Майор Казанцев и Европейский Халифат(СИ) - Рясной Илья - Страница 49

И пробили. Часа через два пришел подтверждающий пакет. С материалами.

Действительно, был штурм магазина в Нюрнберге. Хасид погиб. И еще в пакете была фотография. Оплавленный кусок белого металла. Никак не узнать в нем изначальную форму. Но я знал, что это Золотая страница.

Ну что, Предмет Поиска перестал существовать. Я был уверен в этом на сто процентов. Вряд ли «Фрактал» заинтересует этот сплавленный кусок золота. Это уже не Предмет.

Как-то механически я перевел деньги на счет Рашада аль Ади. Обещания надо выполнять, даже данные троглодитам. Чтобы самому не стать троглодитом…

Боль меня терзала почти физическая. В моей странной карьере это был первый Предмет, который я не нашел. Точнее, почти нашел, но он уничтожен.

Ни одного пробоя за почти двадцать лет. И тут…

Поиск завершился провалом. И какой Поиск! Наверное, самый важный из всех, что был у меня и, может, во всей нашей организации. Судьбоносный для всего этого исколотого иглами жары и неопределенности мира.

Последствия утраты Предмета, являющегося камнем Фундамента? Их я даже представить не мог. Но, думаю, они будут просто чудовищные.

И кто виноват во всем? Старьевщик. Не досмотрел. Не дожал. Не докрутил.

Если со стороны посмотреть, так оставался другой Предмет – Лист Лета, на который нужно направить все силы. Но это не совсем так. Предмет один, а листа два. И если половина уничтожена, считай, уничтожено все.

Я сидел за столом в номере отеля и тупо смотрел перед собой. Мне было худо. Как будто в моей голове гудел трансформатор. Притом все сильнее и сильнее. И по телу растекалось онемение. И мысли становились все более отстраненные. И в глубине сознания металось недоумение – что же, черт возьми, со мной творится?

Это странное состояние - результат подавленности от неудачи? Нет. Я не красна девица, чтобы заламывать руки от нервного шока. Да, я получил сокрушительный удар. Но никто не гарантирует вечного успеха. Так что проиграл один бой. Встряхнул головой. И пошел дальше. Так поступают бойцы. И работа не закончена. Моя работа не кончается никогда и ни при каких обстоятельствах.

Что-то со мной происходило другое. Мир будто отдалялся. Как бы опять передо мной зияла пропасть, в которую так легко рухнуть. Мне было тесно в номере отеля.

Я вышел в коридор. Постучался в расположенный на этом же этаже номер Писателя. Тот сидел перед ноутбуком, что-то набивая в нем. Пишет. Творит. И ему хорошо. Почему-то это меня задело. Но я сдержал готовый выплеснуться на ни в чем не повинного союзника негатив и произнес негромко:

- Пойду, прогуляюсь. Мне надо проветриться.

- Что с тобой? – внимательно взглянув на меня, забеспокоился Писатель. - На тебе лица нет.

- Потеря лица – худшее наказание судьбы, - горько усмехнулся я, не втягиваясь в дискуссию, на которые он всегда был готов, как настоящий пионер.

- Не забудь, через час мы идем на конкурс масок, - сказал Писатель.

Он с нетерпением ждал этого удивительного мероприятия и прямо заявил, что без него из Венеции уедет только под дулом пистолета.

- Сходишь один, - сказал я.

Писатель озадаченно пожал плечами. И нахмурился:

- Как скажешь. Толя, если что надо…

- Не надо ничего!

Улица ходила ходуном подо мной, как палуба попавшего в шторм корабля. Онемевшие ноги держали с трудом. Куда идти – я не знал. И просто шел вперед.

В результате с размаху влетел в закрутивший, завороживший карнавал, где перемешаны эпохи, лица, маски, чувства, все вертится быстрее и быстрее, завлекая разум в магический водоворот.

Я бесцельно шатался по городу, так и не в состоянии собраться ни с чувствами, ни с мыслями. И ноги сами принесли меня к открытию конкурса масок на Сан Марко.

Толкотня там была, как в московском метро в час пик. Буйство костюмов и масок. Участвовавшие в конкурсе чопорные дамы и господа из прошлых веков, слепки с картинок давно ушедших времен, с достоинством двигались внутри коридора, своими металлическими ограждениями отделявшего их от беспокойной толпы. Графы, графини, капиталисты в цилиндрах и фраках, древнеримские легионеры. Всех можно увидеть здесь.

Какое-то странное ощущение у меня было – привлекательной яркости всего этого действа и вместе с тем жуткой поверхностности. На дворе двадцать первый век – это странное время обесценивания изначальных смыслов. Превращения их в красивую картинку.

Вот важно вышагивает аристократ со шпагой. Красивая картинка. Но шпага тупая, и никого не проткнёт никогда. Также как и чумной доктор в маске с длинным клювом не склонится трагично и обреченно над бездвижными телами в полностью вымершем от чёрной смерти квартале. Не пошлёт купец свой корабль на далёкие острова за ходовым товаром. И маска Казановы уже не скрывает пламенного сердцееда, упорно карабкающегося на балкон и старающегося не быть узнанным соотечественниками во избежание конфликтов, дуэлей и гибели. Смертельный смысл кипения крови и чувств, былых страхов и побед сокрыт в веках. Остались одни картинки.

Современные люди, опутанные обязательствами, долгами, паспортами и кредитными историями, никогда не смогут нутром ощутить этих реалий прошлых великих и ужасных веков. Они наслаждаются картинкой. И сами создают эти картинки.

Но все равно, проваливаясь в этот калейдоскоп, нет-нет, да ощутишь веяния прошлого – холодные, величественные и мощные.

Этот ветерок прошлого прошелестел и исчез. И опять - веселье, балаган. Притом густо напичканный чужими картинками – тут и принцесса Лея с Дарт Вейдером, и Чужой – это как бы конвергенция с «Великой культуры всея США и окрестностей». Забавные, но совершенно чуждые элементы Карнавала. Однако молодежи нравится – они выросли на Железных человеках и Капитанах Америка.

Толпа взорвалась восторженными криками. Ровно в восемнадцать часов по тросу над площадью Сан Марко с колокольни порхнула белая фигурка Ангела – это была победительница конкурса красоты прошлого карнавала. Она двигалась к величественному собору, украшенному квадригой бронзовых коней, украденных из поверженного крестоносцами Константинополя.

Меня обтекали люди. Толкали. Извинялись. Я что-то отвечал. И пребывал в каком-то деятельном трансе. Маски. Лица. Круговерть.

Я выбрался с площади Сан Марко и углубился в переулки Венеции. Там тоже кружились костюмы и маски.

Я остановился на площади Святого Иоанна и Павла, известной старинной базиликой с тем же названием. Застыл около знаменитой бронзовой конной статуи кондотьеру Коллеони, где всегда фотографируются толпы туристов. Поднял голову и посмотрел вверх.

Над городом тревожно кружили огромные стаи птиц - тучами, приобретая какие-то странные геометрические фигуры, в которых, возможно был смысл. Во всем есть смысл. Просто наш разум, закованный в кандалы материальной реальности, не способен его уловить. Или способен?

Все плыло перед глазами, и казалось, вот-вот мне откроются законы этой круговерти. Но они ускользали.

В полуобморочном, полубредовом состоянии я проваливался все глубже. Свет в моих глазах начал меркнуть. Сознание наполнял до боли родной и мучительно чуждый серебристый туман. Мой старый спутник. Но только где именно мы сталкивались с ним? Где-то. Сейчас эту мысль не удержать. Сознание уплывало.

Я сжал кулаки и закусил губу до боли. Не помогло. Ноги подкосились, и я рухнул на колено.

Последним усилием воли я попытался вынырнуть из этого состояния.

И не успел.

На меня обрушилась тьма…

Возвращение было резким и болезненным.

Моя рука утонула в луже на брусчатке. Моросил мелкий дождь. Откуда, черт возьми, дождь в прокаленном солнцем и давно не знавшем осадков городе?!

- Вам плохо? – чьи-то сильные руки помогли мне подняться.

- Спасибо, - поблагодарил я доброго самаритянина, пришедшего мне на помощь.