Ад и Рай Евы (СИ) - "Госпожа Энн" - Страница 28

И он исчез, оставив меня с горьким ощущением вины и ответственности. Быстрее бы всё это закончилось!

Ян шагал по дорожке, ослепительный в раннем свете фонарей:

— Нам пора. Вечеринка безнадёжно испорчена.

Несмотря на это, он выглядел довольным.

— Что-то случилось?

— У Грачёва инфаркт, — сказал он таким тоном, будто сообщал который час.

Я уже не удивилась этому. Сказать по правде, даже предчувствовала, что что-то такое произойдёт, но не желала этого.

— Не расстраивайся! У нас впереди прекрасный вечер. И никто не сможет его омрачить.

Сама перспектива провести несколько часов наедине с ним уже «омрачала» мою жизнь.

========== Глава 16. 20.07.18 Решение ==========

Решения, решения, решения…

В своей жизни я приняла немало решений, но обычно у меня было достаточно времени, чтобы взвесить все за и против. Страх. Страх перед ошибкой? Возможно. Страх нести ответственность? Скорее, да. Потому что я единственный и поздний ребёнок у мамы. Мама моя была женщиной отчаявшейся, никогда не надеявшейся на чью-либо помощь, множество раз обжёгшейся. Вся её надежда была только на меня. А что я?

Я делала всё, что от меня требовалось. И всегда выкладывалась на максимум. «Do your best», как говорится. Как и моя мама. Всегда хорошая, правильная, добрая… Честная и неподкупная. Никаких интриг, сплетен, подлостей. Высокоморальная и одно время даже глубоко верующая. Хотя, я думаю, что она и сейчас искренне верит, что Бог не отвернулся от неё, что всё, что было — лишь часть испытания, после которого её обязательно ждёт вознаграждение. Какое?

Я точно знаю, почему она стала верующей. Когда-то в молодости с ней случилась ужасная вещь, после которой она не могла иметь детей. Так говорили все. От неё отвернулся её тогдашний муж, и на долгие годы она осталась одна — залечивать раны и учиться снова доверять мужчинам.

Время шло, «часики тикали», и она уже не надеялась стать матерью. А потом появился он — мой отец. Таинственный мужчина, о котором я не знаю ничего. По какой-то причине мама хранила этот секрет, но в такие моменты её лицо наполнялось светом истинного счастья.

Из-за возраста и проблем со здоровьем беременность протекала сложно. Каждую минуту и каждую секунду этих девяти месяцев мама провела, напряженно прислушиваясь к жизни, что развивалась внутри неё. И именно тогда она начала молиться. Это были тяжёлые годы — и для неё лично, и для страны в целом, поэтому не удивительно, что она попала под влияние какой-то странной церкви. Ничего особо страшного, но, как мне кажется, всё это и сделало её такой слабой и беззащитной, не способной давать отпор, а лишь уповать на помощь кого-то более сильного.

«Кто мы такие, чтобы менять то, что уготовано нам Богом?», — вот фраза, которая вызывала протест в моей душе многие годы. Я не верила и не верю в Бога. Но эта слабость и покорность, видимо, просочилась и в меня, несмотря на внутренний протест.

Я боролась. Боролась с собой и с жизнью, понимая, что никого сильного, на кого я могла бы положиться, рядом нет. А значит, я должна взять эту роль на себя. Сначала я стала опорой для мамы. Жили мы всегда крайне бедно, мне даже больно вспоминать насколько. И мама не особо хотела что-то менять — она была совершенно лишена амбиций и привыкла довольствоваться малым. Как вы уже знаете, в четырнадцать лет я попала в бар, и Верка, заметив насколько у меня всё плохо с деньгами — о! поверьте, это всегда заметно — отвела меня к Дяде Гере. Так я получила эту работу. И не я принимала это решение. Просто так надо было.

Конечно, мама переживала, что мне приходится работать в «таком ужасном месте с этими ужасными людьми», и что я поздно прихожу домой. И мало сплю, и это сказывается на моей учёбе, а если я не буду учиться на «отлично», то никогда не смогу выбиться в люди, и так далее. Скажу по секрету, моей маме ни золотая медаль, ни красный диплом не помогли, так что я мало верила в эту теорию, но не хотела огорчать единственного близкого мне человека.

Кем я хотела быть, когда вырасту? Не помню. Как и многие, я мечтала о творческой и интересной профессии, но так получилось, что после девятого класса я поступила в колледж, потому что работать надо было на «нормальной работе» и как можно быстрее. Три года пролетели быстро, и вот я оказалась в пыльной бюджетной организации на должности секретаря. И это мне ещё очень повезло! Я была лучшей студенткой, преподаватели видели, как я старалась и нуждалась, и откровенно попросили взять меня на работу…

А потом я приняла решения поступать дальше. Конечно же, колледжа мне было мало. Чтобы двигаться дальше, нужно иметь высшее образование. И да, я могла остаться в Херсоне и совмещать учёбу и работу, но что-то изменилось. Во мне. Я так больше не могла. Мама становилась всё старше и всё больнее, и ей требовалось больше денег на лечение. Мне же не оставалось ничего. И я решила рискнуть — уехать в большой город в поисках денег, хоть и не очень больших, но чуть больше, чем просто на еду и на лекарства.

Вот как-то так. Надеюсь, теперь вы понимаете, почему я стала так зависима от Макса и Яна? Они давали мне то, за чем я приехала. Но «за всё надо платить». И первой моей платой стали решения. И последствия, которые они несут за собой.

Я летела по вечерней дороге на неприлично дорогой машине с самым желанным мужчиной страны, который явно вёз меня на романтическое свидание. Вещи на мне стоили больше, чем квартира, в которой мы с мамой жили. И я разрывалась на части: одна, взращиваемая почти двадцать лет в строгости и покорности, говорила, что всё это искушение и порок; а вторая — маленькая, забытая всеми принцесса, которой никогда не давали того, что она хотела — вопила о своих правах и желаниях. Я видела немой укор в глазах мамы, но и то, как она старательно рассчитывает бюджет на месяц, чтобы хотя бы заплатить коммунальные. «Поступай по совести», — говорила мама. «Будь покорной!», — советовал Макс. «Работа есть работа. Раз уж взялась — делай всё как надо!», — наставляла Жанетта.

— Какая-то ты подозрительно молчаливая. Что-то случилось? — спросил Ян.

Я будто очнулась. Даже сложно сказать, сколько минут мы ехали, потому что я была вся в своих мыслях.

— Ничего. Просто переживаю. О Кристине, о поступлении, о будущем… О том, как всё будет.

Это была правда. Я всегда говорила правду, но впервые — опаснейшему мужчине, который только что едва не убил человека, просто потому что тот ему не понравился. И я его не боялась. Как не боялась никого и никогда, кроме разве что… Это было действительно странно. Если подумать, я всегда была нерешительной, старалась не высовываться, никогда не рвалась в бой, но и не испытывала настоящего страха перед кем-то.

Ян улыбался снисходительной улыбкой человека, познавшего сущность бытия.

— Не стоит переживать о том, на что ты не можешь повлиять.

Какая банальная мудрость! Но легче от этого не становится. Да, я не могу изменить прошлое, но оно может изменить моё будущее. Если моих баллов окажется недостаточно — пролетел мой бюджет, а значит весь мой план на будущие четыре года.

— В таком случае, получается, что я вообще ни на что не могу сейчас повлиять, — печально пожала плечами я. «А как же выбор, который тебе следует сделать сегодня? Он повлияет на многое!», — подсказала моя совесть. Очень некстати.

— Ты даже не спрашиваешь, куда мы едем? — удивился Ян.

Мы уже около двадцати минут ехали по вечерним дорогам, но, так как я всё равно совершенно не ориентировалась в Киеве, для меня это было не важно.

— Я уже начинаю привыкать ездить куда-то и зачем-то, находясь при этом в полном неведении. Не думаю, что ты сможешь сильно меня удивить.

Тогда он лишь дерзко усмехнулся. И вскоре я поняла почему.

Через какое-то время мы подъехали к очень-очень высокому зданию. На город наползли ленивые летние сумерки, небо постепенно сливалось с землёй, и я не сразу поняла, где же заканчивается этот дом.