Нотариус Его Высочества (СИ) - Сорокина Дарья - Страница 35

То как он сказал слово “семья” мгновенно заставило меня похолодеть от ужаса. Характерный южный говорок и ухмылки преисполненные превосходства. Фаби, куда же ты влезла? Связалась с островной мафией?

Ами тоже все поняла, тяжело сглотнула, но меч не опустила.

— Фероци живёт по своим правилам, почтенные сеньоры, на столицу ваше влияние не распространяется, — твёрдо сказала она, и мы мгновенно получили новую порцию смеха.

— Наше влияние там, где наша собственность. Энцо принадлежит семье, уйти из семьи можно только одним способом.

Мужчина кивнул на катафалк.

Силы слишком не равны, и теперь мне понятно, почему никто не захотел связываться с этими головорезами, у них везде связи, вот ни один регистратор и не узаконил брак и маленькую Джемму. Все боятся мафию. Даже в столице. И мне следовало бы испугаться, вот только Юстиция толкала меня обеими ладонями вперёд.

— Я… — мой голос сначала пугливо дрогнул, а затем произошло то, что уже случилось накануне, когда меня хотели подкупить. Говорила не я, а что-то священное, что-то непостижимое использовало меня как инструмент. — Я, Юрианна Ритци, нотариус города Фероци, приказываю вам отступить и не сметь мешать мне в исполнении долга, возложенного на меня самой Юстицией. Я здесь, чтобы засвидетельствовать последнюю волю умирающего, и всякий, кто попытается воспротивиться мне…

Я направила на них охваченную синим свечением печать и закончила простым и вполне доходчивым:

— … умрёт.

Смешки мгновенно стихли, а кто-то из бандитов болезненно вскрикнул, когда на его ладони появился оттиск моей печати.

— Ты пожалеешь, сука! — сыпали угрозами остальные и были правы.

Я очень и очень жалела. Мысленно я бежала отсюда так быстро, как не бегала никогда в жизни. Уж если не сегодня, то завтра меня точно прирежут в собственной постели, вот только тело меня не слушалось, и ночи упорно шагали вперёд.

— Угроза должностному лицу!

Хлоп. И второй негодяй упал на колени и схватился за лоб, потирая моё клеймо. К счастью, остальные не стали испытывать судьбу и отошли от двери, пропуская меня вперёд. Ами шла рядом, держа наготове меч, а Фаби поднялась на ноги и побежала первой в дом.

Эта ночь ещё долго будет преследовать меня в кошмарах. Грязный подъезд, ругань за хлипкими дверями квартир, протяжные болезненные стоны обитателей. Мы поднялись на самый верх, где под худой крышей находилась крохотная комнатка, заставленная картинами. Здесь было чисто, приятно пахло красками и травами. На матрасе у стены лежали двое: худой измождённый мужчина, который одной рукой обнимал маленькую девочку.

— Энцо… — только и выдохнула Фаби, рванув к мужу.

— Это нотариус? — с надеждой спросил умирающий, и я ответила ему коротким кивком.

— Всем придётся выйти из комнаты, — предупредила я девушек. — Таков порядок. Тайну завещания нарушать нельзя. Но ребёнок может остаться. Вряд ли она запомнит хоть слово.

Фаби долго не хотела выпускать руку своего мужа, но все же вышла из комнаты, опираясь на плечо Ами.

— Хорошо. Как же хорошо, что вы здесь, — со слабой улыбкой произнёс Энцо.

— Ваше полное имя, — сухо сказала я, стараясь максимально отстраниться от всей этой ситуации и быть профессионалом, вот только на глаза у меня упорно наворачивались слёзы.

— Энцо Марио Коста, — отчётливо проговорил мужчина.

— Полных лет?

— Двадцать четыре.

Моя рука замерла над бумагой. Он ещё так молод. Почему Юстиция?

— Мне жаль, сеньора Ритци, что мы впутали вас в эту грязную историю.

— Это моя работа, — твёрдо проговорила я, вписывая возраст Энцо.

— Вы ведь уже поняли, кто моя семья?

— Догадалась.

— Я не такой. Но фамилия Коста накладывает определённые обязательства, а я захотел свободы. У меня много братьев, и вначале к моему побегу отнеслись прохладно. Думали, я вернусь в лоно семьи со временем, начну заниматься нашими делами.

А под делами он явно имел в виду рэкет, наркотики и торговлю людьми. Всё, чем живёт наш юг.

— Но вы нашли себя в другом, — я обвела рукой картины.

— Да. На удивление, они оказались востребованными. Что-то я успел продать и скопить денег. Но из-за страха мы всегда жили более чем скромно, постоянно переезжали, но у меня есть счета, есть картины, я хочу, чтобы Джемма и Фаби ни в чём не нуждались и просто жили…. не так. Не в бегах, не в страхе.

Он зашёлся кашлем.

— Ваша семья их не оставит просто так. Они будут мстить.

— Нет. Воля умирающего что-то да значит для Коста. Они отступят с моей смертью. Сеньора нотариус знает, что такое омерта?

— Кодекс чести?

— То немногое, что они чтут и соблюдают. Если я омою своё предательство кровью… Если я умру, то мою семью не тронут. Не посмеют.

— Вы травите себя, — догадалась я, глядя на чёрные узоры вен под кожей Энцо. — Так же нельзя…

— Нет, сеньора. Нельзя поступить иначе. Я всё равно умру, вопрос в том: один или же утяну за собой Фаби и Джемму? Пожалуйста, она не должна знать о моём решении!

Ещё один безродный ребёнок, который не будет помнить и знать отца.

Я пыталась отключить чувства пока писала текст завещания, вносила туда информацию по картинам и банковским счетам Энцо. Я пыталась не плакать, пока смотрела на дрожащую руку, ставящую подпись под документом. А ещё я отказалась брать с него деньги за это. Я просто не могла, потому что чувствовала себя палачом, который только что вынес смертный приговор.

— Не нужно плакать, сеньора Ритци. У них будет беззаботная и безбедная жизнь. Гораздо лучше чем сейчас.

— Не правда! В их жизни уже не будет вас…

Он ничего не ответил с любовью погладил спящего ребёнка по волосам и запел ему что-то на южном наречии.

Я молча поднялась с места и поспешила к выходу, потому что уже видела, как Энцо достал из-под матраса крохотный пузырёк с последней дозой яда.

— Уходим, — бросила я Ами, прекрасно понимая, что ничего из произошедшего я не смогу рассказать ни ей, ни кому бы то ни было.

Мы уже спустились до первого этажа, когда я услышала рыдания Фаби и плач проснувшегося ребёнка.

На улице тощие лошади нетерпеливо постукивали копытами по старой брусчатке.

Подруга несколько раз пыталась завести со мной разговор, старалась приободрить меня, но этой ночью я была отвратительным собеседником, но и одной оставаться мне не хотелось, потому, когда Ами предложила переночевать сегодня у меня в коттедже, я не отказалась.

Мы выпили чаю, чтобы успокоить нервы, и пока я убирала в архив завещание Энцо, подруга вымыла посуду и принялась до скрипа драить пол.

Септимус тоже чувствовал моё смятение, тянул ко мне щупальцы, и я нежно погладила его подушечками пальцев. Луиджи исправно ловил призрачных мышей, а Адольфо носился под окнами, патрулируя сад, и только у меня перед глазами всё ещё была каморка под крышей, заставленная прекраснейшими из картин.

— Юстиция, где же твоя справедливость? — глухо спросила ночную тишину.

Разумеется, она не ответила мне. Она говорит, лишь когда сама желает, а не когда так нужна мне.

— Пойдём уже спать, Юри.

Заботливый голос Ами вывел меня из транса. Мы в очередной раз проверили все замки, наложили с десяток защитных чар и пошли на второй этаж. Не представляю, как я пережила бы эту ночь в одиночку.

— Спасибо, что ты со мной, — я поблагодарила Ами и сжала её руку под одеялом.

Мы едва ли поместились на одной кровати.

— Не спасибо, а объяснишь Модесто, где я была, и что мы просто друзья, — рассмеялась она, и я впервые после сегодняшнего происшествия улыбнулась.

Спать мне совсем не хотелось, и я слушала, как Ами сыплет идеями и советами для моей работы. По её словам, я стала бы идеальным ночным нотариусом, у меня куча призрачных помощников, и я бы смогла принимать людей тогда, когда другие закрыты.

— Ты даже сможешь на учёбу днём ходить. Как тебе?

— И пить зелье неистовства, чтобы не помереть от нехватки сна? — пошутила я.

— Обязательно подумай. Жуткий некромант, который открывает двери для посетителей лишь в ночи, — мистическим голосом проговорила Ами и зевнула.