Письма в пустоту (СИ) - Ино Саша - Страница 9

Торжество жестокости разбил Рауль, так неожиданно выплывший из-за угла и спугнувший кота, который по нерасторопности упустил мышонка, подарив ему жизнь.

— Э! — Рауль растерялся, — Забавляешься, брат Игнасио?

— Суешь нос в чужие дела, брат Рауль? — на автомате отозвался мужчина, выпрямляясь.

Рауля неприятно обдало сухим ветром опасности.

— Я шел на заседание Лиги…

— Я понял, как всегда опаздываешь. Все наставники уже там и возможно даже старейшины заняли свои почетные места.

— Ты тоже не вовремя.

— А я не тороплюсь, — высокомерно произнес Игнасио, улыбнувшись, что делало его худое лицо отталкивающе сморщенным.

— Как идет задание? — выпалил Рауль.

— О каком именно задании идет речь? — Игнасио приподнял левую бровь, сверля брата по ордену колючим взглядом.

— Я про Альентеса…

— Что с ним?

— Э, да ничего! Информации нет, вот… Я и интересуюсь, как он? — Рауль начинал сбиваться. Так бывало всегда, когда он оказывался под обстрелом невыносимых глаз Игнасио. Рауль ненавидел это чувство растерянности, в которое его ввергал старший наставник.

— Мышонок жив, пока еще, — равнодушно произнес Игнасио, — В нем еще есть энергия, думаю, эту миссию он завершит. А потом… Я жду его смерти, хочу посмотреть, как он сгорит. Зрелище обещает быть потрясающим.

Рауль нервно сглотнул.

От подобной дикости он просто напросто опешил.

Уловив замешательство собеседника, Игнасио рассмеялся низким неприятным, почти демоническим смехом.

— Не понимаешь, как Учитель может желать смерти воспитаннику? — спросил он, отсмеиваясь, — Рауль, ты так молод и наивен, что я удивляюсь, как ты попал в Лигу. Хотя ты всегда умел подлизывать нужную пятую конечность. Верно? Какой же ты тупой, мне даже жаль тебя.

Рауль хотел было ответить, но слова как назло вылетели из его головы. Лихорадочное и неразборчивое бормотание одними губами — все, что он смог выжать из себя.

— Э-э-э, да я смотрю, тебя всего трясет от ненависти, — Игнасио положил руку на плечо молодого наставника и всмотрелся в его лицо, — Ты так меня презираешь, так желаешь моего исчезновения. Но этого не произойдет. Пока я и мои методы воспитания нужны ордену, я никуда не денусь. И позволь напомнить, именно мои воспитанники становились самыми прославленными бойцами розенкрейцеров.

— Политика переменчива, — сумел пробормотать Рауль.

— Ну, да. Только мне все равно. Я служу ордену и счастлив, выполнять любую работу. Поэтому мне нет дела до политики верхов, я наслаждаюсь своей ролью, и знаешь, она чертовски приятна.

Рауль отвернул лицо от неприятного ему лика монаха.

— Все же ты, Рауль, бесконечно примитивен. Винишь меня? В чем же? — Игнасию наигранно поднял брови в удивлении, — Жалко моего мышонка? Но постой-ка! Прояви ты хоть капельку сознательности, Альентес сейчас был бы твоим воспитанником. Но ты ведь подошел к делу с присущей тебе безалаберностью и манерой все делать в последний момент. Конечно, когда оставался день до конца срока подачи заявок на воспитанников, ты очухался. Прости, я оказался быстрее, поэтому сейчас Альентес мой. Неужели ты винишь меня в своей расхлябанности, брат Рауль?

— Я… — осекся тот.

— Вот именно. Ты делаешь вид, что переживаешь за мышонка, но это лишь видимость. Переживай ты за него, Рауль, ты бы проявил рвение тогда, девять с половиной лет назад. Теперь же… Уже ничего не исправить, твои вопросы излишни. Альентес подарит мне свою смерть, и его кровь вдохнет в меня новую порцию жизни, как и в свое время случилось с Пабло…

Рауль вздрогнул и по его щекам растекся румянец алого негодования.

Игнасио самодовольно оскалился.

— Ты так снисходителен к Альентесу, он ведь тебе напоминает твоего друга, да? О, они похожи, поверь, я-то знаю. И твой Диего вылитый ты в молодости. Как трогательно! Ну, да ладно, — Игнасио убрал ладонь с плеча растерянного и психологически поверженного противника, — Я скажу тебе одно, — процесс разрушения уже начат.

— Что? — выпалил Рауль, непроизвольно сжимая в руках подол сутаны.

— Альентес сегодня лишился глаза, — Игнасио приправил новость гнусавым смешком, — Он сообщил мне это по телефону таким испуганным голосом. Боже! Он не хотел меня огорчить, он переживал больше за меня, а не за свое здоровье. Глупый мышонок… Ему даже невдомек, что мне наплевать, я лишь делаю вид, что злюсь. На самом деле мне доставляет удовольствие его лишний раз помучить. Когда я услышал его голос, полный боли, когда я представил его страшное увечье, я чуть не получил оргазм. И получил бы, если бы мог…

Сказав это, Игнасио торжествующе вскинул голову и, развернувшись, скрылся во мраке коридора.

Рауль выдохнул. Он смахнул дрожащей рукой пот, выступивший на его лбу.

— Старый импотент, — зло процедил мужчина сквозь зубы.

Игнасио его просто бесил, вызывая желание совершить самый тяжкий грех — убийство. Но монаха грызло неприятное ощущение правоты садиста. Ведь в случившемся была доля вины самого Рауля, он упустил сроки, он проявил невнимательность…

К тому же гнетущая тоска покрыла сердце молодого наставника, он снова с горечью вспомнил Пабло.

— Ты всегда защищал меня, — прошептал Рауль в воздух, — Как Диего защищал Альентеса, ты был таким сильным… Надеюсь, сейчас ты тоже кого-нибудь прикрываешь своей крепкой спиной. Я так хочу, чтобы ты был жив! Пожалуйста… Только живи…

Опустив голову, Рауль побрел по направлению к старой библиотеке, где заседала Лига. В синих глазах мужчины плотной пеленой стояли слезы.

Рауль занял место в нижнем кругу Лиги Старейшин, где сидели монахи, произведенные в чин наставников. Игнасио тоже здесь присутствовал, он расположился чуть поодаль от Рауля с противоположной стороны нижнего балкона наставников и не проявлял никакого интереса к недавнему словесному противнику.

Зато остальные то и дело обращались к собрату с разными вопросами. Однако Рауль впал в беспросветный комотоз, судорожно соображая, как уломать Лигу допустить до задания рвущегося в бой Диего.

Наконец, раздалось тихое пошаркивание, и на верхний балкон, являющийся первым кругом Лиги, обрушился шелест старческих походок. Старейшины занимали свои места. Если наставников насчитывалось немного за тридцать, то умудренных опытом монахов всего семь. Старейшинами они признавались за невероятные подвиги во имя ордена, вот отчего седовласых мужей было столь скромное количество.

Самой заметной фигурой среди старейшин, пожалуй, являлся брат Сизиф, нынешний председатель семерых достопочтенных старцев. Выглядел он отнюдь не как умудренный опытом господин. Тучное тело, усталый взгляд маленьких заплывших глаз, толстый загривок, абсолютно седой ежик, густо покрывающий круглую голову, крупные черты лица и обвислые щеки, Сизиф скорее напоминал солдафона, выточенного паяльником из бетона, нежели мудрого старейшину. Но внешность обманчива, председатель слыл одним из первых праведников ордена розенкрейцеров.

Старейшины, замотанные по самые уши в пурпур, уселись на свои места и стали изучать гурьбу наставников, галдящую у их ног на нижнем балконе.

— Братья, наставники! — Сизиф сделал жест рукой и все присутствующие разом замолчали, — Мы собрались здесь, чтобы обсудить положение дел. Как известно активность Акведука в странах БРИК поражает своим размахом. Развивающаяся экономика — настоящий подарок для наших злейших врагов, война с которыми продолжается со времен возникновения католицизма. С божьей помощью нам удавалось отстоять основы добра нашего мира, но сейчас обстановка ухудшилась. Новые возможности современности предоставляют огромное количество сфер под влияние Акведука, и речь идет не только о поддержке терроризма. Враг ведет активную экспансию в сферу развлечений, культуры и государственное устройство разных стран. Наша миссия усложнилась…

Все браться розенкрейцеры согласно закивали головами, выглядели они при этом особенно озабоченными.