Щит судьбы - Дрейк Дэвид Аллен - Страница 29
- Предыдущая
- 29/118
- Следующая
Агафий смотрел на него с восхищением, но ничего не сказал. Он повел полководца к парусиновому навесу, установленному поблизости. Большинство офицеров низшего звена последовали за ними большой толпой. Только немногие остались там, где стояли, преданно взвалив на себя новые обязанности: внимательно следить за угрюмыми телохранителями полководца, которым нельзя доверять. Через несколько секунд появились амфоры, и вино разлили по кубкам. Через две минуты Велисарий уже удобно расположился в тени навеса. Не менее трех дюжин офицеров низшего звена из гарнизона Константинополя составили его аудиторию. Мужчины сидели очень плотно, стараясь все разместиться в тени.
Совещание, организованное спонтанно, имело привкус вечернего разговора.
— Хорошо, — мило сказал Велисарий после того, как осушил кубок, — я объясню, чего хочу. Затем вы скажете мне, чего вы хотите. Потом мы посмотрим, сможем ли договориться.
Он быстро осмотрел собравшихся перед тем, как остановить взгляд на Агафий.
— Я хочу, чтобы с нарушением порядка во время движения армии было покончено. Вы и ваши подчиненные могут ворчать и высказывать недовольство столько, сколько пожелают, но только сохраняя порядок построения. По крайней мере, приближаясь к нему,
Он поднял кубок. Декарх тут же снова наполнил его.
— Я понимаю: вы непривычны к таким условиям, непривычны к пустыне и вам давно не приходилось участвовать в подобных маршах. Но у вас было достаточно времени, чтобы привыкнуть. Вы же не слабаки, черт побери! У вас было уже два месяца, чтобы прийти в форму. Я на самом деле не думаю, что вам уж так тяжело дается этот переход. Просто вы привыкли выражать недовольство.
Он сделал паузу, чтобы отпить вина, и все время не сводил глаз с Агафия. Новый хилиарх сделал глубокий вдох. На мгновение уставился на простиравшуюся за навесом голую пустыню.
Один из младших офицеров за его спиной попытался что-то сказать — судя по тону, возразить, но Агафий прервал его.
— Заткнись, Павел, — проворчал он. — По правде говоря, мне и самому это надоело.
Его взгляд вернулся к Велисарию. Он кивнул.
— Хорошо, полководец. Я прослежу за этим. Что еще?
— Я хочу, чтобы в ваши ряды влилось несколько подразделений из сирийской армии. Легкая конница, — он хитровато улыбнулся. — Считайте их советниками. Часть проблемы заключается в том, что у вас нет опыта передвижений по пустыне, а вы были слишком надменны, чтобы кого-либо слушать.
Он показал на навес, натянутый над головой.
— Например, вам это долго не приходило в голову. Сообразили только неделю назад. До этого вы каждый вечер ставили обычные шатры и задыхались без дуновений даже легкого ветерка.
Агафий скорчил гримасу. Велисарий продолжал говорить.
— Есть сотня вещей, подобных этим навесам. Ваша самоуверенность, типичная для столичных жителей, только осложнила вам жизнь, а также вызвала недовольство в других подразделениях. Я хочу, чтобы это прекратилось. Я попрошу сирийцев прислать вам помощников. Большинство из них будут арабы, а они знают пустыню лучше кого-либо. Если вы станете правильно и уважительно к ним относиться, они вам очень помогут.
Агафий потер шею сзади.
— Согласен. Что еще?
Велисарий пожал плечами.
— То, что я ожидаю от всех своих подразделений. С этой минуты ты, Агафий, должен присутствовать на всех совещаниях командного состава. Приводи с собой своих трибунов. Если хочешь — нескольких гектонтархов. Но слишком много людей приводить не надо: я люблю, чтобы совещания проводились не большой толпой, а таким количеством народа, который может на самом деле совещаться и чего-то добиться. Я не склонен произносить речи. — Агафий скептически посмотрел на него.
— А еще что?
— Ничего, — Велисарий осушил кубок и опять протянул его. Его снова наполнили. — Твоя очередь.
Агафий раздраженно передернул плечами.
— А! — воскликнул он. Потом замолчал, на мгновение нахмурился, затем заговорил: — Дело вот в чем, полководец. Настоящая проблема — не марш и не пустыня. Как ты правильно заметил, мы к этому привыкли. Это… — он неуверенно пошевелил руками. — Это то, как нас вырвали из наших казарм, даже не предупредив за день, и отправили в этот чертов поход. В Месопотамию, черт побери, когда…
Он замолчал. Вместо него заговорил один из декархов, сидевших сзади:
— В то время, как все подразделения из благородных господ, черт их подери, остались дома, удобно устроившись в столице. Живут, как цари.
Велисарий расхохотался.
— Ну конечно! — воскликнул он. — Последние, кого бы я хотел видеть в своей армии, — это свора аристократов.
Он уныло покачал головой.
— Боже, вы только подумайте об этом! Ни один катафракт в тех подразделениях не может передвигаться без помощи двенадцати слуг и личных багажных повозок. Тогда я считал бы себя счастливым, если бы мы проходили по пять миль в день.
Он очень одобрительно посмотрел на солдат, пристроившихся вокруг него.
— Я сказал Ситтасу, что мне нужно самое лучшее боеспособное подразделение. Боеспособное! Мы очень жарко спорили с ним. Ссорились. Естественно, он пытался всучить мне самые бесполезные подразделения, которые способны только участвовать в парадах. Но я отказался. «Бойцы, — сказал я ему. — Бойцы, Ситтас. Никто другой мне не нужен».
Греки чуть-чуть выпятили грудь вперед. Подняли головы.
Велисарий осушил кубок. Протянул, чтобы его снова наполнили.
— Прекратите думать об этих подразделениях, об этих снобах, наслаждающихся жизнью в Константинополе. Не пройдет и года, как вы получите достаточно трофеев, чтобы смеяться над ними. Не говоря уже про славное имя и благодарность Рима.
Солдаты смотрели на него с готовностью. Глаза горели.
— Трофеи? — переспросил один. — Вы думаете? Мы слышали… — Он замолчал, Заговорил Агафий:
— Мы слышали, ты с неодобрением относишься к трофеям. — Глаза Велисария округлились,
— Где это вы такое услышали? Только не от сирийских солдат. Эти парни вернулись из Миндуса с таким количеством трофеев, что не знали, куда их девать. И вы, конечно, не могли слышать это от фракийских катафрактов.
Греки обменялись взглядами. Внезапно Кирилл расхохотался.
— Мы слышали это от других гарнизонов. В Константинополе. Они говорили: Велисарий очень сурово относится к тем, кто хочет наслаждаться сбором богатств во время кампании.
Улыбка исчезла с лица Велисария.
— Это не трофеи. Это грабеж. Они правильно вам сказали. Я не терплю грабежа местного населения во время похода.
Он очень сильно нахмурился.
— Я не потерплю грабежа и насилия в отношении местного населения. И не потерплю неподчинения. Я никогда этого не допускал и не потерплю в дальнейшем. Не сомневайтесь в этом. Наказание за грабеж в моей армии — пятьдесят ударов кнутом. Того, кто насилует и убивает, я казню. В случае второго нарушения в том же подразделении командующий этим подразделением сам ложится под кнут. Или его вешают.
Он осушил кубок. И снова протянул его. Кубок тут же наполнили. Он его осушил. Снова протянул. Солдаты внимательно смотрели на кубок и на полководца. Всем казалось, что вино на него никак не действует. Несмотря на выпитое при них количество.
— Не сомневайтесь, — тихо, но очень твердо сказал Велисарий. — Если вы не можете жить по этим правилам…
Он кивнул в сторону дороги на Константинополь.
— …то вам лучше сразу же отправиться за этой пятеркой в ваши уютные казармы в Константинополе.
Он снова осушил кубок. И протянул. Пока кубок наполняли, Велисарий небрежно заметил:
— Благородные господа из Константинополя не все правильно поняли, поскольку эти высокомерные аристократы на самом деле не знают, что такое кампания. Когда они последний раз участвовали в войне?
Собравшиеся рассмеялись.
— Кампания, друзья мои, — это когда вы отправляетесь для того, чтобы крушить врага. И делаете это. После того как с врагов покончено — а это называется: выиграть войну — трофеи не представляют проблемы. Но мы не говорим о воровстве. Воровство — это когда воин крадет серебряное блюдо в крестьянской хижине, — с упреком добавил он. — Единственное серебряное блюдо, которое есть у крестьянина. Если оно вообще у него есть. Или его куриц. Трофеи — это богатство империи, отдаваемое завоевателям. — Он поднял кубок и махнул им на восток.
- Предыдущая
- 29/118
- Следующая
