Инцел на службе демоницы 4: Гарем для чайников (СИ) - Блум М. - Страница 43

Когда я вернулся в бар, ее внутри уже не было — только входная дверь нервно поскрипывала. Бахус, пьяно икнув, повернулся к стойке с новой, еще не открытой бутылкой в руках. Интересно, какой по счету за вечер? В случае с ним порции следует мерить не бокалами.

— Смотрю, вы тут не просыхаете, — заметил я.

— А как тут просохнешь, — он ловко выдавил пробку, — только устроишься, только бар откроешь… — вино щедро полилось в пустой бокал. — Казалось бы, море, солнце, девушки — живи и радуйся! Так нет же, у них опять война… Будешь?

Он подвинул бокал в мою сторону и, не дожидаясь ответа, стал наполнять другой.

— Война? — я подошел к стойке. — Что-то не вижу войны.

Ну разве что чертовки и ангелочки не могут поделить площадь и лепят одни плакаты поверх других.

— Молодой еще, вот и не видишь, — философски отозвался мой собеседник. — А она идет, эта война. Пока что холодная, но вполне может стать и горячей… Он ненавидит терять даже такую мелочь, как этот значок, — горлышко бутылки показало на анимешного чертика на моей груди. — А представь, что будет, если он потеряет целый город! Конец тогда моей лавочке, — тяжело вздохнул Бахус и осушил свой только налитый бокал до дна.

— А разве это его город? — я залез на высокий барный стул.

— А чей еще? — красная жижа снова полилась в хрустальные стенки. — Сколько лет здесь “Порнофест” проходит, и все всем нормально было! Я вот бар открыл, думал хоть тут можно спокойно работать… Но нет же! — бутылка со звоном опустилась на стойку. — Рай ведь как саранча — им всегда мало. Все пытаются под себя подмять…

Слушая, я пригубил вино.

— Думаешь, мне нравится быть старым виночерпием? Я ведь бог! Хоть и древний. Такие попойки устраивал!.. — на пару мгновений Бахус мечтательно закатил глаза, а потом с досадой подтянул к себе бокал. — Но нет, они же как катком проходятся! Отбирают все, до чего дотянутся…

Не прекращая, он пил и жаловался, как бизнесмен на происки конкурентов — бездонный настолько, что в него могли бы влезть все бутылки в этом баре и ему бы, скорее всего, не хватило.

— Задумали, видите ли, превратить город порока в самый большой парк райских аттракционов!.. И эти тоже хороши — никогда не уступят! Лучше бы не было вообще ни их парков, — бокал сердито дернулся вверх, — ни их значков! — бокал резко махнул на мою грудь.

Несколько капель вина попали на анимешного чертика, заляпав его привычную ухмылку, и тут же — против всех законов физики — метко отлетели обратно, как мячики от стены, и звонко щелкнули Бахуса по лбу.

— Поверь моему слову, — проворчал он, потирая ушибленный лоб, — как только этот долбаный парк заработает и как только в него повалят люди, он сотрет этот город с лица земли! У него на все один ответ: уничтожать то, что не по нему. Цунами, ураган, наводнение — да хоть метеоритный дождь! Он тут камня на камне не оставит…

Я задумчиво крутанул хрустальные стенки в руке. Красноты осталось только на донышке — я и сам не заметил, что уже столько выпил.

— А не проще тогда снести парк до открытия?

— А если он хоть пальцем тронет парк, то этот город уничтожит уже рай, — проворчал Бахус, наливая мне еще. — В отместку. Уж поверь, есть там один палач, и характер у нее не лучше, чем у папочки. Только слушает не его, а рай…

— Что? — я немного запутался. — А Джи что, из ада?

Красная жижа в моем бокале по виду мучительно напоминала кровь. А про других палачей я не слышал.

— А ты что думал, — фыркнул Бахус, — что такое исчадие может появиться в раю? Они ж там все это… чистоплюи, — он презрительно сплюнул прямо на пол, — элита! А для грязной работы у них есть она, одна на весь рай. Сидит там как собака на цепи и только и ждет, когда с нее снимут эту цепь и скажут “фас”!

Хрустальные стенки ткнулись в мои губы, чтобы вместе с вином полегче переварить этот факт. А ведь и правда, Джи у них там как на цепи — даже поцеловаться по своей воле не может. Да и характер у нее совсем не ангельский.

— А как она вообще там оказалась?

— Да очень просто, — без раздумий отозвался мой собеседник, — из-за твоей демоницы!..

Ну конечно, есть в этом мире хоть что-то, к чему непричастна Би? Я с досадой сделал еще глоток.

— Обнаглела настолько, что задумала потягаться с небесами, — пояснил Бахус, вытряхивая последние капли из бутылки прямо в рот. — Вот раю срочно и понадобился палач, чтобы устроить геноцид библейских масштабов…

Отбросив пустую бутылку, он снял с полки новую.

— Мозгами Джи никогда не отличалась. Люди в гневе умом не блещут, а она вообще чистое воплощение гнева. Идеальный вариант! Ее подобрала Ангел Доброты, нашептала ей что-то про правду и добро, так у рая и появился Ангел Возмездия. И ее первым заданием стало уничтожение башни, а вместе с ней и целой цивилизации…

— Разумеется, ради правда и добра, — с сарказмом заметил я.

Пробка со щелчком улетела в бутылку. Несколько красных капель, брызнув в стороны, попали на стойку и его рубашку.

— Джи последняя, — сказал Бахус, наполняя свой бокал и подливая мне, — кто думает, что рай — это добро. Самые тупые уже поняли, но не она.

Я молча подтянул к себе хрустальные стенки. Казалось, по моим венам уже бегало вино — так много его было внутри меня.

— Правда, — мой собеседник пьяно хмыкнул, — достала она их уже невероятно! Даже Ангел Раскаяния уже раскаялся, что ее позвали в рай…

— Ну так и вернули бы обратно, — прихлебывая, заметил я.

— О нет, они ее никогда не вернут! Единственное, что они могут противопоставить ему, — он аккуратно показал на мой значок, видимо, памятуя, как в прошлый раз прилетело по лбу.

— А что их шеф? — не понял я.

— Архитектор, — поправил Бахус. — Конечно, он не может рушить! Точнее, может, но не будет. Это одно из его правил. А свои тупые правила он не нарушает сам и не позволяет нарушать другим…

Я снова прижал бокал к губам. Вино обильно полилось внутрь, разнося все сказанное по мозгу. Если подумать, эти бессмертные в своих войнах по-настоящему ничего и не теряли, а потому для них так легко сносить города и рушить цивилизации. Мой взгляд невольно замер на стойке — на красных каплях, так похожих внешне на кровь.

— А как же люди? — спросил я.

— А когда их интересовали люди? — заплетающимся языком отозвался Бахус. — До фейерверка твоей хозяйки у нас чуть ли не каждое десятилетие была мясорубка, где они выясняли, кто главнее. Это только в последнее время относительно тихо… Спасибо ей, конечно. Хотя и не за что ее благодарить. Так что, — его взгляд, до этого плававший в бокале, сфокусировался на мне, — хорошо, что ты ее бросил…

Я даже и не думал, что одной фразы будет достаточно, чтобы мозг протрезвел. Хрустальное донышко со звоном опустилось на стойку.

— Я ее не бросил, — отчеканил я.

— Ну и зря, — Бахус сделал глоток.

Чувствуя, что больше не хочу продолжать разговор, я спрыгнул со стула.

— Всего хорошего.

Он что-то пробулькал в ответ, продолжая пить. Покачиваясь, я направился к выходу — ноги не особо слушались, то и дело норовя подвернуться и оставить меня на ночь в этом баре. Дверь со скрипом распахнулась, и уличный мрак ударил прямо в лицо, то ли бодря, то ли добивая. Выйдя, я прислонился к декоративной бочке и засунул руку в карман. Пальцы мгновенно нащупали потертую золотую пластину и крепко сжали ее. Медальон был на месте. Я бы себе не простил, если бы он где-то потерялся.

Еще немного постояв, я оттолкнулся и медленно, стараясь не растянуться на земле, побрел к своему отелю. Уличные музыканты уже разошлись, кафе закрылись, и в густой темноте лишь изредка попадались загулявшиеся допоздна парочки. Чтобы срезать, я уже привычно свернул в “Парк любви”. Фонтанчик бодро журчал, будто намекая, что это место никогда не спит. Как и прошлым вечером, тут было весьма людно, повсюду раздавались ахи и охи — только не томные, а возмущенные. Парни и девушки с нарукавными лентами “Патруль чистоты” шастали по кустам и разгоняли парочки — буквально выдергивали трахающихся из кустов и что-то заливали им про мораль и порядок. Ругаясь в ответ, те натягивали трусы на ходу и расходились. Что дальше? В борьбе за мораль отобьют у фонтана бронзовое достоинство?