Инцел на службе демоницы 4: Гарем для чайников (СИ) - Блум М. - Страница 39

— Что, — я угрюмо остановился перед ним, — мораль мне читать будете?

Вместо ответа он отломил ложкой немного шарлотки и, отправив рот, прожевал, явно смакуя.

— Самый лучший яблочный пирог во всем городе, — после выдал он.

— Странно, что вас искусила не Лилит, — съязвил я.

— А чем меня могла искусить Лилит? Яблочки у нее, конечно, хороши, но это все, что она может предложить… Присаживайся, — Сэл кивнул на бархатное кресло напротив, — расскажу одну историю.

— И зачем это мне?

— А зачем ты подошел?

А то он не знает. Не став отвечать, я плюхнулся в кресло, где недавно сидела Алгон. Казалось, оно все еще хранило ее тепло — видимо, разговор у них был долгий. Мой взгляд рассеянно скользнул по чашке недопитого кофе передо мной с алым отпечатком ее губ.

Сэл неторопливо отправил еще один кусочек пирога в рот, словно и правда пришел сюда только за ним.

— В общем, — неспешно прожевав, начал он, — когда-то давно был у меня фамильяр. Смышленый парень, почти как ты, только понаглее. Умел заставить верить не хуже меня. С такими талантами, отличной родословной и, разумеется, моей помощью он быстро стал правителем в одном процветающем государстве. Само собой, тут же появились завистники, интриганы и просто враги. Так что опираться только на силу он не мог, ему была важнее верность, а ее просто так не купить. Но он и здесь нашел выход…

За соседним столиком громко звякнули бокалы, за спиной раздавались голоса, где-то у стойки звенел смех. А затем все внезапно затихло, будто на барную зону накинули невидимый полог, заглушив им звуки — остались они только за нашим столом.

— Встречая будущих воинов, — неторопливо продолжал Сэл, — он приглашал их к богатому столу с деликатесами и вином особого сорта, а потом опаивал так, что они погружались в полутранс-полудрему. После их по-одному заносили в роскошно обставленную палату с расшитыми коврами, изящной мебелью и золотыми статуями, которых простые вояки не видели отродясь. Их тут же обступали обольстительные девушки, танцуя, лаская, нашептывая, что они попали на тот свет, в идеальный мир, который ждет их за верную службу. Шептали, пока те не отключались окончательно… А после воины просыпались в полной уверенности, что после смерти их ждет вот такой рай с богатством и красавицами, если они будут хорошо и верно служить. И они служили. И даже с готовностью умирали за своего господина, потому что верили в эту сладкую сказку…

Ложка звякнула по тарелке. Договорив, он снова отломил кусочек пирога, словно не мог оставить без внимания и его.

— И? — не выдержал паузы я.

— И тебя, — отозвался Сэл, — поместили в такой же искусственный рай, окружили готовыми на все девушками, которые хотят только тебя, заставили в это поверить, а потом показали, что его не существует. Только вот тебя не убили, так что теперь придется с этим жить.

Он невозмутимо отхлебнул из чашки с кофе.

— И какое от всего этого противоядие? — нахмурился я.

— Принимай план жизни и не мучайся, — с ходу ответил он. — Тебе дадут благословение, и тебя все будут любить. Так, как ты этого хочешь.

Сцепив руки на груди, я откинулся на кресле, и оно противно скрипнуло. Люди вокруг не слышали нашей беседы, а мы по-прежнему не слышали их. Казалось, всем на всех было плевать.

— А что я сам как человек недостоин, чтобы меня любили просто так? Без всяких благословений?

В бездне черных глазах напротив сверкнула усмешка.

— Говоришь как идеалист, — заметил Сэл. — На самом деле благословение — это бизнес, очень большой бизнес… Рай строится на порядке. А порядок — это вера, что все так, а не иначе. Разумеется, сама по себе вера всего лишь пустышка, которую можно наполнить чем угодно. Однако все, кто поддерживают этот порядок, делают пустышку реальной. А благословение — это их оружие, чтобы давать голос удобным и затыкать неудобных…

— Это уже не бизнес получается, — проворчал я, — а какая-то монополия.

— Порядок и есть монополия. Диктат того, кто сильнее. А сильнее рая нет никого.

Слова будто ударили — настолько уверенно они звучали, не предполагая ни малейшего сомнения. Таким тоном обычно говорила Би — вот только она говорила совсем другое.

— И что ж вы больше не с раем?

— А кто говорит, что быть под сильным хорошо? — отозвался Сэл. — Мне надоело прогибаться под глупый порядок. В том числе из-за них. Этих фруктов… — он подхватил одно из яблок, лежавших в вазе на столе. — Сначала принимаешь, что их нельзя, как должное. Но потом в один момент думаешь, почему нельзя? В них есть что-то особенное?..

Говоря, он крутил яблоко, и в приглушенном свете кафе оно, казалось, наливалось краснотой прямо в его руках.

— Дальше ангелы делятся на два типа: одни их ненавидят, а другие пробуют и сваливают. Поэтому и называется Древо познания. Ты познаешь себя. И знаешь, какой вкус у свободы? — Сэл ухмыльнулся. — У свободы вкус шарлотки!

Опустив фрукт на стол, он толкнул его пальцем. Яблоко с шумом покатилось ко мне, и, разжав руки, я машинально его подхватил.

— Мое падение было падением всего рая. Я подорвал их порядок! — ухмылка напротив стала еще довольнее. — И они оба верят, — Сэл неопределенно показал на мою грудь, разом обведя и болтавшийся на ней значок, и место, где раньше висел медальон, — что ты тоже можешь подорвать этот порядок… Ты же в курсе, — он вновь подхватил ложку, — что на тебе ставят эксперимент?

Мои пальцы с силой стиснули кожуру. Вообще-то нет. Но я даже не удивлен: если подумать, кое-кто ставила на мне эксперименты с самого первого дня знакомства, как только надела на мою шею свой медальон.

— Они думают, — Сэл отломил кусочек шарлотки, — что с этим значком обычный человек может стать равным им и сумеет противостоять райскому благословению…

Чертик ехидно скалился на моей груди, словно напоминая, как сильно я отличаюсь от хозяина этого железного круглешка.

— По-моему, не работает, — проворчал я, забрасывая яблоко обратно в вазу.

— Вот и я им говорил, — охотно согласился Сэл, — и ей, и ему, что не сработает. Но надежда же остается…

— Я больше не верю в надежду, — отмахнулся я.

— Да, и это я им тоже говорил, что рай непременно сделает ответный ход. И все их труды пойдут насмарку. Но представляешь, — он хмыкнул, — они мне не поверили… И не верят даже до сих пор. Хотя проще было бы смириться, и не требовать от тебя невозможного.

Договорив, он преспокойно направил очередную порцию пирога в рот. Видя, как иронично сомкнулись его челюсти, я нахмурился.

— А что-нибудь хорошее вы мне можете сказать?

— Тебя она соблазнила примерно так же, как и меня, — налегая на шарлотку, отозвался Сэл. — Ты можешь больше… Ты можешь все, что хочешь… Только я этим пользуюсь, а ты, — ложка махнула в мою сторону, — нет. Так что делай выводы. Теперь все хорошее зависит только от тебя…

Я нахмурился еще больше.

— Ты можешь в это не верить, — добавил он, — и я не особо. Но она

верит. Верит в вас, что в каждом что-то есть. Что каждый человек может изменить мир. И пытается доказать это. С каждым своим фамильяром… — бездна черных глаз замерла на мне. — Я не встречал веры глупее, но с этой ее верой вы реально способны на многое. Вы даже становитесь чуток бессмертными…

Вокруг по-прежнему царила тишина. Из остального мира не доносилось ни единого звука, словно чтобы ничего не влезало в мысли — будто подталкивая меня к единственному решению, которое после всех этих слов я должен принять. Такое чувство, что, заставляя спорить, этот бывший Ангел Веры, а ныне Демон Иллюзий промывал мне мозг. Только без вина, роскошных палат и танцующих красоток — бюджетным способом.

— Вы все это говорите, чтобы я к ней вернулся?

— А ты разве ее бросил? — прищурился Сэл.

— А сами в моей голове не видите? — съязвил я в ответ.

— Там сейчас такой бардак, — он невозмутимо отломил ложкой еще кусочек пирога, — что у меня нет желания в этом копаться.