Сладкое искушение (ЛП) - Хиггинс Венди - Страница 20

Секундочку… какого черта… я что, сделал балетное па? На публике? Что за фигня?

Подняв глаза, я вижу побежавшую прятаться между рядов Анну, едва не падающую от хохота.

Да нет. Ни хрена. У меня мозги поплыли. Она не может что-либо внушать людям, подобно Князьям. Или может? Но затем я вспоминаю, что она другая. Ее родители ангелы, оба, так что… кто знает, на что она вообще способна. Меня переполняет гордость за нее и чистая зависть. Плюс немного шока от того, что она использовала свои способности на мне.

— Ха-ха, не смешно. — Качая головой, выхожу из магазина. Когда она садится, пытаясь удержаться и не расхохотаться, мне приходится физически сдерживаться, чтобы не схватить ее и не дать сдачи — в стиле Кайдена.

Не могу припомнить, когда так веселился. Это такое беззаботное, глупое чувство, и я просто не могу от него избавиться. Она заставляет меня смеяться и, начав, я уже не могу остановиться. Мы вместе ржем над тупейшими вещами, и я перестаю напоминать себе, что все это — всего лишь часть плана. Я внушаю себе, что просто двигаюсь к намеченной цели.

Но потом я избавляюсь от всех этих мыслей и растворяюсь в эмоциях.

В это же мгновение происходит то, чему у меня нет объяснений. Я понимаю, что мне хорошо, и я ничего не могу сделать с этим. Да и не хочу.

Я позволяю себе чувствовать. И это прекрасно.

Глава 8. Новая зависимость

"Я ощущаю твой взгляд на себе, далее если тебя не видно поблизости,

Я чувствую твое прикосновение, далее если ты далеко от меня."

"Voodoo Doll" 5 Seconds of Summer

Все шло хорошо. На подъезде к Лос-Анджелесу, я планировал ехать сразу в отель, но пока был не вполне готов к еще одной неловкой ситуации.

— Еще слишком рано, — говорю я. — Давай проедем через Лос-Анджелес или Голливуд.

Анна соглашается, а спустя мгновение Анна взвизгивает:

— О Господи, Кай, смотри! Знак Голливуда!

Черт, это так мило — ее восторгает каждая мелочь. Поразительно. А потом до меня доходит, что она сказала.

— Ты назвала меня Каем. — В первый раз, и это так… здорово. Понятия не имею, с какого рожна у меня вдруг расцвели такие ванильные мысли и какого черта я позволил им так просто прорасти, или почему я все меньше и меньше забочусь о том, чтобы сдерживать их. Я как будто бунтую против самого себя.

— Твои друзья — какие они? — спрашивает Анна. Повернувшись ко мне, она едва ли не подпрыгивает на месте, желая побольше узнать обо мне и моих близких. В глазах темнеет, стоит только вспомнить, что мои друзья — Нефы. Я Неф, и Анна тоже Неф. Такое невозможно забыть, как бы далеко от привычной жизни я ни находился в данный момент.

Так что я решаю разоткровенничаться — Блейк, сын Князя Зависти, Марна и Джинджер, дочери Князя Прелюбодеяния, — они работают, как и я. Они понимают мою жизнь.

По хмурому виду Анны я понимаю, что мой рассказ расстраивает ее и тревожит ее представления о добре, зле и справедливости, но ей необходимо это знать.

А еще есть Копано, сын Князя Гнева. О нем рассказывать труднее. Мое отношение к нему представляет собой клубок восхищения и зависти.

По достижении одиннадцати лет, Коупа обучили, и несколько лет он даже поработал. Пока не переосмыслил всю свою жизнь. Еще совсем юный, он бросил вызов отцу и отказался продолжать работать. Будь это кто-то другой, его бы ждала смерть, но Князь Алоцер закрыл глаза на неповиновение своего сына. Никто из Князей не узнал о сопротивлении Копано своей гневной натуре. Об этом известно только нашей небольшой группе.

И, что куда безумнее. Копано страдает не от одного порока — гнева, им еще и обуревает похоть, которую его отец пропагандировал сотни лет назад, еще до того, как на землю явился мой отец. Я единственный Нефилим, которому это известно, и то потому, что выяснил это сам. Увидел, как он сопротивляется сразу двум своим порокам.

Честно говоря, я бы предпочел держаться подальше от Коупа, потому что его присутствие сводит меня с ума. Меня тошнит от его чертова благородства. Я пытаюсь говорить ровно, рассказывая Анне о Коупе. И старательно обхожу стороной упоминания о похоти.

Анна внимательно смотрит на меня во время рассказа о ситуации Копано, и я задумываюсь, не пробудил ли в ней слишком много интереса к нему. Вдвоем они бы составили идеальную парочку Нефилимов-святош. От последней мысли в груди начинает пылать. Я жду, когда Анна скажет что-то вроде: "Если он может сопротивляться своей природе, почему этого не можешь ты?" или тому подобное дерьмо, от которого я снова вспылю. Не так все просто.

— Коуп — та еще головоломка, — быстро подытоживаю я.

Какое счастье, что она не зацепилась за эту тему.

Голливуд пропитан похотью, как и всеми другими грехами. Некоторые районы города представляют клоаку страха и отчаяния. Внутри шевелится что-то гадкое, стоит лишь подумать о том, чтобы нырнуть с головой во все то, что предлагает этот город, но я отмахиваюсь от мрачных мыслей, опасаясь, что Анна их уловит. После чего поворачиваюсь к ней и вижу, как она напряженно вжалась в свое сиденье.

О, нет. Неужели она почувствовала? При мысли, что Анна, со всем своим внутренним позитивом, впитала негатив, источаемый окружающими людьми, мне хочется развернуться и увезти ее как можно дальше. Не понимаю, откуда у меня взялся этот инстинкт защитника, но я не в состоянии его контролировать.

— Тебе здесь невыносимо? — спрашиваю.

— Тяжело, — признает она. — Но дело не в месте. Даже в Атланте иногда бывает трудно.

Преуменьшает.

— Я вывезу нас отсюда, — говорю я. Остановившись на светофоре, я изучаю карту навигатора в телефоне, выбирая, где будет лучше съехать с главной дороги.

До меня доносится щелчок и звук расстегивающейся молнии, я поворачиваюсь к Анне и вижу, что она открывает кошелек. Какого…? Только не говорите, что она собирается отдать деньги тому мошеннику, предлагающему туры по домам знаменитостей. Я перехватываю ее взгляд. Он направлен на пожилую бездомную женщину.

Нет, думаю я. Подобные действия заставляют парней вроде меня ерзать от дискомфорта. Перебор.

— Ты выбрасываешь свои деньги на ветер, — говорю я. Женщина скорее всего пьяна или находится под чем-то потяжелее.

— Может быть, — шепчет Анна. — А может, и нет.

Задержав дыхание, я с трепетом наблюдаю, как Анна опускает стекло и к ней подходит женщина. От того, как они смотрят друг на друга, по моей спине бегут мурашки.

— Храни тебя Господь, — принимая деньги, говорит женщина Анне.

Аура у той чистая и благодарная, а это значит, что я ошибался, и она не под кайфом и не пьяна. Не успевает она отвернуться и уйти, как Анна открывает кошелек и отдаст все свои деньги женщине в руки.

Я словно чужак, подсматривающий в замочную скважину за столь интимным моментом. Но отвести взгляд не могу. Никогда не видел ничего подобного между двумя незнакомцами. Полная открытость. Самоотверженность. Признательность.

Удивительное чувство. Женщина отходит и Анна закрывает окно. Какое-то время она излучает умиротворение, но затем ее взгляд опускается к кошельку и у нее меняется выражение лица.

— Прости, — говорит она. — Мне так неловко. Но она…

— За что, скажи на милость, ты извиняешься? — Мой взгляд блуждает по ее прекрасному лицу, собранным в хвост волосам, кружащемуся знаку. Она опускает, глаза и я осознаю, что ей не по себе из-за того, что теперь все ее нужды буду оплачивать я. Должно быть, ей было спокойнее знать, что она может сама купить себе все необходимое.

Когда загорается светофор, я отрываю взгляд от Анны и перевожу на дорогу. Руки покалывает, и покалывает все сильнее. Сердце сильно колотится, в то время как незнакомое чувство раздувается до опасных размеров, наполняя все мое тело и душу.

Я одновременно взвинчен и взволнован. Я хочу ее. Я хочу Анну каждой пылающей от страсти клеточкой тела, и как же мне хочется сказать, что это всего лишь похоть. Я привык к похоти. А то, что я ощущаю сейчас — гораздо сильнее и пугающе, и совершенно мне незнакомо. Мне мало просто ее тела и прикосновений. Я хочу ее целиком — со ВСЕМ присущим женщинам безумием — с касаниями украдкой и смехом, с разговорами после секса, звонками по телефону и держанием за руки. И это желание гораздо сильнее, чем вся испытанная мною ранее потребность секса.