Отверженный. Дилогия (СИ) - Опсокополос Алексис - Страница 16

Мы ещё раз поблагодарили директора за то, что не стал нас наказывать, и покинули кабинет.

Сразу же за дверью, не дав мне толком переварить полученную только что информацию, Мила заявила:

— Как жаль, что у тебя нет Дара.

— Почему? — поинтересовался я.

— Уехали бы отсюда, — ответила Мила.

— А у тебя он есть?

— Есть.

— Уверена?

— Конечно! Просто после истории в лесу я решила, что о Даре рассказывать небезопасно.

— Я придерживался того же мнения, — сказал я. — Но когда-нибудь говорить о Даре придётся, мы же не хотим поехать в колледж-интернат получать профессию парикмахера. Пойдём!

Я постучал в дверь директорского кабинета, сразу же её открыл и спросил:

— Разрешите войти?

Получив в ответ какой-то нечленораздельный возглас, мы с Милой приняли его за разрешение и вошли. Директор посмотрел на нас с неподдельным интересом и, как мне показалось, с некоторой издёвкой спросил:

— Чему обязан, молодые люди? Хотите меня ещё чем-то обрадовать?

На последнем слове он сделал акцент и ухмыльнулся.

— Если Вас это обрадует, то мы хотим отсюда уехать, — сказал я. — Готовы сделать это хоть сегодня.

— Признаюсь, меня бы это очень обрадовало. Но чтобы отсюда уехать до окончания положенного месячного срока, мало одного хотения. Надо Дар иметь!

— Мы имеем, просто боялись сразу про него рассказывать.

Директор встал с кресла и уже без усмешек спросил:

— Вы понимаете, что если обманываете меня сейчас, то наказание за это будет похлеще, чем за неосторожное обращение с вилкой?

— Понимаем, — ответили мы хором.

— Ну что ж, я не вижу причины, вам не верить. В любом случае по прибытии в академию вам сразу же предстоит активация Дара. Если что-то не так, то там всё и выяснится.

— Всё так, — сказал я. — А как происходит эта активация?

— На месте всё расскажут. Если вам повезёт, то уже завтра поедете в столицу. У меня двое одарённых почти неделю отправки ожидают. Измучались бедняги. Одному из них даже кто-то вчера нос сломал, — директор с укором посмотрел на меня. — А представитель академии менее чем за тремя, не приезжает. Но теперь я могу его смело вызывать. А вы с утра будьте готовы к отъезду!

— И Вы обещали не отражать в характеристиках наши инциденты, — напомнил я.

— Обещал, значит, не отражу, — ответил директор. — Идите уже отсюда!

Нам повезло: представители академии подтвердили, что приедут за нами уже следующим утром. Весь день мы особо ничего не делали, вечером сходили в спортзал и еле дождались отбоя. Очень уж хотелось поскорее покинуть этот центр.

Утром после завтрака нам объявили, что приехал представитель академии и дали пятнадцать минут на то, чтобы собрать вещи и подойти к воротам центра. Я был у ворот гораздо раньше. Почти сразу же подошла Мила, чуть позже бывший орк, которому я сломал нос, и ещё один невысокий щуплый парнишка. У толстяка на лице была специальная повязка.

К нам подошёл представитель академии, поздоровался и предложил сесть в новенький минивэн Ижевского автозавода, казалось, только что сошедший с конвейера. Наша четвёрка быстро залезла в салон, сам представитель сел в кабину к водителю, и мы отправились в путь.

Расстояние от Череповца до Великого Новгорода — около пятисот километров. На автобусе типа того, что нас вёз из Петербурга, пришлось бы трястись не менее пяти часов. Но новенький минивэн ехал намного быстрее, к тому же у представителя академии были предусмотрены деньги на платную трассу. До столицы мы добрались за три часа.

Академия Министерства обороны Российской Федерации имени Светлейшего князя Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова, в просторечии именуемая Кутузовской академией или ещё проще Кутузовкой, находилась практически в центре столицы. Главный корпус академии стоял на Колмовской набережной и смотрел прямо на Волхов. К западу от него располагались дополнительные корпуса и общежитие для учащихся.

Академия находилась в ведении министерства обороны не случайно — каждый её выпускник, прошедший полный курс обучения, получал звание и становился офицером запаса. Это было стандартной практикой. Во всех странах одарённые являлись военнообязанными и в случае чего подлежали моментальному призыву на службу. Исключение делалось лишь для тех одарённых, кто сотрудничал с другими спецслужбами и для лекарей. Те тоже призывались, но для других целей.

Представитель академии завёл нас в главный корпус и проводил в приёмную ректора. Там и оставил на попечение помощника ректора — молодого человека в строгом сером костюме.

— Меня зовут Пётр! — объявил молодой человек. — Я сейчас займусь вашим оформлением, а ректор освободится с минуты на минуту. Вы ведь из Череповца приехали?

— Из Череповца, — ответил четвёртый участник нашей группы. — А, вообще, я вот из Подольска, а…

— Не стоит! — Пётр резко оборвал начало рассказа. — Мне вполне хватило полученной информации.

После этого мы сидели молча. Помощник ректора вносил наши данные в базу академии, а мы разглядывали стены приёмной.

Через десять минут из кабинета ректора выскочила девушка лет двадцати с недовольным лицом и планшетом в руках и проследовала в коридор.

— Можете проходить! — тут же сказал Пётр. — Анна Алексеевна ждёт вас!

Это был сюрприз — ректор оказался «ректоршей». Мы вошли в кабинет и увидели там за огромным рабочим столом довольно миниатюрную женщину примерно тридцати пяти — сорока лет в строгом деловом костюме. Ректор, заметив нас, вытянулась на стуле и сказала:

— Я приветствую вас в нашей академии! Надеюсь, она станет для вас в ближайшие два, а для кого-то и четыре года, тем местом, где вам будет комфортно и учиться, и жить! Давайте знакомиться! Меня зовут Милютина Анна Алексеевна. Графиня Милютина, если кто-то решит навести обо мне справки. Впрочем, в учреждениях Министерства обороны, к которым относится и наша академия, обращения по титулам не введены. Поэтому я для вас просто госпожа ректор. А если подружимся, то Анна Алексеевна. Теперь я хотела бы услышать ваши имена?

Мы все по очереди представились.

— Отлично! — сказала Милютина. — И все вы так называемая выбраковка?

Слышать это было неприятно, но от правды не уйдёшь. Мы все ответили на вопрос ректора утвердительно.

Анна Алексеевна встала с кресла, вышла из-за стола и подошла к нам. Вблизи она оказалась не настолько уж и миниатюрной, разве что немного худенькой. Ростом она была лишь чуть ниже меня, а во мне — сто восемьдесят пять сантиметров.

До этого ректор улыбалась, но теперь её лицо вдруг стало очень серьёзным. Она посмотрела по очереди каждому из нас в глаза и сказала:

— Прежде чем вы начнёте учиться в нашей академии, вы должны запомнить одну важную вещь! Настолько важную, что с ней не сравнится никакая другая!

Милютина выдержала паузу, после чего медленно и громко, проговаривая каждый слог, произнесла:

— Вы не выбраковка!

Ректор сделала особое интонационное ударение на частице «не».

— Забудьте это слово! Оно запрещено в нашей академии! Если кто-то считает себя выбраковкой, ему не место среди нас! В Кутузовской академии учатся лучшие из лучших! Вы одарённые! У вас есть шанс в стенах нашей академии развить свой Дар и стать настоящей элитой! Если вы по каким-то параметрам не подошли вашим эльфийским и орочьим родственникам, это не значит, что вы хуже них! Вы просто другие! И я думаю, что вы лучше! Я уверена в этом! Сила дала вам шанс — не упустите его!

Признаться, меня потрясли эти слова. Мне, конечно, изначально было неприятно ощущать себя выбраковкой, но почему-то до этого момента я с этим как-то мирился. Возможно, дело было в традициях, которые мне прививали с раннего детства. Но слова Милютиной заставили посмотреть на ситуацию с другой стороны. Действительно, а кто сказал, что я хуже моих родственников? Я просто другой. А вот кто из нас хуже, мы ещё посмотрим.

— Кто-нибудь ещё считает себя выбраковкой? — продолжила тему ректор.