Императорские изгнанники (ЛП) - Скэрроу Саймон - Страница 20

- Вот как, - добавил Макрон с чувством, - А Луций?

- Он с наставником. Первый день занятий.

- И как ему?

- «Ненавижу каждое мгновение проведенное с ним», по крайней мере, так он сказал, когда на перерыве он ходил в уборную. Он сказал, что его наставник еще строже, чем Петронелла.

- Трахни меня Марс! - рассмеялся Макрон. - Я видел, как она смотрит на тридцатилетних ветеранов и превращает их в дрожащие кучки дерьма. Она бы съела этого наставника на завтрак.

- Без сомнения. Но он кажется достаточно компетентным. Сенека рекомендовал мне его, когда я явился во дворец за своими приказами.

- Сенека? Ты доверяешь его рекомендациям?

- В вопросах воспитания и вкуса – да. В остальном я бы доверял ему не больше, чем камню.

- Вполне справедливо. Наш добрый сенатор уже знает о твоих добровольцах?

- Я сказал ему, что у меня есть необходимые люди, и это, кажется, его удовлетворило. Если повезет, он узнает об этом только тогда, когда Игнаций представит Бурру свои рекомендации по замене офицеров после нашего отплытия из Остии. К тому времени будет уже слишком поздно. По моим расчетам, Бурр достаточно умен, чтобы принять список повышений, а не поднимать шум перед императором и показывать, что они с Сенекой выставили себя дураками.

Макрон слегка наклонил голову.

- Надеюсь, ты все точно рассчитал, парень. Если ты ошибешься, то окажешься в дерьме. И даже если ты прав, такое же дерьмо может ждать тебя по возвращении с Сардинии. У тебя появятся могущественные враги.

- Возможно. Но влияние Палласа и Агриппины на Нерона длилось менее трех лет, и Бурр и Сенека могут пойти тем же путем. Я чувствую, что император –

человек с непостоянными амбициями и покровительством. Он скоро устанет от своих нынешних советников, и любые враги, которых я могу нажить сегодня, скоро станут бессильны.

- Будем молиться, что ты прав...

Они посидели еще немного, пока солнце скрылось за облаком, дрейфующим по лазурному небу и отбрасывающим тень на сад.

- Как идет подготовка к путешествию в Британию?

- Почти все готово, - сказал Макрон. - Я загрузил повозку своей одеждой и вещами. Несколько подарков для Петронеллы, чтобы она подмаслила маму. Я снял свои сбережения у банкира на Форуме, а в военном казначействе мне выдали свидетельство об увольнении. Мне выплатят пятьдесят тысяч сестерциев, когда я доберусь до Лондиниума, плюс участок земли возле колонии ветеранов в Камулодунуме. Добавь сюда сбережения от моих трофеев и то жалованье, которое я все же не успел просадить за эти годы, и мы будем жить вполне достойно.

- Вы определились по какому маршруту будете двигаться?

- На либурне в Массилию, по суше в Гезориакум, затем отплывем в Британию и высадимся уже в Лондиниуме. Мы должны быть там задолго до того, как осенние шторма затруднят переправу. - Макрон помрачнел. - А потом я познакомлю любовь всей моей жизни с моей матерью. Что может пойти не так в этом замечательном плане?

- Я уверен, что они будут ладить как огонь, поглащающий дом.

Макрон мрачно улыбнулся. - Я надеюсь на менее зажигательные отношения, парень. Мне придется жить с ними обеими, и я не горю желанием быть миротворцем. Это никогда не было моей работой.

- Только не вставай между ними, если тебе дорога твоя шкура.

Наступило короткое молчание, прежде чем Катон прочистил горло. - Когда ты уезжаешь?

- У нас есть почти все, что нужно для путешествия. Я обсудил это с Петронеллой, и она согласна, что нет причин для задержки. А это означает что, завтра.

- Так скоро?

- Зачем откладывать? Это только усложнит процесс.

- Справедливо, - согласился Катон, глядя на взволнованное отражение Макрона на поверхности пруда. Он многое хотел сказать и считал, что обязан сказать это Макрону, но не мог довериться самому себе, что в итоге сможет контролировать свои чувства. Это приводило его в ярость. Как он мог позволить своим эмоциям так властвовать над ним? Это было позорно, что человек его опыта и ранга позволил себе попасть в ловушку своих же чувств.

- Все в порядке, парень. Катон. Я понимаю... Между нами нет ничего, что нужно было бы сказать.

- Да разве словами можно передать те приключения, которые мы пережили?

- Верно, - размышлял Макрон. - Если бы какая-то дрянь записала все это, кто бы поверил?

*******

Предрассветная прохлада заставила Катона вздрогнуть, когда он поднялся с постели и плотно натянул на себя плащ. Сквозь отверстие в крыше над дорожкой с колоннадой был виден клочок луны. Еще дальше он увидел отблеск лампы в комнате Макрона и Петронеллы и смог разобрать их приглушенный разговор. В их голосах звучала безошибочная грусть, и Катон, отвернувшись, тихо зашагал в направлении спальной комнаты Луция. Дверь была слегка приоткрыта, так как мальчик был уверен, что под его кроватью живет какое-то темное существо, и ему нужно было иметь возможность быстро сигануть из комнаты, если он вдруг проснется ночью и захочет облегчиться. Катон приоткрыл дверь пошире и шагнул в темное помещение. Его нога приземлилась на один из деревянных кубиков Луция с резкой, колющей болью, которая заставила его задохнуться, а затем стиснуть зубы, чтобы не закричать и не напугать мальчика.

- Сколько раз я просил его убирать эти фуриевы вещи, - пробормотал он, хромая к кровати у дальней стены. Наклонившись над ней, он услышал тихие вздохи и почувствовал прилив безграничной привязанности к своему ребенку. Луций лежал на боку, два средних пальца его правой руки были зажаты во рту, когда он спал. Звуки движения и голосов в доме прервали эту задумчивость, и Катон осторожно потряс сына за плечо.

- Луций... Луций... проснись.

Мальчик бессвязно забормотал, когда зашевелился, а затем попытался перевернуться на другой бок, но отец поднял его и перекинул его ноги через край кровати, и он присел сгорбившись, потирая обескураженное личико.

- Зачем ты меня разбудил?

- Дядя Макрон и Петронелла уезжают. Мы должны попрощаться с ними. Одевайся.

Луций сделал все, как ему было велено, пока Катон подбирал сандалии, которые были вычищены и оставлены за дверью. Широко зевнув, мальчик подошел к отцу и взял его за руку. Свет в комнате Макрона был погашен, и только россыпь звезд и полумесяц освещали им путь, когда они спускались вниз. Выйдя в сад, они направились во двор за термой, где находилась небольшая конюшня и несколько кладовых по обе стороны от ворот, выходивших на улицу. Перед воротами стояла четырехколесная повозка, и Кротон с конюхом запрягали в нее упряжку из четырех мулов при свете факела, мерцавшего на железном желобе, закрепленном в стене. Дно подводы было забито мешками и сундуками, и Макрон натягивал на них кожаный чехол, когда Катон и его сын подошли к ним.

- А, вот ты где! - воскликнула Петронелла, поспешно подойдя и наклонившись, чтобы поцеловать Луция в голову. - Кажется, что сейчас глубокая ночь, не так ли, мой ягненок?

Катон слегка приподнял брови от этого ласкового слова, которое было в новинку для Петронеллы. Луций тяжело кивнул и снова зевнул, но его глаза были широко открыты, когда он рассматривал окружающие его детали.

- Ты уходишь. Навсегда?

- Я не знаю, - ответила Петронелла. Мы будем жить далеко отсюда, но кто знает? Может быть, ты приедешь в Британию, когда вырастешь. Или мы приедем навестить вас в Риме.

- Когда?

- Пока не могу сказать. Но однажды, а?

Макрон подвязал чехол и придирчиво осмотрел свою работу и упряжь мулов, прежде чем присоединиться к ним. - Мы готовы. Конюх поедет с нами до Остии. Оттуда он поведет повозку обратно. Спасибо, что позволил нам воспользоваться ею.

- Это лишь пустяк.

Наступило неловкое молчание, прежде чем Катон положил руку на плечо Луция. - Мы пойдем с тобой до городской стены.

- Тебе не нужно этого делать.

- Мы хотим.

Макрон пожал плечами. - Как хочешь…

Он повернулся к Кротону и позвал: - Открой ворота.

Раб и конюх подняли засов и распахнули ворота внутрь на скрипучих железных петлях. Затем конюх поднял свою культю, взял за уздечку ведущего мула и огляделся в поисках Макрона, чтобы отдать приказ.