Синдром отмены (СИ) - Ронис Александра - Страница 23

Ее глаза блестели от слез, однако в истерику кидаться она не спешила, что весьма радовало майора. Он по-прежнему сжимал ее плечи и чувствовал, как ее всю потряхивает. Снова захлестнула нестерпимая жалость. Поддавшись невольному порыву, он рывком притянул ее к себе, прижал к груди.

— Прости меня, — неожиданно для себя выдал он, то ли уже играя заготовленную роль, то ли искренне считая себя виновным во всем произошедшем.

Аня уткнулась носом ему в шею и на некоторое время затихла. А Калинин продолжал наглаживать ее по спине, чувствуя, как она постепенно перестает дрожать.

Внезапно она отстранилась и, путаясь в пледе, с трудом поднялась с дивана, затем быстро проговорила:

— Мне лучше уйти! Хочешь, я уйду сейчас? Я найду какое-нибудь жилье.

— Тшш, тихо-тихо, — подскочил вслед за ней и майор, снова притянул к себе в успокаивающем жесте. — Подожди! Не надо никуда идти!

Калинин помолчал, прижимая к себе Аню, а затем произнес уже заготовленную за эти минуты речь:

— Послушай, ты ведь многого не знаешь. Я был женат, и у нас, в общем, не сложилось. Мы развелись год назад. Я пока не готов к новым отношениям, — сделал небольшую паузу, после чего добавил: — Но, думаю, … можно попробовать.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Получилось проникновенно. Он и сам почти поверил в это, но, когда Аня подняла к нему голову, и он увидел, сколько в ее глазах было надежды, то почувствовал себя такой мразью, что дышать стало тяжело. На грудь словно камень положили и давили-давили-давили…

Но ему ничего не оставалось, как продолжить начатую «игру». Так будет лучше для всех — и для Воронова, и для общего дела, но главное, и для самой Ани. Возможно, совсем скоро ее влюбленность пройдет, и она сама не захочет больше быть с ним. Разумеется, желательно, чтобы произошло это уже после того, как дело о пожаре с трупами Курбанова и отца Ани будет закрыто.

— Дай мне немного времени, хорошо? — серьезно попросил он, глядя на нее так, словно вся его жизнь сейчас зависела от ее решения.

— Хорошо, — слабо кивнула Аня, по-прежнему не сводя с него любящих глаз.

И дабы подкрепить свои слова действиями, Калинин наклонился к ней и слегка коснулся ее губ своими. Поцелуй получился поверхностным и каким-то детским, но затягивать его было ни к чему, а то девушка могла решить, что это намек на продолжение незаконченного на диване. Ни малейшего желания на это действо в данный момент у него уже не было, да и ей нужно прийти в себя физически. Но, в то же время, майор не мог не признаться себе в том, что с ней ему было хорошо. Не обнаружь он этот «обман», оба вскоре бы оказались на вершине удовольствия.

Он заставил себя улыбнуться и чтобы немного разрядить обстановку произнес шутливым тоном:

— Так, все, давай в душ!

Одной рукой приобняв Аню за плечи, а другой — приподнимая полы пледа, чтобы она не запуталась, Калинин направил ее в сторону ванной комнаты.

— И поесть надо! Ночь уже почти. Я ужасно голодный, например. Может, из пиццерии на дом что-нибудь закажем? — наигранно весело предложил майор.

— Я салат сделала, а еще мясо в духовке, — слабо улыбнулась в ответ Аня, когда они уже оказались на пороге ванной.

— Тогда о какой пиццерии речь, — искренне воскликнул он. — Все, иди в душ, а я пока все разогрею.

Это было меньшее, что мог он ей сейчас дать совершенно искренне. Лишь малая толика заботы, которой она заслуживала, крупица той призрачной любви, которой хотела. Вот и старался, как мог, на кухне, накрывая на стол уже для нее. Переоделся предварительно в «домашние» спортивные штаны, натянул футболку, чтобы не смущать ее полуголым видом, не напоминать о безобразном первом сексе. Скорее всего, начатое придется довести до конца и, вполне возможно, не сегодня, так завтра, чтобы окончательно подтвердить его «решение» вступить в новые отношения. Нет, лучше завтра — ему еще надо настроиться. Одно дело — необременительный секс по зову души и тела, и другое — серьезные отношения из чувства долга, когда душу корежит от осознания собственного сволочизма, а тело… тело все же хочет, это да…

Горечь на душе легче всего заглушить горечью во рту и желудке, поэтому Калинин вытащил из «бара» коньяк и щедро приложился к бутылке. Опьянеть он не боялся, слишком велико было напряжение, а вот расслабиться, да, не помешает. Аня долго плескалась в душе, но ему это было на руку. Захватив сигареты, майор вышел на балкон, с удовольствием затянулся. Пока курил, на автомате оглядывая двор, задумался — а кто же это к нему сегодня «в гости» приходил без приглашения? Стоит ли бить тревогу или нет? Не мешало бы в отделе с утра поинтересоваться, не было ли краж на районе в последнее время, а точнее, в его доме. Или все же Воронов? Стало вдруг любопытно — если полковник поймет, что он, Калинин, Аню в обиду не даст, решится ли тот устранить их обоих?

На следующее утро проснулась Аня, когда часы показывали одиннадцать. Обычно она вставала рано, чтобы приготовить для Димы завтрак и проводить его на работу, но сегодня, видно, сказались переживания вчерашнего дня, а главное, вечера. В первое мгновение, распахнув глаза, Аня подумала: «Может быть, ей все приснилось?», однако ноющая боль внизу живота быстро рассеяла ее сомнения. И разом на нее навалились воспоминания, а перед глазами замелькали картинки, которые было страшно и стыдно ворошить. Какую же глупость она совершила, дав волю своим желаниям! Как теперь смотреть в глаза Диме?! Как вести себя с ним?! От одной мысли о том, что возможно он дома, и ей нужно будет встретиться с ним прямо сейчас, ее бросило в дрожь. Но еще невыносимее была мысль, что он сделает вид, что ничего не произошло и тогда все закончится, даже не успев начаться. Господи, лучше бы не просыпаться вообще!

Вчерашний день принес слишком много волнений — сначала жуткий страх от того, что кто-то пытался проникнуть в квартиру, потом поездка к матери, — она просто устала, потеряла над собой контроль и, когда Дима пожалел ее, приласкал, поддалась минутному порыву. Разве могла она представить, что он, обнаружив ее невинной, отреагирует подобным образом?! Где-то она видела прямо противоположную сцену, где муж даже бросил свою новоиспеченную супругу, поняв, что он у нее не первый. Чего уж говорить про восточные страны, где это считается эталоном чистоты. Но Дима так сильно разозлился, что ей даже страшно стало. Те минуты она не забудет никогда. И боли-то она практически не ощутила, так счастлива была в тот момент. Голову кружили его прикосновения и осознание того, что больше их ничто не разделяет, что наконец она принадлежит любимому. Но сказка слишком быстро оборвалась! И чувства те, когда он просто встал и ушел, оставив ее одну, не передать словами. Стыдно, больно, горько.

Все то, что он сказал после, особого успокоения не принесло, вселило лишь слабую, робкую надежду. Остаток вечера Дима вел себя предельно заботливо, пытался шутить и улыбаться — старался отвлечь ее от неприятного инцидента. Она намеренно долго просидела в ванной, пытаясь вернуть себе душевное равновесие. Стояла то под горячими струями воды, то под холодными, то давала волю слезам, то шлепала себя по щекам, заставляя собраться с силами. А сил-то, по правде говоря, уже совсем не осталось. И слез вроде бы тоже. Было лишь одно желание скорее уснуть, забыться. Поэтому, когда Дима, не дав ей даже помыть посуду, шутливо погнал ее спать, она не стала спорить. К счастью это было или к сожалению, но он сразу дал понять, что спать они будут в разных кроватях. По крайней мере, этой ночью.

— Все, спать, — скомандовал он, подталкивая ее к спальному месту, а затем выключил ночник и ушел обратно на кухню. Она даже раздеваться не стала, так и легла под одеяло прямо в халате, и мгновенно провалилась в сон.

  Аня вздохнула, понимая, что рано или поздно все равно придется вставать. В квартире стояла тишина, значит, Димы не было. Она на цыпочках покинула комнату и осторожно заглянула в спальню — кровать его была небрежно заправлена, на спинку кресла наброшена его домашняя одежда. Взяв в руки футболку, Аня поднесла ее к лицу и вдохнула запах любимого мужчины. Постояла так немного в обнимку с вещицей, а затем перевела взгляд на распахнутую дверь лоджии. Нестерпимо захотелось курить.