Снег на губах (СИ) - Вейла Елена - Страница 42

— Что это? — спрашивает он, когда она в очередной раз закидывает себе в рот горсть хрустяшек.

— Это поп-корн, хочешь попробовать? — предлагает Грейнджер.

— Хм… Название аппетитное… — Малфой протягивает руку, чтобы взять, но она тут же убирает ведро в сторону:

— Иди и купи! И не смей у меня брать! — Гермиона еле заметно ухмыляется, а Драко снова наклоняется к её уху и горячо шепчет:

— Жадная девчонка!

Она смущается уже наверное в десятый раз. Пытается поймать его ухо, чтобы ответить, случайно касается губами щеки, и это тёплое прикосновение ударяет разрядом прямо в пах.

О, Великий Салазар! Дай сил, сдержаться и вести себя прилично на людях… Хотя, что ему люди… Ему важна только её реакция и настроение!

— Драко… Смотри фильм! — моргает она ошеломленно, а Малфой больше не хочет ничего, только дотронуться до её сладких губ…

Усилием воли он заставляет себя отодвинуться и упирается взглядом в экран на котором крутится какая-то ерунда.

Грейнджер… Так близко…

Он старается вникнуть в смысл фильма, но всё кажется ему слишком большим и слишком громким. Главный герой чем-то напоминает Снейпа, только более уродливый и зловредный и Малфой даже рад, что видит картинку частично. Ситуация в фильме выглядит надуманной и странной. Или Паркинсон взяла билеты на самый ужасный фильм, или они все такие, и он отказывается посещать эти странные маггловские заведения, от которых болит голова.

Здесь не только громко, но и не удобно. Его длинные ноги не имеют достаточно пространства чтобы сидеть свободно. Поэтому он вертится и разворачивает колени в сторону Грейнджер. Их ноги случайно соприкасаются, она вздрагивает и дёргается в сторону, как ужалённая.

— Драко! — шипит она сердито.

— Прости, Грейнджер! Я не покушаюсь на твою честь, не беспокойся… — раздражение на неудобства придают резкости его голосу и он добавляет, чтобы объяснить. — Эти маггловские кинотеатры не созданы под меня!

Гермиона вздыхает, качает головой и отворачивается. И пока она отвлекается, Драко потихоньку тащит поп-корн из её ведерка. Их пальцы неожиданно встречаются там. От этого случайного касания его бросает в жар, а она вспыхивает:

— Драко! Как не стыдно? Ты покушаешься на мою еду!

— Я голоден… — нахально улыбается он, склоняется ниже и закидывает ещё пару хрустяшек в рот. — Грейнджер, буду должен…

— Конечно будешь! — она закатывает глаза и ставит ведро между ними. — Угощайся.

Пьёт из своей бутылочки и протягивает и её:

— Хочешь попробовать, голодный? Это кола.

Драко морщится:

— Надеюсь, это безалкогольное…

Он берёт бутылку из её пальцев, касается губами стеклянного горлышка. Там где только что побывали её губы. И делает глоток. Солёный попкорн ему нравится, а вот странная сладкая жидкость ударяет сотней пузырьков в горло и он готов выплюнуть эту гадость прямо на лысину впереди сидящего мужика. Драко еле сдерживает свой порыв и еле проглатывает жидкость, от сладости которой сводит зубы.

Поворачивается к Грейнджер, а та, оказывается, тихо хохочет в ладошку, наблюдая за ним:

— Понравилось?

— Не смешно! — рычит он. — Что за гадость ты пьёшь?

— Это не гадость! — хмыкает Гермиона и забирает у него напиток.

— Эй, вы не могли бы потише! — шикает на них лысый, оборачиваясь.

— Слушайте, мистер! — начинает Драко, злясь. — Хватит шикать на нас! И уберите наконец с экрана свою уродливую лысую башку!

Тот поворачивается к Малфою и даже привстаёт:

— Я что-то не понял, чего ты тут вякнул?

Гермиона никогда не чувствовала себя так неловко. Драко и этот лысый чуть не подрались на глазах у всех. Хорошо, что она схватила несносного блондина за руку и вытащила из кинозала, пока на шум не среагировала охрана.

— Что ты творишь?! — возмущённо восклицает она. — Хотел подраться с магглом? Тебе мало проблем?

Они быстро оделись в гардеробе и теперь стоят друг напротив друга на промозглой улице полной гуляющего народа. Он в чёрном длинном пальто, а она в своём светлом сером пуховичке. Драко пожимает плечами:

— Этот лысый урод меня достал! И мне было тесно и маггловские фильмы такое дерь… Короче, дрянь!

— Если бы ты смотрел внимательнее, то понял, что это хороший фильм, с глубоким смыслом! — нервно кидает она.

— И что за смысл?

— Смысл в том, что главный герой всю жизнь был скрягой и потерял всё, даже свою единственную любовь. У него могла быть любимая женщина, семья, друзья, а он всё это… — она взглянула на возвышающегося над ней Драко.

— Просрал? — закончил он за Гермиону и так пронзительно оглядел её лицо, что её сердце затрепыхалось в груди.

— Хм… Ну да… — она закусила губу, чувствуя, что снова краснеет от его взгляда.

Зачем он так смотрит?

Это нужно прекращать, а то она сорвётся и бросится к нему на шею… Нет, нет, она должна повернуться и уйти.

Ей трудно, но Гермиона всё же заставляет себя произнести:

— Ладно. Я пойду. Пока…

— Хорошо. — Драко согласно кивает головой, не двигаясь с места и ничего не делая.

Он даже не останавливает её. Гермиона отворачивается и идёт вперёд. Подальше от него. Туда, куда глаза глядят. Ноги, как-будто наливаются свинцом. Каждый шаг даётся с таким трудом, словно на неё кинули какое-то заклятие. Ей ужасно хочется обернуться и посмотреть хотя бы на его удаляющуюся спину.

Просто посмотреть. Одним глазком.

Гермиона осторожно оглядывается и резко останавливается — Драко, засунув руки в карманы и подняв воротник, идёт следом за ней.

— Малфой!

— Мне в ту же сторону! — говорит он с еле заметной полуулыбкой, а в серых глазах сверкают весёлые искорки.

Это уж слишком!

— Тогда мне в другую! — Гермиона хочет пройти мимо него, чтобы на самом деле пойти в противоположную сторону.

Но он вдруг перехватывает её под локоть. Тянет к себе ближе, чтобы проходящие мимо люди не толкали её.

— Грейнджер, хм… я должен тебе за поп-корн… — они почти обнялись, стоят посреди толпы рассматривая друг друга. — Давай угощу ужином…

Говорит неуверенно, но Гермиона чувствует, как его пальцы жёстче сжимают её за талию. По спине бегут толпы мурашек. Она кладёт ладонь на тёплую ткань его пальто.

— Нет, спасибо, я не хочу есть, — пытается оттолкнуть, а Драко настойчиво прижимает и увлекает к витрине магазина соседствующего с кинотеатром.

— Ты веришь в судьбу? — спрашивает, ослабив захват.

— Ты про интриги Паркинсон? — Гермиона смотрит в стекло, за ним сверкает яркими огоньками большая елка.

— К черту Паркинсон! — Он стоит рядом, ловит её взгляд в отражении. — Я про нас…

Гермиона вздрагивает.

Нас? О чём он? Что ещё Драко хочет ей сказать такого? Неужели передумал? Или решил что-то добавить ко всему сказанному ранее?

Она понимает, что не выдержит этих разговоров и тихо произносит:

— Про нас? Нас не существует…

— Грейнджер… Давай поговорим… — его холодные пальцы скользят по её ладони и она непроизвольно закрывает глаза. — У тебя замёрзли руки, пойдём куда-нибудь, согреемся…

Все кафе забиты, и они еле находят столик в шумной маленькой забегаловке около парка. Там тепло, но Гермиону немного трясёт. Она знает, что это от его близости. Драко сидит напротив, поворачивает кружку с горячим кофе длинными пальцами, смотрит так, что у неё сжимается все внутри, а сердце замирает.

Малфой молчит, а она не может выдержать тяжесть этого молчания. Ей нужно что-то говорить, заполнить тишину между ними словами и она спрашивает:

— Ты любишь Новый год?

Драко поднимает брови, удивляясь её вопросу, и не раздумывая, отвечает:

— Да… Раньше любил. В детстве.

— Расскажи об этом. — просит Гермиона, отпивая свое какао полное растаявших зефирок. — Как проходили твои праздники?

Драко смеётся своим мыслям, а она улыбается в ответ. Ему так идёт эта милая мальчишеская улыбка.

— Рождество мы обычно праздновали семьёй, а вот Новый год… — его глаза загораются. — У нас в мэноре собирались все. Это было весело… Толпы гостей, подарки, танцы, много сладостей и родители не следили за нами — веселились в мраморном зале для торжеств. Я обожал таскать итальянские конфеты, которые привозила мама Забини, невероятно вкусные, с карамелью. Паркинсон доставала нас конкурсами, а мы с ребятами прятались от неё, чем доводили до слёз. А потом всё равно играли, Крэббу и Гойлу от неё доставалось больше всех. А под самый конец торжества мама устраивала поиск сокровищ по всему мэнору. Обычно самым богатым уходил Забини!