Не отрекаются, любя... (СИ) - Лабрус Елена - Страница 12

Сводила с души это липкое, тошнотворное, отвратительное, как зловонное пятно, чувство алкоголем, ненадолго забываясь в объятиях чужого мужа, а для неё любимого мужчины, и расплачиваясь за сомнительное счастье депрессией, перееданием, пьянством.  Ища спасение в работе.

У его мамы были любимые строки: Бог, не суди! — Ты не был... Женщиной на земле!

И сейчас Марк думал не только про Зойку.

— Мне кажется, — робко начал он, когда Вера сгрызла половину яблока. Вид у неё был такой, что лучше ей сейчас не перечить, — Алексей всегда ей нравился?

— А кому он не нравился, Марк? — всплеснула она руками. — Это только я никого, кроме тебя не замечала. Ну и ты, — она смерила Марка взглядом с головы до ног, — ты, конечно, был вне конкуренции. Красавец, спортсмен, хулиган — адская смесь.

Ну, спасибо, едва сдержал он улыбку.

И добавил: твой хулиган. Я ведь всегда был только твой.

— Кажется, Зойке, — всё же возразил Марк, — он немного больше, чем нравился, и чуть-чуть больше, чем остальным.

Если, конечно, Марк ничего не путал. А он не путал. Зойка даже в любви призналась Рыжему по пьяни. На выпускном.

Марка там, конечно, не было. Он, мало того, что за два года до этого уехал, так ещё и школу не закончил. Когда Вера сдавала выпускные экзамены, а Зойка признавалась её будущему мужу в любви, Марк был в Бангкоке. Но эту историю он знал. Ему рассказали.  Потом.

— И я, конечно, извиняюсь, но, выходит он пришёл домой без трусов и без рубашки? И ты не заметила?

Вера смерила его взглядом и шутку не оценила.

— Он сказал, что выкинул эти трусы. Ходить в заштопанных ниже его достоинства. А рубашку оставил в гараже.

— Но это ведь ничего не доказывает.

— Вот только не надо делать из меня дуру, — укоризненно покачала она головой. — Это доказывает, что он мне врал. Они оба мне врали. Хотя какая уже разница.

— Я не это хотел сказать, — вздохнул Марк.

— Знаю, знаю, ты просто хотел меня поддержать. И допустить мысль, что всё не так, как кажется, не надо торопиться с выводами. Но всё именно так, Марк. И ты не хуже меня это знаешь.

Он развёл руками:

— Тебе виднее.

— Мы ведь только вчера виделись с ней в магазине. И знаешь, что она мне сказала? Из всех парней, что на тебя заглядывались, ты ведь умудрилась выйти замуж именно за Измайлова, — повторила она Зойкины слова, подражая голосом, и вздохнула сокрушённо. — Но я была слишком занята своими делами, предстоящим приёмом у губернатора, встречей с тобой, чтобы услышать то, что она на самом деле хотела сказать…

Встречей со мной, не мог не заметить Марк, отчаянно цепляясь за любую мелочь, что говорила: ей не всё равно.

 — Она хотела сказать: дело не в том, что вы с ним дрались из-за меня, — посмотрела Вера на Марка.

— Дело в том, что ты, её лучшая подруга, умудрилась выбрать парня, который был дорог ей, и выйти на него замуж.

— Именно.

Она, не глядя, отшвырнула огрызок. И, сев прямо на ворох одежды на диване, упёрла локти в колени, а голову в руки.

Марк сел перед ней на пол.

— Но разве ты в этом виновата? Разве пыталась его отбить, соревновалась с ней? Или, может, сама сделала ему предложение?

Да, Марк понимал: всё куда сложнее, чем кажется на первый взгляд. Но почему у него было такое чувство, что это он толкнул первую костяшку домино? Толкнул не сейчас, когда вернулся, а ещё тогда, шесть лет назад, когда ушёл и сжёг за собой мосты.

— Испачкаешь штаны, — посмотрела на него Вера, ничего не ответив. — Здесь такая грязь.

— Пусть, — смотрел он на неё снизу-вверх.

— Знаешь, если хочешь насмешить богов, скажи им: я отличный дизайнер, хорошая мать, верная подруга, у меня всё хорошо и без него.

— Ты отличный дизайнер, замечательная мать, верная подруга и лучшая в мире жена. Просто тебе нужен я. И я здесь. У твоих ног. Прости меня.

Она горько усмехнулась.

 — Вчера у меня украли ребёнка, а муж продал меня как проститутку. С утра от меня сбежали все клиенты. Некоторые не заплатив. Сайт завалили негативными отзывами, от которых я вовек не отмоюсь. А к вечеру я узнаю, что моя лучшая подруга трахается с моим мужем. Да, ещё она в больнице и её магазин сгорел, но почему-то сейчас во мне нет ни грамма сочувствия. Если я тебя прощу, ты сможешь это исправить?

— Нет, — покачал он головой.  

Она развела руками, подхватила с пола кошку и встала.

— Довези меня до машины.

— Может, до дома? Я пригоню твою машину сам.

— Нет. Я ещё заеду в магазин и куплю этому несчастному животному новый лоток, чистые миски и хорошую еду. Мама, конечно, будет не в восторге, но Ванька обрадуется, — погладила она замурчавшую кошку.

— Я настолько лишний в твоей жизни?

— Знаешь, мама всегда говорит: волосы не зубы, отрастут. Но, оказывается, со временем зарастают даже дырки от зубов. Помнишь, мне как-то удалили. Новый на его месте так и не вырос, но соседние сдвинулись и его словно там никогда и не было. Ты сделал мне очень больно, Марк, но сейчас я не одна. И я не позволю, чтобы ты сделал так же больно моему сыну.

— Нашему сыну.

— Моему, Марк. Алексей ему не отец. Но и ты не отец. Я не допущу, чтобы ты стал для него важен, нужен, а потом бросил. Не вздумай к нему и близко подходить, — угрожающе процедила она сквозь зубы.

Он примиряюще поднял руки.

— Как скажешь.

— И, пожалуйста, убери охрану. Мне и так сейчас трудно. А с твоими людьми в чёрном, что ездят за мной, я чувствую себя как в ловушке. Мне ничего не угрожает, Марк. Без тебя.

— Как скажешь, — бесцветным голосом повторил Марк.

В ответ Вера выдавила даже весьма искреннюю улыбку.

— Спасибо, за поддержку. И за помощь. Просто довези меня до машины. С остальным я разберусь сама.

Мне ничего не угрожает без тебя…

Как же бесконечно она была права. У неё всё было хорошо, пока он не вернулся.

Марк швырнул в стену недопитую бутылку.

— У-у-у, — покачала головой женщина. Осколки полетели ей под ноги, но она даже не вздрогнула.

— Чёртова Ваан, — усмехнулся Марк. — Ты не вовремя.

— Мадам Ваан, — поправила она, словно это был королевский титул, проигнорировав его замечание. — А я думаю, где же ты пропадаешь, мой мальчик. Жду его, жду. А он тут раны водкой обрабатывает.

— Какие раны, Иванна? — наклонился он в бар за новой бутылкой.

— Душевные, мой мальчик, какие же ещё. Ты ведь получил моё послание?

— О, да! Я получил твоё послание от твоего чёртова посланника. Но если ты приехала сообщить, что это ты устроила варфоломеевскую ночь с тротиловыми шашками на складе у Измайлова, а потом в супермаркете, то мне плевать. И на одного, и на другую. Впрочем, как и моей женщине на меня. Так что ты напрасно старалась.

Она пнула носком сапога осколок.

— Это пойло точно не палёное? Или это от неразделённой любви ты помутился рассудком? Я ничего не устраивала, дружок.

Он свернул пробку, глотнул прямо из горла, сморщился. Посмотрел на бутылку.

— Мерзкое пойло.

— Макаллан двадцатипятилетней выдержки? Не могу не согласиться, — криво усмехнулась Ваан и упала в мягкое кресло.

— Что значит, ты ничего не устраивала? Твой блондинчик сказал… — Марк отставил бутылку и почесал затылок. — Как же выразился чёртов адвокат? Моя задача обнажить приоритеты господина Измайлова, так сказать, во всей их неприглядной красе? Это что, твою мать, значит? Разве не то, что неприятности ему устроила ты?

— Ты всё правильно понял, мой мальчик. Я крепко держу господина Измайлова за его рыжие яйца. Но неприятности он нажил себе сам. А господин Вейлинг не мой адвокат, он просто отличный адвокат. Но я любезно попросила его помочь, и он любезно согласился. У него тут кое-какие свои дела. А вот поджигать я ничего не поджигала. С некоторых пор я, знаешь ли, вообще не люблю огонь.