Майор Казанцев и Европейский Халифат(СИ) - Рясной Илья - Страница 47

Вообще, игры масок – это по-нашему. Это то, в чем во многом и состоит моя жизнь. Играть разные роли, нацеплять разные маски. А теперь и примерять разные миры. И в глубинной сути своей всегда оставаться Старьевщиком!

Вечером мы примостились за уличным столиком ресторанчика на площади Сан Марко. Здесь шла подготовка к долгожданному конкурсу на лучшую маску. Работяги сноровисто сколачивались трибуны и помост. В этом году обещали грандиозное зрелище.

Перед нами стояла бутылка сухого вина. Писатель сегодня усиленно напивался. Его одолело мрачное состояние духа, перемежаемое с деланным воодушевлением. Он тоже ощущал, что цель близка. Это его и радовало, и пугало. И он решил залить эти терзания хорошим вином.

На меня алкоголь действует ослаблено. И я всегда останавливаюсь, когда опьянение начинает угрожать самоконтролю и контролю пространства. Да и таблетки у меня есть, чтобы быстро прочистить затуманенную голову. Говорят, их еще НКВД использовал, поскольку по долгу службы секретные сотрудники обязаны были напиваться с объектами разработок и выведывать у них тайны заговоров и шпионажа. С того времени фармацевтика ушла далеко вперед.

Бокал-другой, или даже бутылочку, пропустить я сегодня был рад. Меня тоже терзал синдром последних ста метров на марафонском забеге. Лента близка, и надо дотянуться до нее еще, и не дать дотянуться другим раньше.

Уговаривали мы уже третью бутылку, и официант на нас нарадоваться не мог. Три огнетушителя коллекционного вина за вечер – таких клиентов не часто встретишь.

Над площадью заискрился салют. Метались ряженые. Пели трубадуры.

- Анатолий, ты отличный мужик, - всхлипнул Писатель, демонстрируя, что незаметно подобрался очередной этап опьянения – братание.

- Я в курсе, - куда более трезво ответил я.

- Ты мне как брат, - ну понятно, как и следовало ожидать. – Хоть ты и не веришь в Атлантиду. И это твой главный недостаток.

- Правда, главный? – недоверчиво осведомился я.

- Главный. Верить в очевидное надо. Скептики гордятся всего лишь своим тупым упрямством… В общем, ты мне друг, брат и соратник. Только вот один вопросец меня как-то скребет и скребет, как мышь в углу.

- И какой? – полюбопытствовал я.

- Ты кто? - он вперился в меня неожиданно прояснившимся взором.

- Я-то? Толя я. Твой друг и брат.

- Уел, молодец, - погрозил пальцем Писатель. – Тогда спросим вопросом из фильмов по вашей профессии: на кого ты работаешь?

- Корочку видел? – я демонстративно зевнул. - На наше родное государство и его спецслужбу.

- Да ничего подобного! Для оперативника ФСБ ты слишком свободно держишься. Знавал я многих оперов. Чаще публика напыжившаяся, надутая от собственной значимости, но на самом деле, как зверь в загоне, огороженная частоколом инструкций, законов. Они пуганые. А ты совершенно не пуганый.

- Ну почему же, - не согласился я. – Еще какой пуганый.

- Да ладно тебе прибедняться. Для тебя правил нет. Ну что такое это правило для тебя, Анатолий? Тьфу, и растереть. Надо стрелять – ты стреляешь. Надо лебезить – ты лебезишь. Под твоей венецианской маской куда более крепкая и монументальная маска.

- Есть у меня правила, - заверил я. - Только это немножко другие правила и не всем понятные.

- И слишком большие возможности в руках одного человека… Ну и кто же ты тогда?

- Если я скажу, что из команды по спасению человечества, ты поверишь? – хмыкнул я.

- Думаю, уже поверил, - вполне серьезно произнес он.

Я пригубил еще вина. Потребовал у официанта себе самого крепкого кофе для прочистки мозгов. А Писателю - ведро его любимого капучино.

- Как думаешь, Ива долго будет морочить нам голову? – перевел я ставший опасным разговор.

- Она не морочит голову, Анатолий. Уверен, ей пока просто нечего нам сказать.

- Ну как тут не напиться, - хмыкнул я. - Все тянется и тянется эта история. Как резина.

Смартфон Писателя, лежавший перед ним, неожиданно зазвенел и запрыгал. На экране появилась фотография Ивы.

- На громкую связь, - потребовал я.

Писатель кивнул и послушно нажал на кнопку.

- Ивочка, здравствуй, золотко, - заворковал он почти трезво.

- Привет, бриллиантовый мой, - послышался на этот раз не строгий, а даже как-то игривый голос Ивы. - Что делаешь? Наслаждаешься Карнавалом, как я слышу?

- Ну что ты. Больше тревожусь по поводу сделки. Хотелось бы немножко обогатить тебя. Чтобы ты выглядела еще лучше, хотя это и кажется невозможным.

- Завтра, где-то в одиннадцать часов, все будет определено. И мы детально распишем завершающий этап нашего скромного предприятия.

- Ну, вот и отлично. Прям от сердца отлегло! – воскликнул Писатель.

- Жди вестей, - с этими словами Ива отключила контакт…

Мы завтракали в ресторане отеля. Писатель был с приличного опоя, все постанывал и жаловался, что хочет умереть, дабы не испытывать жестокие телесные муки. Мне стало его жалко, и я поделился с ним чудо-таблеткой.

Через десять минут его голова прояснилась, и он изрек:

- Ты кудесник, Анатолий! Ты спас меня от полной деструкции!

Позавтракав, мы поднялись в мой номер, где он устроился на диване. И стал каждую минуту пялиться на часы.

- Так, уже без десяти одиннадцать. Ива, звони... Звони, Ива, - заклинал он.

- Если только не забудет, - хмыкнул я.

- Не забудет. Она пунктуальна до зеленой тоски. Если что-то обещала, то сделает это секунда в секунду, - заявил Писатель.

Есть у человека такая дурацкая привычка. Когда чего-то сильно ждешь, то начинаешь торопить время. Молишь: «ну летите часы и сутки. Быстрее. Стремительнее! Сливайтесь недели в дни, а дни в часы! Приближайте итог!» Это неправильно. Человек не имеет право торопить время. Потому что время дано человеку с какой-то высшей целью. И его надо переживать и смаковать, а не торопить и отбрасывать. Время – наше главное богатство.

Но я все же торопил время. Мечтал приблизить тот момент, когда позвонит Ива. Сегодня должно все решиться. В этом я был уверен.

Стрелки ползли к одиннадцати. Напряжение нарастало. Так всегда бывает, когда к концу подходит какой-то этап. Сейчас позвонит Ива. И все изменится. В лучшую или худшую сторону – другой вопрос. Но все пойдут другим путем. И мы туда же…

Только часы показали одиннадцать, мой телефон заиграл итальянскую мелодию, закольцованную на Иве.

- Доброе утро, Ива, - сказал я, тревожно рассматривая возникшее на экране ее осунувшееся лицо.

- Доброе? – кисло усмехнулась она.

У меня от нехороших предчувствий тесно сжалось сердце, и я спросил:

- Вы спешите сообщить нам хорошие новости?

Ива подобралась и официально отбарабанила, будто зачитывала текст на собрании огородного товарищества:

- К сожалению, мы не можем выполнить ранее достигнутую договоренность.

- Вы уверены? – прищурился я недобро.

- К сожалению, полностью уверена.

- Если вещь перекупили, то ваше поведение определенно находится за гранью деловой этики, - пытаясь сдержать накатившую злость вместе с подбирающимся отчаяньем, произнес я.

- Это произошло по независящим от нас обстоятельствам, - отозвалась Ива. - Партнеры нас подвели.

- Где вещь?! – не выдержав, прикрикнул я.

- Возможно, что указанный раритет утрачен совсем. Потерян или уничтожен… Вы же понимаете, что разрыв такой сделки для нашей фирмы и для меня лично большой удар. И мы бы сделали все, чтобы довести ее до конца. Но обстоятельства выше желаний. Так бывает.

По ее тону ощущалось, что она вполне искренна. Еще бы! Не каждый день мимо тебя пролетает со свистом такая сумма, часть из которой должна была осесть на твоем счету. У нее, как и у меня, фрустрация, стресс рухнувшей надежды.

- Тогда я заплачу вам за информацию, которая позволит найти концы этой вещи, - продолжал давить я, пытаясь уцепиться хоть за что-то.

- Боюсь, и тут я ничем не могу вам помочь, - вздохнула Ива. - Мы утратили контроль.