Застрявший в «Возрождении» (СИ) - Текшин Антон - Страница 7

— Только на ночь там никого из рабочих не оставляют, — тут же возразил Чага. — В той стороне даже клеток нет. Всех загоняют обратно за стену.

— Верно подмечено, — торжествующе кивнул я. — Поэтому лучше всего сбежать днём…

Мне всегда нравились истории про побеги. Вот прям очень сильно. Но никогда бы не подумал, что придётся участвовать в подобном самому. А уж планировать такое — и подавно.

Однако наёмники всерьёз собирались проломить себе голову о каменную стену, вместо того, чтобы её галантно обойти. Не внеси я коррективы, они так бы и расшиблись в бесплотных попытках отсюда выбраться. Хотя для того, чтобы выбрать наименее рисковое направление даже карта не нужна. Достаточно просто раскрыть глаза и осмотреться.

Кое-какие укрепления на востоке и северо-западе видно невооружённым взглядом. Горные дороги там преграждают странные конструкции из толстых металлических прутьев, напоминающие откидные ворота рыцарских замков. Их вершины густо усеяны острыми шипами, чтоб никто целиком через них не перелез. Только по частям.

Рядом возвышаются деревянные платформы, где расположены дальнобойные орудия. И это самая сильная головная боль для меня.

Здешние стреломёты здорово проигрывают в эргономике, поэтому они гораздо больше и неповоротливей тех аналогов, что я видел в форте мятежников. А уж те, в свою очередь, наверняка уступают тем, что стоят на вооружении у имперцев. Как бы то ни было, баллистический снаряд почти метровой длины прошивает человека насквозь, словно швейная иголка — букашку. Но это только при прямом попадании, что само по себе — большая удача не только для стрелка. По крайней мере, не будешь долго мучиться.

Вдобавок гранёный наконечник имеет широкие и острые крылья, как у охотничьих стрел. Даже по касательной он может оставить рану не хуже, чем от иного удара мечом. А ещё такая конструкция придаёт снаряду дополнительную стабилизацию в полёте.

Стрелки постоянно тренируются в мастерстве, не щадя соломенные чучела. А иногда могут пострелять и по живой мишени, выбранной среди невольников, чьи проступки немного не дотягивают до ритуального сожжения. Если тот каким-то чудом умудрился убежать под обстрелом на безопасное расстояние — значит, Окран его простил. Однако, подобное случается крайне редко. При мне все бегуны не могли преодолеть и половины пути. Грани наконечника настолько опасны, что могут отхватить руку прямо на бегу.

С развлечениями у святош всё откровенно плохо. И тотальный запрет на алкоголь это только усугубляет. Неудивительно, что местный контингент приходится постоянно подпитывать новыми поставками «очернённых».

Единственная слабость допотопных орудий — их дальнобойность. Двести метров, это фактический предел, который преодолевают считанные единицы снарядом. А точность начинает сильно падать уже после первой сотни. Это я отметил сразу, после первого же наблюдения за пробежкой в один конец.

Мой интерес к стреломётам объясняется очень легко — нам в любом случае убегать под ними. Окраниты далеко не так тупы, и прикрылись по всем направления. На севере не так плотно, но всё-таки мы далеко не первые, кто обратил на него внимание. В той стороне располагается несколько дальних рудников, которые не поместились в общий комплекс. Но отсутствие стен компенсируется там повышенным количеством надзирателей и часовых. Работяг приводят и уводят под плотной охраной.

Если у кого-то и получится ускользнуть от бдительных глаз, ему ещё нужно преодолеть узкое ущелье, в народе прозванное «Горловиной». Там располагается крайний опорный пункт и та самая платформа с орудиями. Они все давно пристреляны, а прятаться в ущелье решительно негде. Фактически это самый настоящий тир.

Прикинув скорострельность стреломётов и средний процент попаданий, я пришёл к неутешительному выводу — в лучшем случае из пяти беглецов добежит кто-то один. А уж потом последним счастливчикам придётся спасаться от неизбежной погони, в том числе и с использованием костепсов.

Да-да, мои любимые собаки-ебаки здесь тоже прижились и несут доблестную службу в качестве сторожевых собак. Натаскивают зверей самым примитивным способом — на живых людях, так что каждая тварь представляет огромную опасность. А уж свора и вовсе может заменить вооружённый отряд. Хорошо хоть, что по горной местности они передвигаются не столь быстро, как костяные козлы. Но вынюхать кого-то среди камней им также легко, как на столбик помочиться.

В общем, преград на пути к вожделенной свободе превеликое множество. Только если чему меня и научили многочисленные произведения про побег, так это тому, что проблемы нужно решать по одной. И начал я с самой очевидной. А именно — с Матери, что беззастенчиво пекла мне бритую макушку. Светило являлось краеугольным камнем преткновения, и от его присутствия на небосклоне весь мой план рассыпался на куски, превращаясь в клоунаду.

Поэтому сегодня я подался на один из самых ответственных участков работ — разбор лома. Вместо кирки мне вручили зубило и простенький молоток, а также пристегнули на длинную цепь к одному из многочисленных столбов, вбитых в грунт по периметру. При всём желании не покинешь рабочее место. Уходить разрешается лишь до выгребной ямы, расположенной по соседству.

Вообще, тотальная безалаберность окранитов сильно играет нам на руку. Вместо того, чтобы систематизировать рабочие отряды, они пустили всё на самотёк. В результате невольники могут разбредаться по всей территории, если их изначально не притащили за шкирку к какому-нибудь руднику. Но горе тому, кто будет слоняться без дела! Обычно об таких хитрецов ломают парочку дубинок, после чего сажают в клетку, желательно — на самый солнцепёк. Без еды и воды к «тунеядцу» быстро приходит осознание собственной неправоты, и на следующие сутки он готов вкалывать за троих.

Разбор всякого хлама — дело крайне ответственное, и кого попало к нему не допускают. Но я тут уже успел примелькаться, поэтому пропустили меня без проблем. Поначалу мне хотелось лично взглянуть на артефакты прошлого, а уж потом сами собой завязались интересные знакомства. К одной из таких примечательных личностей я и направился, чтобы потрещать языком за нудной работой.

А она без шуток способна свести с ума своей монотонной бессмысленностью. Как выяснилось, ничего существенного сюда не попадает. Всякие обломки прошлой цивилизации, типа строительного мусора и непонятных запчастей. Всё это нужно окончательно расколошматить и перебрать, отделив самое важное с точки зрения окранитов — железо.

Позже лом переплавляют в гигантских печах и уже с получившимся продуктом работают местные кузнецы. Качество сплава оставляет желать лучшего, но запросы фанатиков такая кустарщина вполне устраивает. Военные аппетиты Святой Нации растут с каждым годом, и ей требуется всё больше оружия и брони. Мочалку здесь вообще считают своим собственным регионом, который вот-вот будут заселять лояльными людьми. В том числе и бывшими невольниками, «искупившими» вину.

Мне такое точно не светит. Даже если избавить меня от проклятой клешни, я превращусь в малополезного инвалида. Много одной рукой не наработаешь, особенно с таким примитивным инструментарием. А на руководящие должности найдутся более достойные люди.

Работаем мы на износ, поэтому здесь редко встретишь пожилых каторжников. Таких не берут в плен во время налётов, а со своими пенсионерами предпочитают разбираться на месте. Мол, стар ты уже для исправительных работ, отправляйся-ка лучше на удобрение. Но мой сосед, усердно ковыряющий потроха разбитых вдребезги приборов, является живым исключением из правил.

На вид ему лет семьдесят, как минимум, и лыс он вовсе не благодаря бритве, что проходится по нашим черепушкам каждую неделю. Волосы у него отсутствуют в принципе, даже на бровях. Лицо всё в морщинах, но взгляд ясный и цепкий, что понравилось мне с самого нашего знакомства.

— Здравствуйте, профессор Чо, — тихо произнёс я, подсев рядом с ним.