Мама для Ромашки (СИ) - Мишина Анна - Страница 42

— Лиса, это к тебе, — слышу настороженный голос мамы, заглядывающей в спальню, и, не думая, кто это может быть, выползаю из комнаты, встречаясь с серьезным взглядом Марата Сергеевича. — Лис, это он? — заинтересованно спрашивает меня мама, сложив руки на груди и настороженно поглядывая на Левашова.

Даже смешно стало, стоило представить, что было бы, если бы я сказала “да”. Мама его тут же покалечила бы, наверное. И не могу гарантировать, что Левашов ушел бы на своих двоих.

— Нет, мам, — выдавливаю улыбку, — это Марат Сергеевич. Он, — пытаюсь понять, как представить Левашова.

— Я по работе, — отвечает тот. — Можем мы с вашей дочерью пару минут побеседовать? — Мама все еще настороженно поглядывает на моего бывшего начальника, но, в итоге, кивнув, оставляет нас одних.

— Здравствуй, Алиса, — здоровается мужчина, облокотившись о дверной косяк, в квартиру не проходя.

— Чем обязана? — нет желания распинаться и любезничать.

— Ты не пришла за расчетом, и вот, — протягивает мне папку. — Тут то, что нужно тебе для практики. И зарплата.

При виде папки меня передергивает, а по спине пробегает холодок. У меня скоро будет нервный тик при виде этих злосчастных вещиц. Передергиваю плечами и упрямо поджимаю губы.

— Мне ничего не надо от вашей компании, Марат Сергеевич. Разберусь без вашей помощи, — зло отвечаю. Как же меня раздражают эти начальники! Один захотел — выгнал. Второй из себя святого строит.

— Не дури, Алиса, — кажется, начинает злиться Левшов, тут же подбираясь. — Деньгами не кидаются, тем более, ты их заработала. И справка эта тебе нужна. Бери, — впихивает мне в руки папку. — Очень жаль, что все так вышло. Но если вдруг понадобится помощь, звони, номер мой у тебя есть. Еще раз прошу прощения за вторжение. — И больше не говоря ни слова, покидает квартиру, закрывая за собой дверь.

А я так и стою с папкой в обнимку, из которой выпадает конверт с деньгами, рассыпавшимися по полу. Тут явно больше моей зарплаты. Что? Еще и за моральный ущерб выплатили?

В четверг еду с самого утра в сервис. В пятницу собираюсь заехать в универ, чтобы сдать все документы по практике и хочу узнать, на какой день назначена предзащита. Выезжая на перекрестке, в глаза кидается знакомая машина. У кафе. Отец. Невольно смотрю на часы. В столь ранний час родитель уже по кафешкам разъезжает?

Хотя какая разница, просто завидев авто родителя, я чувствую, как просыпается во мне злость. Плохо соображая, что творю, выруливаю в сторону кафе. Меня буквально разрывает на части желание высказать ему свое мнение о нем, о его жизни и о том, как сильно и какой лютой ненавистью я его ненавижу.

Подъезжаю к одноэтажному зданию и паркуюсь рядом с его машиной, буквально бросая байк и уже на ходу снимая шлем.

Больше не намерена молчать.

И мне плевать, что он обо мне подумает. Мы с мамой, по-видимому, и так не сильно важны и нужны ему в его сытой и мерзкой жизни. Так что потеря невелика.

Залетаю в кафе со шлемом под мышкой и ищу глазами знакомую фигуру в черном костюме. Именно в черном, других этот дьявол не носит.

И тут цепляюсь взглядом за пару, сидящую за дальним столиком. Мужчина и женщина мило беседуют за чашкой чая или кофе, мне все равно.

Дыхание “запинается”, а руки сами собой сжимаются в кулаки. Да быть того не может! Вот эта новость! Вот же… змея! Крыса. Топаю ногой абсолютно по-детски, и наговорить мерзостей уже хочется вдвойне сильней. Причем обоим. Но я не решаюсь показаться перед парочкой, решая, что и просто так это не оставлю.

План созревает в голове буквально в считаные секунды, и, отмахнувшись от подошедшего парня-официанта, достаю телефон и включаю камеру. Увеличиваю с помощью зума и делаю пару снимков. Вот тебе, Беркутов, доказательство моей невиновности. А выводы будешь делать сам, тем более, у тебя так хорошо это получается даже с какой-то пары несчастных строчек.

Прячу обратно мобильный, натягиваю шлем и чуть ли не бегом покидаю здание кафе. Сев на байк, срываюсь с места, пока меня не заметили.

А уже в сервисе, приступив к работе, не могу собраться с мыслями, которые то и дело возвращаются к увиденному в кафе.

В голове не укладывается! Все происходящее со мной просто не укладывается в голове. Я оказываюсь заложницей случай. Игры, коварной и расчетливой игры. На что надеялся отец, когда устраивал меня к Беркутову? Явно не на то, что мы сблизимся. Но все равно так издеваться над людьми нельзя, ломая их судьбы.

Руки трясутся, держа рожковый ключ, и, в конце концов, он выпадает из рук и со звоном приземляется на днище автомобиля. Блин! Так и хочется закричать во всю глотку: да что со мной не так? Где в этом мире справедливость?

Долго думаю, стоит ли открывать увиденное мной Беркутову? С одной стороны, злость на него и обида не дают мыслить здраво. Пусть и дальше сидит со своей шваброй Олесей, думая, что я корень зла в его жизни. Пусть она его и дальше подставляет, сливая документы. Может, тогда поймет… хотя это уже неважно. Для него так точно.

С другой стороны, Мальцева — зло. На меня повесили клеймо предателя и воровки. Почему я должна жить с этим? Почему я должна разрываться от отчаяния в одиночестве? Ему удобно выставить меня виноватой. Как говорится, лучшая защита — это нападение. Вот и он: накосячить и обвинить меня — равносильно оправданию своей ошибки. И все, вышел чистеньким из воды. Пять баллов, молодец.

Так и хочется остановиться и поаплодировать. Большой бизнес, коварные люди. Как я оказалось пешкой в этой змеиной игре — не пойму.

А по пути домой все-таки заезжаю в фотопечать и распечатываю добытые мной снимки. Не позволю никому думать, что я воровка. Нет. И Олеся теперь получит по заслугам.

Обращаюсь в курьерскую службу. Запечатываю фото в конверт и пишу адрес фирмы Беркутова, но конверт направляю на имя Левашова. Так будет лучше. Так точно информация попадет в нужные руки.

После всех манипуляций возвращаюсь домой в приподнятом настроении.

Наконец-то камни с моих плеч начали падать, и еще немного и, возможно, я расправлю крылья!

Все, хватит себя изводить. Пора браться за свою жизнь и перестать себя жалеть. Я справлюсь. Я сильная.

Желаемое получено, и я немного успокаиваюсь. Дни проходят, как в тумане. Одно лишь счастье — это Роберта. Она все так же дома от меня не отходит, как бы Нелли не пыталась привлечь к себе ее внимание. Малышка постоянно скандалит и не разрешает матери приближаться к себе. И я совершенно не понимаю, что происходит. Ребенок находится в стрессе, а в последние дни она и вовсе стала плохо спать. Похоже, не я один страдаю бессонницей.

Инцидент с Алисой меня просто убил. Я несколько дней не мог прийти в себя, и каждый раз заглядывал в папку удостовериться, что мне это не показалось. Что она действительно дочь Воротынцева. Ну, а дальше: и великим стратегом быть не нужно, чтобы понимать, для чего она оказалась в моей фирме. В этот момент я не мог разобрать, кого ненавижу больше всего: себя за то, что клюнул на нее, или Алису за то, что не оправдала наше с Ромашкой доверие. И слова Марата, что так и не выходят из головы. Не мог же я что-то упустить из виду? Ну, не мог же?

В пятницу появляюсь в офисе с сожалением о предстоящих выходных. Давно я так не хотел отсутствовать дома.

Олеся, как всегда, задерживается. День начинается достаточно спокойно. Все в пределах нормы. Ровно до тех пор, пока в кабинет не врывается Левашов, что-то держащий в руках и кидающий это “что-то” передо мной на стол.

— Вот, полюбуйся, чертов Отелло, — нервно меряет шагами мой кабинет друг.

— Что это? — хмурюсь, поднимая карточки, что лежат передо мной.

— А ты посмотри-посмотри. Тебе понравится, — ухмыляется.

Переворачиваю их лицевой стороной и замираю. На фотографиях Олеся с…

— Где ты это взял? — интересуюсь у друга, подскакивая с места, как ужаленный.