Польская линия (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 13

– Кстати, а кто начальником здесь? – поинтересовался я.

– Начальник губчека товарищ Смирнов, – ответил Артузов.

– Уж не Игорь ли Васильевич? – присвистнул я.

– Он самый, – удивленно кивнул Артур. – А ты-то его откуда знаешь?

Мне вспомнился уже далекий декабрь восемнадцатого года, когда я, еще молодой и зеленый чекист, курсант первой школы ВЧК, был отправлен подавлять восстание на свою «историческую родину», где и познакомился с уже матерым начальником провинциального ЧК. Пересказывать всю историю я не стал, а только пожал плечами:

– Со Смирновым случайно познакомились пару лет назад. Скажу так – человек он хороший, но в некоторых вещах очень занудлив.

– Неужели такой же, как ты?

Не знаю, радоваться или обижаться, что меня считают занудой (кстати, уже не в первый раз такое слышу), но приму как констатацию факта. Есть у меня такой грешок, есть. Артузову же ответил:

– Я Игорю Васильевичу по части занудства и в подметки не гожусь. Ты же начальника особого отдела шестой армии должен знать? – Дождавшись кивка Артузова, продолжил. – Так вот, главный тамошний особист Кругликов раньше в Смоленске служил, когда имя Игоря Васильевича Смирнова упоминают, озираться начинает. Говорил – человек неплохой, но зануда редкостная.

– Что-то мне уже от твоих слов нехорошо стало, – хмыкнул Артузов. – Я как представлю, что есть зануды побольше тебя, так плохо становится.

– Ты еще Смирнова не знаешь. Но ничего, еще узнаешь! – торжествующе сказал я, понимая, что Артура мне все-таки удалось убедить. – Думаю, Игорь Васильевич уже знает, что ты к нему в гости пожалуешь, да еще и на бронепоезде. Сам же сказал – телефонная связь здесь работает, а снять трубку и позвонить – пара пустяков. Сходишь в губчека, поздороваешься, чайку попьешь. Тебе не трудно, а человеку приятно. Утечки информации точно не будет, а помощь, если понадобится, нам очень пригодится.

– Тогда, Владимир Иванович, я предлагаю компромисс, – сказал Артузов деловым тоном.

– Слушаю вас, Артур Христианович, – вытянулся я во фрунт, изображая внимание и почтение, хотя и догадывался, что может предложить мне мой друг. И не ошибся.

– Вы отправляетесь к товарищу Смирнову, пьете с ним чай, согласовываете совместные действия…

– Ага, если учесть, что я ваших планов не знаю, то насогласовываю, – перебил я Артура.

– Так уж и не знаешь? – хитренько улыбнулся Артузов.

– В общих чертах. Знаю, что ты должен ликвидировать польскую агентуру. Но я не знаю, ни количества потенциальных шпионов, ни адресов, ни прочего. Тем более, ни имен, ни псевдонимов.

– Так это и хорошо, – обрадовался Артузов. – Общая картина тебе известна, а зачем вдаваться в детали?

– Типа – лишнего не сболтну, – усмехнулся я.

– То, что ты лишнего не сболтнешь, я даже не сомневаюсь. Даже думаю, что ты и сам из начальника губчека что-нибудь выведаешь.

Выведаю, нет ли, это еще вопрос. Но то, что Смирнову известно, что в Смоленске есть польские шпионы – стопудово! Иначе плохой он начальник, если не предполагает, что в прифронтовом городе окажется агентура «сопредельной» стороны. А коли предполагал, так должен работать по ее выявлению.

– Кстати, – нахмурился вдруг Артур. – Хочешь, открою тебе страшную тайну?

– Не хочу, – ответил я, стараясь казаться как можно равнодушнее. – Ты мне откроешь тайну, а потом меня из-за нее к стенке поставят.

– Вот те на, – слегка растерянно проговорил Артузов, потом усмехнулся. – Если я тебе «расстрельную» тайну выдам, то меня вместе с тобой поставят.

– Так тебя-то ладно, не жалко, нехай расстреливают, а меня-то за что? Вдруг я еще пригожусь?

Артур хохотнул, а потом вполне серьезно спросил:

– Хочешь узнать, отчего тебя сюда отправили?

Я только пожал плечами, впадая в некую растерянность. Услышать такое от Артузова – олицетворения сдержанности и дисциплинированности- странно. Если бы это на самом деле был секрет, то Главный контрразведчик Советской России его не выдал бы даже мне, хотя мы с ним и считаемся друзьями. И я его и не подумаю осуждать. Как говаривал классик «Это не моя тайна!».

– Так хочешь узнать, отчего тебя направили? – повторил предложение Артур.

– Не хочу, – помотал я головой. Подумав, поинтересовался: – А как правильно – меня «отправили» или «направили»?

– А есть разница? – наморщил Артузов «сократовский» лоб.

– Если отправляют – вроде, как избавляются от тебя, словно в ссылку сослали, а направляют – для выполнения задания, – пояснил я очевидную вещь.

Не уверен, что в двадцатом году двадцатого века существует выражение «сослать на повышение», но нечто подобное уже должно быть. Надо же как-то избавляться от неудобных людей или от дураков с инициативой.

– Не задумывался, – честно признался Артур. Посмотрев в окно, заметил: – А мы уже к Смоленску подъезжаем. Через час на вокзале будем.

За окном уже мелькали домишки стоявшие поодаль друг от друга, что присуще окраинам городов, появились сооружения без окон, сколоченные из старых шпал, прибавилось количество железнодорожных путей, предвещавших крупный транспортный узел, там и тут стояли вагоны – и целые, и поломанные, и сгоревшие. Я уже открыл рот, чтобы высказать предположение, как нас могут встретить в Смоленске, но Артузов отвлек вопросом:

– Владимир, а у тебя самого какая версия?

Отвлекшись, я не враз и понял, о чем меня спрашивает Артур, потом дошло, что он имеет в виду мое назначение и нынешнюю отправку на фронт.

– У меня две версии, – сообщил я. – Первая: от меня хотят избавиться. Отправляют в «горячее» место, чтобы тихонечко шлепнуть, а смерть списать на происки врагов мировой революции. Стрельнут в затылок, а кто потом разбираться станет? Труп отвезут в Череповец, торжественно похоронят, а то и тут где-нибудь зароют. Вторая: меня готовят к очень «крутому» повышению, как минимум, на должность заместителя Председателя ВЧК, и желают посмотреть, на что я способен.

Изложив догадки, посмотрел на недоуменное лицо Артузова, вздохнул:

– У обеих версий есть свои слабые места. Не такая я важная персона, чтобы меня ликвидировать «втихаря», да еще подводить под это правдоподобную базу. Если «сильные мира сего» захотят, то могут пристрелить где угодно – хоть в Москве, хоть в Архангельске. Можно вначале с должности снять, арестовать. А под расстрел нынче кого угодно подвести можно. И не представляю, чтобы я кому-то так насолил.

– А Николай Иванович? – ехидно поинтересовался Артузов. – Он отчего-то тебя невзлюбил. И на коллегии как только речь о тебе зайдет, слюной исходит. Говорят, и на заседаниях Политбюро тоже. Кстати, ты зря считаешь себя незаметной фигурой. Начальник губернского чека, особоуполномоченный, да еще и руководитель правительственной комиссии.

– Приятно, конечно, что я фигура заметная, – хмыкнул я. – Касательно же Бухарина… Вряд ли от него могло зависеть мое назначение и моя поездка. Не того полета эта птица, чтобы должности в ВЧК распределять. Болтун и не более.

Теперь настал черед Артузова качать головой.

– А вот это напрасно, – сказал мой друг. – Николай Иванович – человек влиятельный: и в Совнаркоме, и в ЦК считается едва ли не главным теоретиком марксизма. С ним и товарищ Ленин считается, и Троцкий. Иной раз, если Владимиру Ильичу хочется кому-нибудь замечание сделать – он это Бухарину поручает, а тот уже письменно все оформляет, в соответствии с установками классиков. У Ленина-то разве есть время цитаты искать? Феликс Эдмундович Бухарина не очень-то жалует, но наш начальник партийную дисциплину соблюдает. Так что вполне мог бы Бухарин тебя отправить, если бы захотел.

– А как бы он исполнителя нашел?

– Какого исполнителя? – не понял Артузов.

– Того, кто меня шлепать станет, – любезно пояснил я. – Исполнитель должен доверять своему э-э… заказчику, так сказать. Исполнитель должен понимать, что его не предадут. Есть у Бухарина такие люди, что ради него под расстрел пойти готовы? Предположим, приглашает тебя товарищ Бухарин и говорит: Артур Христианович, как приедешь в Смоленск или в Минск, потихонечку стрельнешь Аксенову в затылок, а в рапорте укажешь, что убили товарища польские террористы. Ты же Бухарина не послушаешь, правильно? Пошлешь подальше.