжелые части экипировки и оголяя фланг построения. Был бы у Элея резерв, который можно было бы бросить в прорыв — хотя бы еще десятка три-четыре конных, — разгром получился бы просто феерический. Прошлогодняя победа над коалицией баронов мгновенно померкла бы как по масштабам, так и по политическим результатам.

Однако резерва не было, поэтому вместо преследования бегущего врага пришлось командовать левому флангу разворот в центр, с тем чтобы заставить берсонзонцев отступить раньше, чем погибнет вся конница, истекающая кровью на правом фланге.

А вот у горожан дополнительная полусотня пехоты в резерве нашлась, ее то они и бросили затыкать дыру на месте своего правого фланга, по сути, на убой чтобы выиграть немного времени.

Набегающий резерв был встречен слитным залпом арбалетчиков, которые вслед за своей пехотой начали обходить горожан слева. На землю одномоментно упало полтора десятка человек. Второй залп получился не столь удачным — еще минус четыре бойца.

Видя развал своего фланга, начал пятиться центр построения берсонзонцев, а следом за ним и левый фланг. Наступил самый критический момент битвы, все повисло на волоске, достаточно было еще немного поднажать, и горожане бы побежали.

— Вперед! — Элей дал команду своей пехоте и сам обнажил меч. — Дави их, они сейчас дрогнут.

Одновременно с отдачей этой команды, сер Оранж вместе со своим десятком охраны — последней как ему казалось валентной силой на поле боя, рванул в показавшийся ему перспективным разрыв в боевых порядках берсонзонцев.

Сложно сказать, что стало именно той соломинкой, которая сломала хребет верблюду. Может атака Элея, может особо удачный залп арбалетчиков, от которого погиб командующий центром горожан сотник. А может дело в том, что из ворот замка, оставшегося к этому моменту битвы несколько позади, показалась неполная полусотня бойцов во главе с Александром. Развернутое и трепещущееся на ветру знамя с белым единорогом в лазоревом поле, которое для пущей пафосности они подняли при атаке, на плоском как стол поле было видно издалека и возможно, кто-то подумал, что барону подошло подкрепление…

В любом случае строй горожан окончательно распался, и пехота бросилась спасать свои жизни к лесу, бросая все что мешало передвигаться быстро. В этой ситуации только баронская конница проявила себя неожиданно с лучшей стороны. Кто там нашелся такой тактически подкованный неизвестно — вероятнее всего это был кто-то из баронов — но бросив уничтожать Серовскую конницу, он собрал вокруг себя полсотни всадников и рванул на помощь свей пехоте. Понятное дело, что само сражение перевернуть было уже невозможно, — впрочем было бы там не пять десятков, а полторы сотни всадников, вполне можно было бы попробовать затоптать сломавшую строй в попытке преследовать убегающих пехоту, — но прикрыть драпающих ополченцев, не дать врагу безнаказанно истреблять показавших спину — вполне.

Не поддавшемуся общему порыву догонять и рубить бросившегося бежать врага Элею пришлось буквально хватать бойцов за руки и формировать некое подобие строя для отражения возможной атаки вражеской конницы. Было бы очень глупо понести значительные потери, когда бой уже, по сути, закончился, и стратегически что-то изменить уже было невозможно.