Сладкое искушение (ЛП) - Хиггинс Венди - Страница 83

Семь месяцев я жил настороже, постоянно выискивая в толпе ее головорезов и не отпуская от себя Анну ни на шаг. И вот наконец СМИ взорвались новостью: крупнейшая облава в истории. За этим пошло-поехало, по всему миру стали проливать свет на процветавшее сексуальное рабство. Анна стояла за мной и сжимала мои плечи своими ладошками во время первого выпуска новостей по этой теме. Она плакала, когда в кадре показали закованную в наручники Мариссу. А следом Анна обняла меня за шею и, поцеловав в щеку, прошептав:

— Я очень тобой горжусь.

Спустя шесть недель, Анна опять рыдала в моих объятиях. Мы потеряли Марну. Малышка Анис родилась крепкой и здоровой, но мамы своей ей уже никогда не увидеть.

— Она в раю, — произнесла Анна, вытирая глаза. — Ее забрал ангел.

Я с трудом сглотнул, не размыкая объятий, на душе стало легче, но грусть не ушла. Пас избавили от части выпавших нам проклятий, но кое-что все же осталось. Мы продолжали ощущать тяжесть греховной Нефилимской природы, но после смерти котел в аду нас больше не ждал.

Как любая другая пара, мы с Анной поддерживаем друг друга в любых вопросах, будь то работа или жизнь. Анна все так же хочет спасти мир, однако теперь в качестве соцработника и в рамках буквы закона. Я утешаю ее каждый раз, когда она рыдает из-за случаев жестокого обращения с детьми или когда ей просто становится слишком тяжело.

Что же касается меня — «Похотливые» обрели успех, но на четвертый год популярности Радж безрассудно подсел на наркотики и скончался от передозировки. Несчастный случай, но группа после его смерти уже не смогла восстановиться. Мы распались, и теперь я работаю с Джеем на коммерческой стороне индустрии, создавая музыку и изучая производственные процессы. Да, мне не хватает драйва, который я получал на сцене, но зато теперь Анне не нужно отгонять от меня девчонок после каждого концерта.

А еще был один очень возбуждающий случай, когда однажды за кулисами она перехватила одну девицу за руку и сказала:

— Прошу прощения, но вы пытаетесь облапать моего мужа, чего я делать крайне не рекомендую. — И пусть произнесено это было со всем возможным очарованием, но я сразу понял, что моя девочка готова на нее наброситься с кулаками.

Той ночью я отплатил ей сверх меры за свое спасение от щупальщицы.

И вот в чем, как мне кажется, мы отличаемся от других женатых пар.

Больше всего времени мы проводим в чем мать родила. По судить нас за это нечестно, потому что, в отличие от других пар, для этого нам пришлось слишком многое преодолеть. И заботы у нас не такие, как у всех.

Ну что тут скажешь? Жизнь прекрасна. А каждый раз, видя как Анна крутит попкой во время простого мытья посуды или наклоняясь над ванной, чтобы вычистить дальний уголок, я все больше и больше радуюсь, что она отказалась нанимать домработницу. Да, я мыслю как свинья. И еще я мастерски научился незаметно подкрадываться к ней в эти моменты сзади. Подкрадываюсь, когда она занята домашними делами, готовкой или мытьем, и резко хватаю в объятия. В такие моменты она подпрыгивает и кричит "Кай!" и всеми силами пытается вернуться к тому, чем занималась.

Но я умею убеждать.

Где-то год назад, мы лежали на диване и она водила пальчиком по небольшой поросли у меня на груди. Тогда меня кольнуло прежнее беспокойство.

— Как считаешь, может, удалить их? — спросил я. — Сбрить или может лазером?

Она лишь недоуменно посмотрела на меня.

— Что? Эти волоски? Зачем? Мне они нравятся.

И легла обратно мне на плечо, а я обнял ее крепко-крепко. Я тогда подумал, как же мне с ней повезло.

Потому я изо всех сил старался не бледнеть, когда она нерешительно предложила усыновить ребенка из Малави. Она мирилась со многими моими загонами, так что я подавил свой инстинктивный порыв кричать и бежать от ее идеи втянуть в наш жизненный пузырь крошечного человечка. Это бы изменило слишком многое.

Нам бы пришлось носить одежду.

Нам бы не светило больше порывистых перепихов на первых попавшихся плоскостях.

Никаких громких барабанных сессий в ночи.

Пришлось бы фильтровать музыку по используемой в текстах речи.

Больше никаких порывистых перепихов на первых попавшихся поверхностях — хотя нет. Это уже было. Но, пожалуй, я повторюсь.

Да, я все тот же эгоистичный мерзавец, который не любит делиться, особенно, когда это касается Анны. По однажды мне уже довелось уяснить, что она не моя собственность. Мне она подарила свое сердце, но жизнь ее никогда не будет полной, если ей запретить раздавать свою любовь и доброту направо и налево.

Еще я знаю, что ей безумно не хватает Патти. Знаю, но не могу представить, что творится у нее от этого внутри. Анна безумно хотела семью, и чем больше она об этом говорила, тем больше мне эта мысль начинала казаться… приятной.

Ты сможешь обучить его игре на барабанах, делиться своей музыкой, одевать как крошечного рокера, научить кататься на скейте, и…

И потом она упомянула не одного ребенка, а братьев, и в тот момент мне показалось, что она желает мне смерти. Она захлопала в ладоши, светясь такой неприкрытой радостью, что мне оставалось только вздохнуть и сдаться.

Вот так мы и оказались в Малави, в приюте Коупа и Зании. Выглядели они оба замечательно. Надеюсь, если они с целой толпой детворы не повесились, то и нам с Анной удастся справиться с двумя братьями.

Даже не думал, что буду так нервничать. Я крепко сжимаю ладонь Анны. Она улыбается в ответ, а потом Коуп уходит за ребятами. Во взгляде Анны столько эмоций, что появляется мысль — этим ребяткам несказанно повезло, что их мамой будет Анна.

Коуп возвращается с младенцем и малышом чуть постарше, и они такие невероятно милые. Внутри меня вспыхивает такая волна нетерпения, что я сам поражаюсь и начинаю нервничать еще сильнее.

Вот они: мои мальчики. Мои сыновья.

Господи, даже не верится.

Анна подходит к малышу, которые мгновенно тянется к ней, а я впервые вижу такую широкую улыбку у своей женщины. Она буквально светится. Малыш машет ручками, пускает пузыри и дергает ее за волосы.

— Привет, Онани, — смеясь, произносит она.

Это вызывает у меня улыбку. Я перевожу взгляд на мальчика, который постарше. Его зовут Мандала и с ним явно будет сложнее. Он смотрит недоверчиво, и я полностью понимаю его чувства. Но я подготовился. Я приседаю возле него и вынимаю игрушечный красный хот-род. Протягиваю, но не слишком вторгаясь в его пространство. Он делает робкий шажок.

— Это тебе, дружок, — говорю я, протягивая машинку ближе к нему. — Специально для тебя выбирал.

Я так и держу руку, пока он сам медленно не подходит и не забирает ее. Он смотрит мне в глаза так, словно ждет, что я отберу ее или начну кричать. А я киваю ему и улыбаюсь. Я опускаюсь на корточки и предлагаю ему поставить машинку на пол. Даже издаю звуки, напоминающие двигатель машины, и он внезапно поднимает голову и улыбается.

Мне приходится сглотнуть подступивший к горлу комок. Я хочу, чтобы этот мальчик доверился мне. Чтобы никогда не боялся. Чтобы с гордостью смотрел мне в глаза.

Забавно, ведь еще вчера я довольно неоднозначно относился к этой идее, пускай Анне ничего и не говорил. Она так волновалась, а я же ощущал себя уродом, которому совсем не радостно от предстоящего события. Я даже не представлял, что смогу распахнуть сердце для двух совершенно незнакомых детишек, что смогу стать тем, кто им нужен. Надеялся, что со временем у меня начнет получаться. Но, похоже, правду говорят, некоторые вещи происходят сами по себе.

Вроде любви к ребенку. Мне не пришлось как-то заставлять себя, эти малыши сразу же отвоевали себе по уголку у меня в сердце. И забрались они туда раз и навсегда. Теперь они мои. И мне позволено поддерживать их и заботиться.

Мы проводим в приюте несколько часов, узнавая мальчиков поближе и давая им привыкнуть к себе. Я уже представляю, как мы все вместе возвращаемся к нам домой, в пригород Лос-Анджелеса. Там у нас есть небольшой дворик. И неподалеку расположен парк. Так и вижу нас там всех вместе.