Императорские изгнанники (ЛП) - Скэрроу Саймон - Страница 42

- Надеюсь, урок не был слишком болезненным.

- Уязвленная гордость и несколько шишек, вот и все. Я учу их ряду своих приемов, чтобы они опробовали их на враге, если представится возможность. Приятно видеть, как они охотно и успешно усваивают грязные приемчики. Я боюсь за местных жителей, если они когда-нибудь ввяжутся в драку с моими подопечными.

- Что насчет ситуации в Каралисе?

Улыбка Аполлония померкла. - Боюсь, все плохо. Вчера один из конных разъездов доложил о случившемся. Сотни людей уже погибли. Они с трудом успевают сжигать тела. Однако есть и хорошая новость, корабль вернулся в порт и передал твои приказы. Городские ворота опечатаны, а конные отряды выставлены на блокпосты по дорогам, ведущим прочь от Каралиса. Тем не менее, в ближайших поселениях и виллах есть заболевшие. Их изолировали, а окружающим велели оставаться на месте в течение десяти дней после того, как больные выздоровеют или умрут.

Катон удовлетворенно кивнул. - А что насчет порта? Его тоже закрыли?

- Да. Я убедился в этом, отправив от твоего имени приказ командующему морской эскадрой в Ольбии послать две своих биремы блокировать вход в гавань. Они отправляют всех прибывающих обратно в порт отправления и не дают никому покинуть порт. Надеюсь, ты не возражаешь, что я немного узурпировал твои полномочия?

- Не в этом случае, но я буду благодарен тебе за то, чтобы это не вошло у тебя в привычку. Что-нибудь еще?

- Префект Четвертой Иллирийской прибыл и теперь слоняется без дела в лагере. Я сказал ему, что ты поговоришь с ним, как только поправишься, но он угрожает вернуться в Тибулу, пока ты не поправишься. Он выглядел более чем обеспокоенным, когда узнал, что ты болен.

- Скажи ему, что я встречусь с ним сегодня днем.

Аполлоний поднял бровь. - Так скоро? Ты уверен?

- Пройдет несколько дней, прежде чем я буду в состоянии маршировать и сражаться, но мой разум достаточно ясен, чтобы я мог отдать префекту приказ.

- Очень хорошо. Последнее, что нужно отметить, это то, что Скурра послал запрос в Рим о подкреплении, чтобы помочь справиться с врагом, теперь, когда когорта в Каралисе больше не доступна.

- Сомневаюсь, что ему повезет, пока в провинции свирепствует чума. Нерон и его советники не будут подвергать риску еще больше людей. Придется довольствоваться теми силами, что у нас остались. Две тысячи человек или около того. Половина из них охраняет аванпосты и форты на вражеской территории. Это будет тяжелая работенка, - размышлял Катон.

- Отрадно видеть, что Рим назначает на командные должности самых ярких и лучших своих стратегов, - ответил Аполлоний. Затем он смягчился. - Приятно видеть, что ты поправился. Честно говоря, я опасался, что с Плацином во главе дела могут пойти не очень хорошо. Не пойми меня неправильно, он прекрасный центурион, но он не префект Катон и не центурион Макрон.

- Все равно ничего хорошего из этого может и не выйти, - предостерег Катон. Ему пришло в голову кое-что еще. - Помогал ли кто-нибудь еще Клавдии, когда она ухаживала за мной? Например, хирург когорты?

- Подле тебя находилась только Клавдия. В первый день я взял с собой хирурга, но его советы были настолько минимальными, что оказались бесполезными. Она взяла все на себя. Ты мог бы подумать о том, чтобы предложить ей должность хирурга. Судя по тому, что я видел, она могла бы справиться с этой работой гораздо лучше. Но, возможно, ею двигали более личные соображения...

Катон бросил на него вызывающий взгляд.

- Что ты имеешь виду под этим?

- Как ты думаешь, что я имею в виду? Нужно быть на редкость ненаблюдательным, чтобы не заметить, что ты ей нравишься. Очень нравишься. И, судя по тому, как мы обмениваемся мнениями каждый день, я бы добавил, что мужчина должен быть необычайно глуп, чтобы не быть польщенным ее вниманием и привязанностью. Она прекрасная женщина, Катон. В жизни можно встретить гораздо худшие варианты. Прости меня, я забыл, ты уже повстречал.

Он зашел слишком далеко, и Катон зарычал на него.

- Пока я не вышел из себя и не сделал то, о чем потом буду жалеть, тебе лучше пойти и сказать префекту Тадию, чтобы он явился ко мне с докладом, как только я вернусь в каструм.

- Ты не в том состоянии, чтобы угрожать, префект. - Аполлоний приложил палец к его лбу на прощание и повернулся, чтобы идти по молу к набережной. Катон смотрел ему вслед с кислым выражением лица. Он слишком много рассказал Аполлонию, и агент, очевидно, еще больше сам узнал о прежней жизни Катона. Достаточно, чтобы подзадоривать его, но с какой целью? Предательство Юлии, похоже, так и останется незаживающей раной. Как бы Катон ни старался забыть, а тем более простить ее, она всегда будет рядом, уродуя даже те воспоминания о счастливых минутах, которые они когда-то делили.

Затем он вспомнил о Клавдии. Она ушла за вином и не вернулась. Более того, он не слышал от нее ни звука с тех пор, как она поднялась по лестнице в покои смотрителя башни. Он почувствовал, как по позвоночнику пробежал холодок страха, и, поднявшись на ноги, как можно быстрее направился в дом.

- Клавдия? - позвал он.

Ответа не последовало, поэтому он позвал еще раз, а затем начал подниматься по лестнице, стиснув зубы от усилия, которое живо отозвалось в его ослабевших конечностях. Когда его голова поднялась над отверстием, он увидел, что она сидит, склонившись над столом рядом с резьбой, над которой работал хранитель в тот день, когда был вынужден покинуть свой дом. На столе перед ней стоял небольшой кувшин, а кубок лежал на боку, опрокинутый. Вино все еще капало в лужицу на полу, яркую, как кровь, в солнечном свете, проникавшем сквозь открытое окно.

- Ты в порядке? - спросил он, взобравшись на последние несколько ступенек и пересекая комнату подойдя к ней, молясь, чтобы она не поддалась болезни.

Она среагировала на руку, которую он положил ей на плечо, с явным неудовольствием изменив положение своего тела, а затем ее туловище слегка вздыбилось, и вдруг, она глубоко вздохнула и начала храпеть.

- Бедная моя Клавдия, - тихо сказал Катон. Он огляделся и увидел плащ, лежащий на небольшом сундуке. Приподняв ее голову со стола, он подложил скатку под ее щеку.

- Отдыхай... Спи столько, сколько захочешь. Ты заслужила это. Это и мою вечную благодарность.

Он поколебался мгновение, затем наклонился, чтобы поцеловать затылок, вдыхая аромат ее волос. Она слегка вздрогнула и пробормотала что-то бессвязное, затем снова улеглась. Катон с нежностью смотрел на нее, прежде чем спуститься обратно в кладовую, его мысли уже были заняты предстоящей кампанией против врагов в провинции. Чума, поразившая Каралис, лишила его трети людей, необходимых для борьбы с разбойничьими племенами. «Похоже, что я сражаюсь с двумя врагами», - размышлял он. Ни один из них не был обычным врагом, с которым его учили сражаться, но обоих нужно было сдержать и уничтожить. Вопрос был в том, кто из них окажется более опасным? В сложившейся ситуации он опасался, что если разбойников он может разгромить, то чума никогда не будет побеждена.

*************

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Прошло несколько часов, прежде чем Катон почувствовал себя достаточно хорошо, чтобы покинуть башню-маяк. Послав за декурионом германских телохранителей, чтобы тот позаботился об измученной Клавдии, он нанял повозку, чтобы отвезти ее обратно в форт. Короткая поездка оказалась новым видом мучений: колеса проваливались в выбоины, проскальзывали в канавки, выложенные камнем на улицах, ведущих через город. Каждое толчкообразное движение грозило вызвать у него рвоту или расстройство кишечника. Еще хуже стало, когда повозка выехала из города и свернула на дорожку, по которой до форта оставалось совсем немного. Он попросил погонщика высадить его у здания штаба и медленно прошел через вход, подтвердив кивком приветствие часового.

Его таблиний находился на втором этаже, и ему пришлось остановиться на полпути к лестнице, поскольку он не верил, что ноги донесут его до самого верха, не свалив его обратно кубарем вниз.