Прятки: игра поневоле (СИ) - Корнилова Веда - Страница 2

  - Так тебе обо всем этом было известно заранее, и ты ничего мне не сказала?! - моему возмущению не было предела.

  - Повторю: твой отец знает, как лучше поступить для блага нашей семьи, и не следует спорить с его решением.

  - Лишив меня наследства дяди Бертольда?! Думаешь, это ему бы понравилось? Ты же знаешь - кроме этих денег мне рассчитывать не на что!

  - Гвендолин, надо с покорностью принимать то, что дает нам судьба, и это в равной мере относиться как к радостям, так и к горестям... - мать по-прежнему прижимала к себе молитвенник и старалась выглядеть невозмутимой. - Ты слишком своевольна и упряма, а потому происходящее должно научить тебя смирению, и в дальнейшем, надеюсь, ты будешь кротко и безропотно воспринимать все превратности земной жизни, а она непроста.

  - Значит, отец лишил меня наследства дяди Бертольда, и я должна делать вид, что невероятно счастлива?

  - Ты должна полагаться на решения тех, кто старше и мудрей. Твое возмущение ничего не изменит.

  - Вот как?.. - я старалась сдерживаться, только вот получалось это плохо. - Интересно, как бы любая из моих дорогих сестриц повела себя, если бы у нее отобрали дядюшкино наследство и отдали его другим? Да ты и сама знаешь, что крик возмущения стоял бы на весь город, а еще б текли нескончаемые реки слез! Разве я не права? Почему вы так обращаетесь со мной? Отчего я всегда и во всем виновата? Чем сестры лучше меня?

  - Слишком много ненужных вопросов.

  - Что, без моих денег сестрам женихов не найти? Не сомневаюсь, что дополнительные сто золотых монет сделают каждую из них куда красивее в глазах предполагаемых ухажеров!

  - Гвендолин, прекрати!.. - мама чуть повысила голос. - Долгие годы я пыталась донести до тебя мысль о том, что дети должны беспрекословно слушаться своих родителей, испытывать к ним почтение и должное уважение, а заодно трепетно оберегать семейные узы, но, как вижу, все мои усилия пропали впустую. Будь любезна пойти в свою комнату и подумать над тем, как ты себя ведешь.

  Мать снова склонилась над молитвенником, словно пытаясь скрыться за ним от меня и от неудобных вопросов. Понятно, что более никакого разговора у нас не получится, да и мама, несмотря на показное спокойствие, всерьез разволновалась - ее лицо и шея покрылись красными пятнами, что всегда бывает, когда она нервничает. Что ж, все как обычно, то есть никаких ответов на мои вопросы. Делать нечего, и потому, подавив растущее раздражение, я повернулась к дверям, но тут мама, вздохнув, произнесла мне в спину:

  - Вот еще что, Гвендолин. Я понимаю, ты расстроена, рассержена, но, тем не менее, прошу тебя - не наделай глупостей.

  - Что?.. - обернулась я.

  - Думаю, ты меня поняла... - мама оторвалась от книги и смотрела на меня. - Гвен, ты всегда была слишком своенравна, упряма, неуправляема, и старалась делать то, что хотела, а не то, что положено девушкам нашего круга. Однако сейчас я прошу тебя избегать необдуманных слов и поступков - не стоить портить репутацию нашей семьи и расстраивать отца... Надеюсь, ты меня правильно поняла... - и мать вновь уткнулась в молитвенник.

  Чего тут не понять, тем более что мать прямо мне говорит: если я совершу какой-то неблаговидный проступок, то дорогой папаша обязательно отыграется на матери - как минимум, устроит ей очередной скандал, а то и предпримет кое-что похуже, и ясно, что мама желает этого избежать, особенно в ее нынешнем состоянии. Ладно, пока я послушаюсь, но позже все же постараюсь вернуться к матери и продолжить наш разговор. Ну, а пока что мне не оставалось ничего иного, как отправилась к себе в комнату - надо обдумать все произошедшее, и найти какой-то выход из того непростого положения, в котором я невольно оказалась. Что бы отец ни говорил, но отказываться от Винса я не собираюсь! Без сомнений, он тоже постарается сделать все, чтоб мы были вместе!

  Увы, спокойно добраться до своей комнаты у меня не получилось: едва ли не сразу же за дверями комнаты матери я столкнулась с Альбой, моей старшей сестрой. Судя по всему, только что она занималась своим любимым делом - подслушивала, а может, это отец просил ее узнать о нашем разговоре с мамой.

  - Тебе не помешает помнить, что далеко не каждая дверь открывается внутрь, некоторые и наружу... - мое настроение сейчас никак не назвать хорошим, и я не собиралась делать вид, что ничего не заметила. - Рано или поздно, но из-за своего неуемного любопытства ты заработаешь шишку на лбу, а то и не одну.

  - Не понимаю, о чем речь... - Альба постаралась изобразить наивность, захлопав белесыми ресницами.

  - Надеюсь, ты хорошо расслышала наш с мамой разговор, и хотя бы в этот раз передашь его отцу точно, без ненужных добавлений со своей стороны... - съязвила я. - А вообще-то любопытство до добра не доводит.

  Не дожидаясь ответа, направилась в свою комнату - надо было хоть немного успокоиться, привести мысли в порядок, а не то меня просто-таки распирает от возмущения. Признаюсь: хотя отец и не любит меня, но, тем не менее, такого решения от него я точно не ожидала, и теперь мне надо хорошо подумать, что делать дальше. Закрыв дверь в свою комнату, я просто-таки упала на кровать, надеясь на то, что в ближайшее время меня никто не потревожит. Конечно, если человек здоров, то валяться в кровати днем считается дурным тоном, но мне сейчас не до соблюдения приличий.

  Меня звать Гвендолин Даррис, и я родилась в небогатой дворянской семье, где, кроме меня, были еще две взрослые дочери, которые по меркам нашей страны уже давно переступили порог юности, и считались старыми девами. Почему они все еще были не замужем? Причина проста - мало того, что обе далеко не красавицы, так у них еще и не было хорошего приданого. Не сказать, что мои родители еле сводили концы с концами, но и особой роскоши не было, хотя внешне отец с матерью делали все, чтоб выглядеть достаточно респектабельно. Впрочем, так поступало большинство здешних семей - увы, но особо богатых людей в наших местах почти нет. Спасало и то, что городок, в котором мы жили, был сравнительно небольшим, да и расположен далеко от столицы - в таких местах жизнь куда дешевле. Отец был достаточно жестким и суровым человеком, хотя к двум своим старшим дочерям - Альбе и Норме, относился весьма снисходительно. Что же касается нашей матери, то она не имела права голоса, и никогда не спорила со своим супругом. Впрочем, отец не потерпел бы никаких возражений - его мнение всегда считалось окончательным и бесповоротным.