Свет любви - Дрейк Шеннон - Страница 29

• Предыдущая
• 29/111
• Следующая

— Я уже все сказала. Грабители осквернили труп короля. Я была в замке, когда это случилось. Мне пришлось бежать, и я бросилась прочь. Однако меня догнали…

Он встряхнул ее так резко, что Элиза вздрогнула. Пальцы Перси впились ей в руки, глаза яростно сверкали. Шепот звучал хрипло и мучительно.

— Тебя догнал… и овладел тобой… вор?

Внезапно Элиза почувствовала досаду. Какая разница, овладел ли ею вор или соблазнил рыцарь?

— Нет, не вор… — Она смутилась.

— Один из людей короля?

Это был настоящий крик. Перси кричал на нее. Элиза еще никогда не видела его в таком гневе, и особенно ужасно было не понимать, на кого он злится — на нее или на неизвестного негодяя. Он поклялся любить ее, что бы ни случилось, но сейчас, казалось, Перси не позволит ей даже прикоснуться к себе. Она растерялась, не зная, как поступить, отвернулась и невидящим взглядом уставилась в каменную стену.

Слезы! Слезы всегда действуют на мужчин. Боже, неужели она не сможет заплакать? Она чуть не потеряла любимого человека, причем не по своей вине.

Элиза сжала плечи и испустила прерывистое рыдание. Едва слезы заструились из ее глаз, казалось, им не будет конца.

Наконец Перси подошел к ней.

— Элиза, Элиза… — Он погладил ее по плечам. — Дорогая, ты должна рассказать мне, что случилось. Это ужасно, это противоречит всем людским и Божьим законам. Значит, над тобой совершил насилие один из рыцарей короля?

— Это было не совсем… насилие. Это…

— Не совсем насилие? — перебил Перси, застывая в замешательстве. — Элиза, так не бывает! Тебя заставили подчиниться?

— Нет, не совсем, но я не собиралась…

— О, Боже мой! — выпалил Перси. Вся нежность в его голосе исчезла, прикосновение стало мучительным. — Не насилие! Так что же это было?

— Перси, я… — Но что случилось? Элиза и сама этого не понимала. — Перси, меня обманули… и я…

— Обманули? Как? — прорычал Перси.

— Перси, это долгая и запутанная история. Он не знал, кто я такая, а я не подозревала, кто он…

— Замечательное оправдание для того, чтобы спать с мужчиной!

— Перси! — воскликнула Элиза, всматриваясь в его золотисто-ореховые глаза. Куда девался мужчина, которого она любила, который поклялся любить ее, несмотря ни на что? Элиза не узнавала его. А она-то считала, что знает Перси как свои пять пальцев!

— Все это время я чтил тебя. Я возвел тебя на пьедестал, — с горечью произнес он. — Как часто мне приходилось уезжать от тебя холодными ночами! А теперь ты говоришь, что легла в постель с рыцарем, как блудница, едва познакомилась с ним! Вероятно, ты все это время дурачила меня, заставляла относиться к себе как к знатной леди Элизе, герцогине Монтуанской! Значит, ты смеялась надо мной? Мне следовало почувствовать женскую похоть в твоих поцелуях! Дарила ли ты эти поцелуи только мне или многим другим? Неужели я один из множества твоих поклонников?

— Перси!

Элиза была так потрясена, что смогла произнести только его имя и попытаться понять его страшные слова.

— О Боже! — простонал он и, оттолкнув от себя Элизу, оросился к стене и ударил по ней кулаком. Она ощущала его гнев и боль, пытаясь убедить себя, что гнев вызван болью, что он оттолкнул ее не оттого, что лишился чувств к ней. Но ничего не помогало: поведение Перси потрясло ее.

Спустя минуту он обернулся и вновь схватил ее за плечи, впиваясь ногтями в кожу. Услышав его голос, Элиза окаменела.

— Кто этот человек? Я не хочу, чтобы он смеялся, встречаясь со мной. Не хочу слышать перешептывания за моей спиной. Или за моей спиной и сейчас уже шепчутся и смеются? Неужели ты выдумала всю эту историю, поскольку поняла, что после свадьбы я обо всем догадаюсь?

Потрясение сменилось яростью. Элиза изо всех сил ударила Перси по щеке.

Он отшатнулся, с недоверием глядя на нее. Он поднес ладонь к горящей щеке и скривил губы в сардонической усмешке. Перси усмехался! Элиза еще никогда не видела столь безобразного и угрожающего выражения на его лице. Он превратился совсем в другого человека.

Он шагнул вперед, и Элиза поняла, что сейчас ей грозит ответный удар.

— Шлюха, я еще поставлю тебя на колени…

— Еще один шаг, Перси Монтегю, и я позову стражников! — предупредила Элиза.

По-видимому, он ей поверил, ибо остановился, и усмешка исчезла с его лица. Он вновь стал Перси, человеком, которого Элиза любила так страстно, ласковым и нежным. Как мог он только что быть таким жестоким?

Она вздернула подбородок, стараясь сдержать дрожь.

— Не могу поверить, что ты способен на такие слова, Перси. Ты, как и я, поклялся в любви ко мне. Будь эта любовь истинной, ты не стал бы бесчестить меня. Никто и никогда не смеялся у тебя за спиной, но будь так, я надеялась бы, что твоя любовь выше всех сплетен. Я могла бы выйти за тебя замуж сегодня ночью и обмануть тебя, но не сделала этого.

Перси с трудом глотнул.

— Вероятно, ты испугалась моего гнева.

— Может быть, — холодно отозвалась Элиза.

— Кто он такой?

— Для тебя это так важно?

— Да, клянусь Богом, важно!

— Но почему? Ты намерен отомстить за меня? Или намерен сообщить, что ты отказываешься от меня, чтобы сохранить достоинство?

— Боже мой, Элиза! — яростно выпалил Перси, сжимая кулаки. — Что происходит?

— Странно, что это волнует тебя, — спокойно ответила Элиза и отвернулась, положив ладони на холодный камень стены. Чего можно ждать от него, горько размышляла она.

Еще большего оскорбления, нашептывало ей сердце. Разве можно представить себе, что она сумеет что-нибудь объяснить? Перси или еще кому-нибудь? Особенно с его представлениями о наследовании и справедливости. Неужели она решится сказать: «Генрих был моим родным отцом, Перси, и потому я похитила его кольцо. Я увезла кольцо потому, что моя мать, бордоская крестьянка, собрала последние гроши, лишь бы купить это кольцо и подарить Генриху. Мне не хотелось, чтобы об этом узнали, — ты ведь понимаешь меня, Перси? — и потому мне пришлось солгать этому человеку».

Нет, объяснить все это Перси невозможно. Было бы глупо надеяться на это. Однако оскорбление больно ранило Элизу, она не могла поверить, что человек, который клялся ей в любви, тот, которого она любила всем сердцем, мог с такой легкостью назвать ее шлюхой. Перси стал холодным и твердым, как камень стены, едва она коснулась его. Да, она знала его, знала все его достоинства: любовь к поэзии и музыке, мягкость, честность и преданность. Но, кроме того, Элиза знала, что Перси третий сын мелкого нормандского барона, что он непомерно тщеславен. Богатство и титулы значили для него слишком многое.

— Что за игру ты ведешь со мной, Элиза? — хрипло спросил Перси. — Ты говоришь, что была «обманута». Тебя опоили или одурманили? Или и с этим человеком ты вела игру? Я хорошо знаю, на что способны женщины, герцогиня. Язык говорит «нет», глаза — «да», и все это способно довести мужчину до бешенства. Неужели ты вводила его в искушение, Элиза, соглашаясь и отказывая? Разыгрывала Иезавель с таким же искусством, как обыкновенная блудница?

Она вцепилась в камень и обернулась к нему с высоко поднятым подбородком и горящими глазами.

— Вы знаете много подобных женщин, сэр?

— Да.

— Сколько?

— Какая разница? Я рыцарь, я сопровождаю короля, участвую в сражениях. Мне приходится много времени проводить в пути, иногда я так устаю, что нуждаюсь в утешении. И потом, я мужчина.

— И мне кажется, Перси, обвинить тебя в распутстве можно скорее, нежели меня.

— Что?

— Уверена, ты слышал меня.

Он вновь стиснул кулаки и метнул подозрительный взгляд в сторону ближайшей башни. «Стражники окажутся здесь, Перси, не пройдет и нескольких секунд…»

— Упокой, Господи, его душу, но это Генрих испортил тебя, Элиза! Женщине положено вынашивать наследников мужчины, она должна быть верной и преданной, ибо кто захочет растить чужого ублюдка?

Элиза улыбнулась:

— Монтуа мое, Перси. Мой ребенок по праву будет его наследником, не важно, с кем я спала.

• Предыдущая
• 29/111
• Следующая