Южный поход (СИ) - Тыналин Алим - Страница 52

— А еще что говорят? — расспрашивал я, пытаясь копнуть еще глубже. — Что моя смерть на кончике иглы таится и в яйце спрятана, за тридевять земель?

— Да еще чего похуже! — сказал Миша. — Только теперь мне интересно, чего можешь сказать ты.

— Слушай, чего ты пристал к человеку? — спросил Бурный.

В это время как раз принесли миски с ароматным бульоном и жареным мясом с рисом. Я уж и забыл, что в последний раз ел такую роскошь лишь по дороге в Оренбург. Чтобы запивать снедь, слуги принесли нам чаю.

На время трапезы Миша умолк, хотя продолжал посверкивать на меня глазом. Я прикидывал, как воткнуть ему ложку в глаз, на случай, если мы все-таки сцепимся, хотя для такого верзилы это сущий пустяк.

— Один из таких колдунов у нас под Калугой вот так мою суженую загубил, — сказал Ломайло, когда мы закончили кушать и сыто отдуваясь, откинулись на спинки топчанов. — Она пошла к нему узнать, почему у нас дети не родятся. Он ей зелье дал, так она через два дня в страшных коликах померла. Слышишь, чудо-лекарь?

Он говорил спокойно и просто, будто рассказывал, где здесь поблизости можно подковать лошадь.

— Мне очень жаль, что так случилось, — сочувственно сказал я.

— А я и не знал, — добавил Жабий Нос и шмыгнул. — Ты никогда не рассказывал.

— Я это к чему говорю, Виктор, — продолжал Миша. — Ежели ты Александра Васильевича тоже замучаешь, я тебя найду и просто шею сверну, понимаешь? И не говори потом, что не помнишь.

— Миша, если из-за меня с Суворовым что-то случится, я сам к тебе приду, чтобы ты мне шею свернул, — заверил я его и встал из-за стола. — Что-то я устал сидеть с вами, ребята. Пойду пройдусь по городу.

Я расплатился за себя и Вася Бурный лениво помахал мне вслед, а Миша и Нос даже не посмотрели. Кажется, я у них не в особом почете.

Я потащил недовольного Смирного за собой, оторвав его от кормушки для лошадей. Чтобы развеяться после сытного обеда, я и в самом деле решил пройтись по городу, надеясь отыскать себе ночлег. Если ничего не найду, то отправлюсь к штабу Суворова и переносную где-нибудь рядом.

По дороге я размышлял, на самом ли деле Миша так злится на меня из-за моей репутации кудесника и чудодейственного целителя. Может, под его недовольством кроется что-нибудь другое, пока еще мне неизвестное?

И вообще, по простоте своей я никогда не задумывался над тем, есть ли у меня в этом походе истинные враги или друзья? Судя по всему, мое быстрое возвышение подле Суворова и независимое положение кое-кому и в самом деле не давало покоя.

Кто бы это мог быть? Кто распространяет про меня ложные слухи и культивирует ненависть к моей персоне? Надо найти этого кота и извлечь на свет божий. А там уже посмотрим, как с ним быть.

Гуляя по улицам славного города Туркестан, я не заметил, как забрел в районы, сильно пострадавшие при штурме. Здесь уже прибрали тела погибших и потушили пожары, но разрушенные дома и поваленные деревья печально свидетельствовали об утреннем сражении.

Здесь было гораздо меньше народу, чем в центре города. Мечети и мавзолеи остались далеко позади и виднелись смутными силуэтами над крышами домов. Вообще-то на город уже потихоньку опускался вечер и дневная жара постепенно спадала.

Смирный заупрямился и встал на месте, как осел. Я тянул его за уздечку, но конь отказывался идти дальше. Видимо, он тоже устал, хотя эта вредная скотина отдыхала всю ночь и весь день. Чего еще ему надо? Дождется, что я возьму какой-нибудь дрын и отдубасю ему все бока.

Я тянул коня, стараясь сдвинуть его с места, когда за моей спиной послышался шорох. Первым делом я достал со спины штуцер и только потом обернулся.

Ну конечно, какая неожиданная и приятная встреча! Передо мной стояли, разумеется, те самые хулиганы, что пытались выпотрошить меня еще в Петербурге, а потом встретились во время ночного нападения мятежников на Уали хана.

Хорошо знакомый Иваныч и трое его помощников стояли в переулке, как всегда, приготовив сабли. На них были надеты те самые гражданские одежды, вроде штанов и камзола с рубашкой, что я давеча видел в харчевне. Эге, вот почему они показались мне смутно знакомыми.

— Ну как, не набегался от нас? — спросил Иваныч, хмуря густые брови. — Опусти ружье и успокойся. Нам просто надо поговорить с тобой.

— Да, конечно же, — ответил я, навел на него штуцер и выстрелил.

Как я уже говорил, после сытного обеда я осуществлял вечерний моцион по Туркестану, когда внезапно у меня случилась приятная встреча с давним товарищем. В ознаменование этого эпохального события я взял и выстрелил в него из моего любимого ружья.

Видимо, боги или демоны одарили его суперспособностью уклоняться от пуль, потому что Иваныч ловко отскочил в сторону и мой выстрел пропал даром. Весьма досадно, потому что в эпоху, когда автомат еще не изобрели, промах делал из вас совершенно беззащитную добычу. Видимо, так и рассуждали мои оппоненты, поскольку почти сразу после выстрела бросились на меня, размахивая саблями.

Я, впрочем, остался не так уж и беспомощен, поскольку загодя прицепил к ружью штык. Но, строго говоря, один солдат со штыком не такой уж и хороший воин против четверых меченосцев. Отчаянно отбиваясь от нападавших ружьем, я отступал по тесной улочке, пока не уперся спиной в другого человека.

Сначала, разумеется, я не разобрался, что это иное разумное двуногое существо. Я думал, что это стена дома или глиняный заборчик и облегченно вздохнул, считая, что мой тыл надежно прикрыт. Но когда вдруг верная опора подалась назад, да еще и пробормотала ругательство на туземном наречии, я понял, что слегка поторопился в суждениях.

Оглянувшись, я обнаружил за собой не одного, а целых троих местных обитателей. В халатах, с лысыми, сверкающими на солнце черепами, с большими выпуклыми животами, а глаза у всех блестели чрезвычайно недоброжелательно. Опоясаны широкими ремни из белой ткани с зеленой нашивкой в виде полумесяца и звездочки. И что самое интересное, в руках они держали длинные ножи с широкими лезвиями, чуть ли не мачете.

— Извините, — сказал я виновато. — Я не хотел наступать вам на ногу. Вы не подскажете, где полиция?

Иваныч и его компания в это мгновение прекратили нападение, любезно предоставив мне возможность побеседовать.

— Эй, сенин котин айырайын ба? — непонятно спросил незнакомец, видимо, пояснил, что полиция находится совсем в другом районе.

Я вознамерился было протиснуться сквозь них и благополучно упорхнуть с места эпической битвы, но местные обитатели сомкнули строй, встав стеной и все так же угрожающе посверкивая глазками. Я понял, что попал в самую глубокую яму с дерьмом, которую только можно выдумать и вынужден был отступить, пятясь и от аборигенов и от Иваныча с его головорезами.

Очень скоро я снова уперся тылом в стену и, обернувшись, убедился, что теперь это самая, что ни на есть всамделишная стена из глины, а не группа разъяренных аборигенов.

Снова поглядев вперед, я увидел справа перед собой ватагу Иваныча, а слева шайку местных бандитов и понял, что ощущает крыса, загнанная в угол. Решив, что просто так я не подохну, а заколю хотя бы одного из нападавших, я поднял ружье повыше и приготовился к погибели.

— Вы посмотрите, кто тут у нас? — спросил Иваныч, покачивая головой и мерзко улыбнулся. — Мы с тобой, малыш, виделись уже два раза, а вот теперь встретились в третий. Может, хватит уже бегать от нас, как перепуганный кролик?

Я пожал плечами, судорожно сжимая ружье.

— Вы, кажется, ребята, с кем-то меня перепутали. Я думал, вы почтальоны, конвертик или посылку хотите передать. А у меня нет таких адресатов, так что вы явно ошиблись.

— А сейчас мы решим, ошиблись или нет, — сказал Иваныч и по его сигналу все: и его банда, и башибузуки-горожане, бросились в атаку на меня.

Жалкий одинокий штык вряд ли спас бы меня против стольких противников, но тут из боковой улочки пришла подмога. Оттуда выбежали трое солдат и крича: «Наших бьют!», бросились на атакующих с тыла.