Сферы влияния (СИ) - Коновалова Екатерина Сергеевна - Страница 29

Рудольф ругнулся и спросил: — Что вы решили сделать со мной?

Гермиона ничего не ответила — в отличие от первого, это был опасный вопрос. Нужно было что-то придумать. Сейчас же.

Она всего раз в жизни чувствовала такую же беспомощность — когда в Малфой-мэноре её пытала сумасшедшая Беллатриса Лестрейндж, в то время как Гарри и Рон были лишены палочек и заперты в подвале. Но они все-таки были рядом, а сейчас — никого. Рудольф снова ударил её, в этот раз так, что массивным кольцом оцарапал щёку. Против воли из глаз брызнули слёзы. — Что. Вы. Решили. Сделать. Со мной? — по слову медленно повторил Рудольф.

Пальцы холодели от нехватки крови, оцарапанная щека горела, а голова гудела после снотворного. Магия совсем не чувствовалась. — Мисс Грейнджер, — вздохнул Рудольф, — я все равно получу эту информацию. Возможно, на магов не подействуют психотропные вещества маггловского производства, но это не значит, что я не смогу сделать вам больно. Например, обеспечить героиновую ломку. Поверьте, очень неприятно. — Волшебники этого так не оставят, — со всей имеющейся твёрдостью произнесла Гермиона, но её голос всё равно дрожал.

Сил колдовать всё ещё не было, а Рудольф, устало вздохнув, опять ударил её по лицу. — Мы найдём способ договориться, — заверил он её таким тоном, словно они пили чай на террасе.

Гермиона подняла глаза наверх и начала судорожно осматривать стены. Картин было несколько: портрет королевы Елизаветы, двое каких-то сановников во фраках, пастораль с двумя пастухами и улыбчивой пастушкой, — но ни на одной не различалось даже малейшее шевеление. Потом бросила быстрый взгляд на камин — но он оставался пустым. Если Рудольф узнал о времени встречи, значит, Майкрофт так или иначе обезврежен и тоже не придёт на помощь. Кингсли начнет искать её не раньше, чем через два-три дня. Рон спохватится уже на следующий вечер, но переживать не будет: подумает, что она заработалась или на задании.

Повторившийся вопрос совпал с ещё одним ударом, Гермиона сглотнула и вдруг почувствовала знакомое с детства раздражение и впивающиеся в кончики пальцев невидимые иголочки. С неё было довольно. Когда Рудольф снова замахнулся, волна яростной стихийной магии вырвалась из-под слабого контроля и ударила его в грудь, он нелепо взмахнул руками, пошатнулся и рухнул на спину, что-то сухо треснуло.

Дверь открылась рывком, впуская троих людей в чёрной форме вневедомственной охраны, один из них рявкнул: — Всем на пол!

А потом из-за их спин донеслось: — Отставить.

Майкрофт вошёл в кабинет спокойной походкой, поигрывая зонтом-тростью, остановился, взглянул на Гермиону, хотел было что-то сказать, но вместо этого быстро приблизился к Рудольфу. Он всё ещё лежал на полу, глупо раскинув руки в разные стороны. — Проверьте, — велел Майкрофт тихо. Стоящий ближе всех к нему мужчина убрал пистолет в кобуру, наклонился к Рудольфу, тронул шею и сообщил: — Мёртв.

Гермиона почувствовала, что в лёгких кончается воздух. В ушах зашумело, словно эхом отдалось: «Мёртв».

Тот же мужчина, который касался кожи трупа, подошёл к ней и снял со рта липкую ленту, аккуратно развязал руки и ноги, а потом отошёл в сторону.

Майкрофт коснулся рёбер дяди кончиком зонта и произнёс в пустоту: — Нелепо и не вовремя.

У Гермионы зуб на зуб не попадал. — Уберите его в соседний кабинет. Инцидент должен оставаться тайным до моих особых распоряжений, — велел Майкрофт, а когда тело унесли, повернулся к Гермионе и заметил: — У вас слишком слабые нервы и слишком жёсткие моральные принципы для политических игр, Гермиона.

Она нервно хмыкнула и спросила не своим голосом: — Почему вы не пришли на встречу? — Меня… задержали, — это слово Майкрофт произнёс с каким-то особым нажимом, словно давая намёк, но Гермиона не сумела его понять.

Она убила человека. Да, он схватил её и бил, но ответная реакция была не пропорциональной. Она убила его. Собственным волшебством. Она прошла войну, ни разу не убив разумное существо, а теперь, в мирное время, просто защищаясь, лишила человека жизни.

Все мысли о том, что нужно держать лицо, исчезли. Они были совершенно не важными рядом с этим осознанием.

Майкрофт что-то ещё сказал — кажется, о том, что теперь придётся перестраивать всю схему, а Гермиона никак не могла отвести взгляда от того места, с которого унесли Рудольфа. Неожиданно в нос ударил запах алкоголя, и Гермиона почувствовала, что ей в руку вкладывают холодный гранёный стакан. Нервным движением она поднесла его к губам и выпила содержимое одним глотком, закашлялась, выпустила стакан из пальцев и вытерла с лица слёзы — виски оказался слишком крепким, — а потом выдохнула. — Когда вы успокоитесь, — произнёс Майкрофт, — мы перейдём в мой кабинет и обсудим сложившуюся ситуацию.

Она подняла взгляд и сделала над собой нечеловеческое усилие, чтобы ответить: — Разумеется.

Что бы ни произошло, у неё всё ещё были её обязанности. Если она сейчас разревётся, об уважении Майкрофта Холмса можно будет забыть, а значит, придётся забыть и о сотрудничестве, подвести Кингсли и провалить всю операцию. Позже. Она поплачет позже.

С этой мыслью она поднялась со стула, к которому ещё недавно была привязана, и последовала за Майкрофтом через открывшийся в стене проход в его кабинет, где на столе обнаружились её вещи: сумочка с заклятием незримого расширения, волшебная палочка, порт-ключ из Министерства и горсть галеонов. Она быстро схватила палочку, которая потеплела, словно радуясь встрече с хозяйкой, и только после этого забрала всё остальное.

Майкрофт занял место за столом, а Гермиона расположилась напротив. У нее всё ещё тряслись руки и стучали зубы, но она твёрдо решила оставить рефлексию на потом и спросила: — Что произошло? Мне хотелось бы понимать всю картину.

Майкрофт соединил кончики пальцев перед собой и ответил негромко: — Нас опередили. Мой дядя всегда был… проницательным.

Гермиона на этих словах прикрыла глаза, надеясь выбросить из головы картину того, как под воздействием её магии спотыкается и падает назад, разбивая голову, Рудольф. — Он верно предположил, что, потерпев неудачу в переговорах с ним, вы так или иначе постараетесь найти ему… замену. Если бы не Шерлок, он поставил бы на леди Смоллвуд, но, с учётом всех обстоятельств, выбор был достаточно очевиден.

Майкрофт достал из внутреннего кармана пиджака маленькую записную книжечку, пролистал её, освежая в памяти события, прикрыл и продолжил: — Его подвела старомодность. Не стоило доверять моё устранение фрилансерам. — Он пытался… — начала было Гермиона, а Майкрофт закончил за неё: — Получить у вас информацию? Это в его духе. Я думаю, что ему бы это удалось — так или иначе.

«Главное, что ситуация разрешилась: так или иначе», — почти дословно повторил слова Майкрофта Кингсли несколькими часами позднее. Гермиона сумела выслушать сообщение Майкрофта о том, что вопрос получения контроля над государственным аппаратом можно считать решённым, заверила его в том, что Шерлока выпустят в течение ближайших нескольких дней, попрощалась, рассказала Кингсли обо всём, что произошло — и на этом её силы закончились.

Полночи она рыдала, пряча голову у растерянного, не понимающего, в чём дело, Рона на груди, а когда сумела уснуть, провалилась в тёмный скользкий кошмар, наполненный кровью, болью, криками и едва различимыми, но бьющими по нервам обвинениями в чём-то смутном, но страшном.

А наутро всё стало как будто хорошо.

Она оставалась всё той же Гермионой Грейнджер, из зеркала на неё смотрела та же самая молодая женщина, уставшая, но в целом успешная. Возле губ не появилось злых складок, на руках не было крови, даже глаза оставались прежними — как будто их обладательница не совершила вчера убийства.

С этой мыслью — «всё хорошо», — она заставила себя пойти в Министерство, оттуда — к Джиму, который как-то странно посмотрел на неё и вдруг заметил: — В этом есть определённая притягательность. Даже сексуальность.

Когда она спросила его, о чём речь, он пожал плечами и невнятно ответил, что рассуждал о смерти и её культе, после чего перевёл разговор на моду на вампиров, но вскоре оставил эту тему. Он взялся за доработку черновика, и публикация книги всё приближалась — работоспособность Джима поражала. А его жизнелюбие поднимало настроение и заставляло улыбаться.