Схватка с судьбой (СИ) - Гичко Екатерина - Страница 42

На лестнице он с кем-то столкнулся и обнял. Нежное, мягкое, приятный аромат… Как же хочется забыться…

– Господин. Господин, проснитесь.

Риш с трудом распахнул глаза и увидел над собой красное лицо Винеша.

– Едва нашёл. Чего это вы удумали здесь спать?

– Я?

Приподнявшись на локтях, Узээриш болезненно поморщился и окинул помещение, очень похожее на чердачное, взглядом: сундуки везде, шкафы, потолок скошен крышей. Под единственным окошком стояла постель – видимо, здесь кто-то жил и, наверное, недавно съехал или ещё не съехал, – на ней на разворошённом одеяле и возлежал совершенно голый Риш. Одежда валялась на полу, тропой обозначая его вчерашний путь.

Память неохотно проснулась и вроде бы даже решила сообщить ему, что он вчера делал, но лекарь наконец сообщил о цели визита:

– Господин Иерхарид глаза открыл.

Риш как был вскочил с постели и, позабыв об одежде, бросился прочь с чердака. Скатившись по лестнице на этаж ниже и перепугав служанок, хайнес пробежал в конец коридора и ворвался в опочивальню отца. Изменения сразу же бросились в глаза: больше не спали вповалку лекари, горничные как раз домывали полы, а воздух пах свежестью, лекарствами и совсем немного отдавал тухлостью. Молодой хайнес ненадолго замер перед изумлёнными взорами служанок, а затем тихо прошёл в спальню.

Отец всё ещё лежал на длинном столе и медленно поднимал и опускал ресницы. У Риша ноги подкосились. За прошедшую ночь изменилась не только комната. Тело отца больше не покрывали бурые от крови повязки. Он был облачён в просторный белый халат, укрыт чистым одеялом, а те повязки, что виднелись на пальцах правой руки, были покрыты оранжевыми разводами. Его даже причесали и аккуратно заплели. Цвет лица только был совсем землистым, губы синими, а в глазах отсутствовала осмысленность. Он явно не понимал, где находится, ничего не видел, не слышал и пребывал в собственном мире, вероятно, не очень приятном.

– Папа, – едва слышно позвал Риш.

Тот не отреагировал, продолжая всё так же вяло моргать.

– Он пока не пришёл в себя окончательно, – сказал Винеш. – Потребуется долгое лечение, возможно, лекарь душ… такое пережить духовно очень сложно, а мы не можем дать ему обезболивающее… хм-м-м… Я тут кое-что подготовил, – лекарь выудил из кармана список. – Вот этих бы членов семьи хорошо бы вызвать. Они имеют кровь, схожую с кровью господина Иерхарида. Пока мы берём её у господина Аризея, но…

– А я? – вскинулся Узээриш.

– Не подходите. Только если господин Зиш, но мал…

– Вызывай всех, кого нужно! Он теперь поправится?

Винеш пожевал губами под жадным вопрошающим взором молодого хайнеса, и тот изменил форму вопроса:

– У него теперь больше шансов?

– У него определённо больше шансов, чем вчера, – подтвердил лекарь. – Но он очень слаб. Его ж буквально заново собрали, всего по частям перебрали. Сейчас ему требуются кровь, неусыпное наблюдение и очень тщательное лечение. Мы смогли устранить большую часть повреждений, но, увы, не всё. Сейчас многое зависит от его силы духа.

– Я понял, понял, – Риш лихорадочно отёр лицо. – Делайте всё, что нужно. Берите всё, что нужно. Деньги, лекарства, кровь, лучшие лекари… Всё, что нужно!

– Я тут вот вызывные письма подготовил, вы подпись свою поставьте…

Узээриш выхватил письма, едва скользнул по ним взглядом и, взяв протянутое перо, размашисто подписал все. И уже больше не обращая внимания на лекаря, прошёл к столу, опустился рядом на колени и осторожно прижался лбом к перебинтованным пальцам.

Пальцы совсем немного, но дрожали.

Винеш вышел в коридор как раз в тот момент, когда Фоший выманивал бараньей ногой из спальни крупную чёрную медведицу. Винеш невольно пробежался по ней оценивающим взглядом, отметил несколько опавшие бока и согласился с домоправителем: определённо нужно подкормить.

– Любишь баранинку? Я её тоже дюже обожаю, – рокотал Фоший, благосклонно смотря на мохнатую гостью. – Пошли, пошли. На кухне ещё говяжьи рёбрышки остались и вот такенная печень. Я такую даже на хозяйский стол не подал, для тебя приберёг.

Винеш дождался, когда парочка скроется на лестнице, и прошёл в покои, выделенные харену. Сам харен всё ещё не пришёл, к немалому облегчению всех «заговорщиков», и в спальне лекарь обнаружил только Шидая, дремлющего в кресле Казара и крепко спящую Майяри. Девушка лежала рядом с раненым на животе в одной рубашке, раскинув в разные стороны руки-ноги и сладко пуская на подушку слюни. Казар встрепенулся, но, узнав Винеша, остался сидеть, и тот беспрепятственно прошёл к постели и крепко пожал руку Шидаю.

– Спасибо.

Тот неохотно открыл глаза.

– Я передам ей.

– Как уговорились, пока молчим. Выживет – таить не станем.

– Утаите – нестрашно. Она, – Шидай скосился на Майяри, – славу не любит.

– И всё же, Шидай, друг, спасибо. Если бы не ты… Должник твой! Сам знаешь, Иерхарид друг мне.

– Ты мне лучше вставать разреши, – поморщился Шидай. – А то уже задницу всю натёр.

– А сколько прошло? О, неделя… – Винеш малость смутился. – Ну, потихоньку уже можно… Там поаккуратнее… Ну ты понял.

Майяри недовольно засопела, и лекарь заторопился на выход. У порога он всё же приостановился, ещё раз окинул взглядом постель и полюбопытствовал:

– Только я не понял, чего это она с тобой спит? Или она всё же твоя невеста, а не сына твоего?

– Иди уже отсюда!

Ближе к вечеру Майяри разбудил господин Фоший и сообщил, что её подруга собралась уходить.

– Как уходить? – спросонок девушка не могла сообразить, о чём говорят, и яростно тёрла отпечатавшиеся на лице полоски от подушки.

– Она ещё здесь? – удивился приподнявшийся господин Шидай. – Я думал, она с остальной бандой ушла творить добро в школу. А что случилось?

Домоправитель опечаленно развёл руками.

– Уж не знаю почему, всё хорошо вроде шло…

И действительно, всё шло хорошо. Господин Фоший, пока Майяри поспешно одевалась за ширмой, поведал, как медведица разграбила кухню. Он заманил её туда бараниной, к которой оборотница, видимо, имела определённую слабость, но она не удовлетворилась одним лишь мясом и пожрала все овощи, приготовленные для обеда и ужина, слопала яйца, кур, две огромные рыбины и очистила все шкафчики, съев даже соль, после чего весь оставшийся день хлебала воду из дождевой бочки. Столь неуёмный аппетит взволновал не только поваров, которые оказались в сложном положении, но и лекарей.

– Жрёт хорошо, чего ж худеет-то? – передал домоправитель слова господина Винеша, увидевшего медведицу, когда та подрывала смородиновые кусты. – Ведь правда странность-то, Шидай. Попала она сюда увесистой красавицей, явно не голодала до этого. А тут за неделю схуднула так, что шкура на боках провисла, как будто она всю зиму лапу в берлоге сосала. И мы её голодом не морили. Чтоб в моём доме и голодали, – в голосе домоправителя зазвенела обида.

– Болеет? – Шидай приподнялся, и Казар подсунул ему под спину подушку.

– Хворей у зверя не нашли. А двуногая к себе не подпускает. Дичится. Она всегда такая?

– Ну… – Майяри замялась. – Не очень общительная, но в последнюю неделю она стала какой-то совсем странной.

– В подземке страха хватанула, – решил Фоший, но Майяри, помнящая, какой спокойной была Лирка и как хладнокровно она убила Йожиру, засомневалась. Нет, определённо что-то другое.

Неужели так запало видение про брата? Хотя ей бы тоже запало.

– Победокурила малость и вроде пришла в себя, – продолжил Фоший. – И как только стало смеркаться, обернулась. Я скажу, прям ожила, глаза заблестели! Попросила с одёжей помочь. Штанишки там раздобыть и рубашку… Вот только переживала отчего-то, глаза бегали, словно нашкодить успела…

– Ну ведь успела же, – Майяри вышла из-за ширмы, затягивая пояс серо-розового платья.