Мудрость толпы - Аберкромби Джо - Страница 28

Он был прав. Тысячи людей столпились на Площади Маршалов, чтобы увидеть, как этих людей повесят. Орсо был бессилен что-либо изменить более чем когда-либо. Он позволил Хильди оттащить себя к своему креслу и молча уселся, сложив на коленях обмякшие ладони.

Лорд Хофф шумно откашлялся.

– Если мне будет позволено… сказать несколько слов, прежде чем…

– Нет.

Судья щелкнула пальцами. Под платформой что-то лязгнуло. Стрекотнули шестеренки, противовес упал – и Хофф взлетел вверх, в точности как та кукла. Натянувшийся трос швырнул его к штанге, он ударился головой и обрушился вниз, бешено раскачиваясь, с кровью, струящейся по лицу, с гротескно вытянувшейся шеей.

Орсо вцепился в поручень ограждения. Его побелевшие руки оказались по обе стороны лапищи Броуда.

Судья щелкнула еще раз. Городец ахнул – и тоже оказался в воздухе. Пайк бесстрастно, с поблескивающими глазами наблюдал, как его бывшие коллеги болтаются в петле.

– Подождите!

Ботинок Матстрингера остался на платформе, когда петля затянулась на его горле и утащила его наверх.

Безымянный генеральный инспектор крепко зажмурился, потом его противовес тоже упал, и он взлетел следом за остальными.

Хофф все еще раскачивался. Его раздувшаяся шея почернела. Генеральный инспектор, по-видимому, не умер сразу – он все еще брыкался. Возможно, это был просто какой-нибудь нервный импульс. Орсо очень на это надеялся. Из штанины его дерюжных штанов выбежала струйка и закапала на платформу внизу.

Карнсбик закрыл лицо руками.

Рукстед оскалил зубы:

– Ну и идите вы все к черту!

Щелк! Упал последний противовес. Рукстед взлетел в воздух, но в механизме, должно быть, что-то испортилось: петля не осталась висеть под штангой, вместо этого ее затянуло наверх, к самому шкиву. Голова маршала отлетела в сторону, а тело с грохотом рухнуло на платформу, брызжа кровью.

– Ха! – восторженно завизжала Судья, вскочив на ноги.

Толпа разразилась неистовым ревом одобрения. Какая-то женщина принялась плясать, содрав с себя передник и размахивая им над головой, как флагом.

– Ох, – вымолвила Хильди тоненьким голоском.

Из-за ее острого ума и непокорного нрава Орсо порой забывал, что она еще совсем ребенок. Ему захотелось прикрыть ей глаза ладонью. Да что там, он бы и себе глаза прикрыл – но было уже поздно.

Охваченный ужасом, он сидел на заседаниях в Белом Кабинете, где при откровенно чудовищном попустительстве Первого из магов принципы попирались ради выгоды, коррупцию возводили до уровня искусства, а правосудие превращали в студень. Он знал, что это недопустимо, но только разводил руками, говоря себе, что так уж заведено. Что так уж, видимо, тому и быть. Он не сумел защитить свой народ от своих советников. И вот теперь он не сумел защитить своих советников от своего народа.

– Я ничего не сумел, – прошептал он.

Четыре трупа свисали с тросов. Городец по какой-то причине оказался немного ниже остальных, его тело, не спеша, поворачивалось то в одну сторону, то в другую. Толпа притихла; в задних рядах люди уже начинали понемногу расходиться. Над сборищем витал дух разочарования. Вероятно, они обнаружили, что, когда враги побеждены, после них остается пустое место. Впрочем, без сомнения, они очень скоро найдут новых, чтобы его заполнить.

– Ну что ж. – Ризинау поднялся с места, сложив руки на выпирающем брюшке. – Не знаю, как вы, а я рад, что с этим делом покончено. Теперь мы можем сосредоточиться на восстановлении справедливости!

– Покончено? – прорычала Судья, окидывая горящим взглядом болтающиеся тела. – Да мы еще даже не начали!

Орсо закрыл глаза. Он вдруг понял, что глубоко внутри надеялся, что все это временно. Какой-то преходящий морок, наваждение, от которого они все вскоре очнутся.

Но, возможно, отныне мир просто будет вот таким.

Возможно, он всегда был таким.

– Печенкой чую, – прошептала Изерн, – у этой маленькой сучки что-то на уме.

Корлет шагала через толпу перед ними, по скользкой от дождя булыжной улице, ведущей из замка Скарлинга в промозглый город, с холщовым мешком, закинутым за плечо.

– Я это вижу, – продолжала Изерн. – И луна это видит. Единственная, кто этого не видит, это ты!

– Не единственная, – возразила Рикке. – Кроме луны и твоей печенки всем остальным она нравится.

– То есть ты хочешь сказать, что окружена глупцами, ну так я это и сама знаю. Она сказала тебе, что собирается отлучиться?

– Нет. С какой стати?

– Она спрашивала разрешения уйти?

– Нет. С какой стати?

– Что у нее в этом мешке?

– Люди иногда ходят с мешками. Это еще ничего не доказывает.

– Разве я не говорила тебе не задирать нос?

– Примерно тысячу раз.

– И если бы ты хоть один раз прислушалась, мне бы сейчас не надо было молоть языком. – Изерн оскалилась, демонстрируя дырку в зубах и по-прежнему не сводя взгляда с Корлет. – Говорю тебе, от нее неправильно пахнет.

– Кому бы и жаловаться на запахи, но не тебе.

– Погляди, как она украдкой выбирается из замка.

– Мы и сами украдкой туда забрались, и ты вроде бы не возражала.

– Мы туда забрались, чтобы укрыться от наших врагов!

– Ну, мы ведь в некотором роде бросили Броков со спущенными штанами, при том, что незадолго до того приветствовали их улыбками.

– Это ты приветствовала. Ты вообще слишком много улыбаешься. – Изерн скользнула за угол, таща Рикке за собой через горстку людей под прикрытие повозки, откуда они могли наблюдать за идущей Корлет. – Чертовы Броки! Они воткнули бы тебе нож в спину, если бы ты не сделала это первой. Я это вижу, и луна это видит. Единственная, кто этого не видит…

– О нет, это-то и я прекрасно видела. – Рикке засунула палец за изумрудное ожерелье, которое подарила ей Савин, и слегка передвинула. Оно не было тесным. Оно не было тяжелым. Но в последнее время оно ей как-то натирало, с тех пор, как она уселась на трон Скарлинга. – Должно быть, теперь мы все равно уже не узнаем наверняка…

Изерн с отвращением тряхнула своей косматой головой.

– Мы здесь не для того, чтобы почесать мягкое подбрюшье твоей вины – чувство, которое вождь по-любому должен выкинуть в сральник вместе с милосердием, – но для того, чтобы выяснить, с какой стати твоя подружка Корлет крадется через Карлеон, такая вся из себя пугливая и скрытная.

– Вовсе она не крадется, – возразила Рикке. – Просто идет по городу.

И действительно, девочка вовсе не пыталась держаться незаметно, опасливо огибая углы и поглядывая через плечо – что, несомненно, проделывала бы сама Рикке, если бы затевала какое-нибудь темное дельце.

– Это да, но куда она идет?

Изерн прижалась к стене, заглядывая за угол, и Рикке поняла, что непроизвольно повторяет ее движения. Корлет по-прежнему была впереди, непринужденно скача вверх по ступеням по направлению к маленькому домику, ничем не отличавшемуся от сотни других в городе. С карниза обомшелой, крытой тростником крыши сыпались капли дождя.

– Видишь ли, какое дело, она ходит к этому дому через день. Регулярно, как луна.

Рикке нахмурилась. Это действительно внушало некоторое беспокойство.

– Может быть, она нашла себе мужика, который будет греть ее зимой. – Она подула в сложенные лодочкой ладони, думая о Гвозде и о том, чем они занимались этим утром. На ее лице сама собой возникла довольная ухмылка. – Они, бывает, того стоят.

– Любовника скрывать незачем.

Рикке пожала плечами:

– Может, он какой-нибудь урод?

– Тс-с!

Взмахом руки Изерн затолкала Рикке в подворотню. Промозглый холод напомнил ей то время, когда они прятались по лесам от людей Стура Сумрака, и это воспоминание отозвалось в ней уколом страха, который она тогда чувствовала. Впрочем, за ним тотчас последовала теплая волна удовлетворения при мысли, что в настоящий момент ублюдок сидит у нее в клетке с перерезанными поджилками.

Дверь отворилась. Корлет широко улыбнулась – что казалось странным, поскольку она не особенно часто улыбалась. Девочка вошла внутрь, и дверь закрылась.