Повелитель Островов - Дрейк Дэвид Аллен - Страница 25

• Предыдущая
• 25/151
• Следующая

Азера сжала поручни — как раз там, где был заменен кусочек. Солнце и морская соль еще не успели выбелить дерево в этом месте.

Хорошо, поднимайся на борт, — решила она. — И поживей!

Шарина зашагала к сходням, сжимая в кулаке край одежды отшельника. За ними последовали Медер и двое из Кровавых Орлов — последние оставшиеся пассажиры.

Шарина услышала голос колдуна:

— Что за странное шествие! Откуда ты явился, крестьянин?

И ответ Ноннуса:

— Я побывал во многих местах, мой юный друг. И если тебе повезет, ты никогда не окажешься там!

Кашел держался на расстоянии от остальных зрителей, на южной кромке волнолома, где каменные плиты переходят в траву и береговую гальку. Он тоже смотрел, как команда триремы готовится к отплытию, и плакал.

Все пассажиры были уже на борту. Моряки укрепили на нижней палубе мачту, приколотив ее клиньями к килю, но реи еще отсутствовали. Они скупили все полотно, какое нашлось в Барке, дабы сшить парус взамен того, что изодрал шторм. Правда, использовать главный парус можно было только в хорошую погоду, потому что соответствующие такелаж и рангоут23 отсутствовали и сохранялась угроза переворачивания длинного узкого судна при сильном лобовом ветре. Поэтому в бурные дни предполагалось поднимать на носу маленький треугольный парус в помощь работающим гребцам.

Гаррик шел по кромке волнолома, направляясь к другу. Поймав взгляд Кашела, он улыбнулся и замахал ему рукой.

Тот махнул в ответ и поспешил утереть слезы тыльной стороной руки. Вообще-то сейчас ему не хотелось никого видеть, поэтому он и встал здесь, в сторонке. Однако Кашел понимал, что убегая от друга, будет выглядеть достаточно глупо.

Капитан на корабле скомандовал: «Товьсь!», и ветер донес его голос до берега, трансформировав почти в птичий крик. По команде сотня моряков, все еще находившихся в воде, взялась за корпус судна и гребную платформу.

Барабанщик, сидевший на корме, поджав под себя ноги, начал отбивать ритм по обрубку пустотелого бревна: обычный обтянутый кожей барабан слишком быстро приходил в негодность в пропитанной влагой атмосфере корабля. Моряки принялись толкать трирему от берега, помогая себе ритмичными вскриками. Прибой закипал белой пеной вокруг их колен.

— Прошедшие дни все перепутали в моей голове, — пожаловался Гаррик, подойдя поближе. — Мне кажется: все это происходит не с нами.

— Хорошо бы, — вздохнул Кашел. Глаза юноши снова наполнились слезами, он ничего не мог с этим поделать.

Офицеры, стоя в воде позади матросов, отдавали команды. Прилив уже миновал свой пик, но сложностей с выходом триремы в открытое море не предвиделось. Нос корабля уже освободился, корма мерно колыхалась с каждым толчком. Обшивка днища была черной от смолы, предохраняющей дерево от морской воды.

Остановившись рядом с другом, Гаррик снова обернулся к триреме. Кашел воспользовался моментом, чтобы быстро смахнуть слезы. Хоть и знал: это поможет ненадолго.

Тридцать весел застыли в готовности на носу судна. Один из офицеров стоял тут же, наклонившись вперед и высматривая особо высокие волны, способные приподнять и отбросить корабль обратно на берег. Кашел не был моряком, но как каждый прибрежный житель, знал и уважал опасную силу морской стихии.

Утреннее солнце играло на ярко-красной поверхности верхней части триремы — она казалась огненной полоской на морской глади. Глаз, нарисованный на носу судна, словно бы блестел и подмигивал от оседавшей водяной пыли. Гаррик, наверное, тоже обратил на него внимание, потому что сказал:

— Капитан объяснил мне: этот глаз не для того, чтобы корабль высматривал свой путь, а для отпугивания морских чудовищ.

Из отверстий в корпусе триремы показалась еще дюжина весел. Теперь корабль был почти на плаву. Носовые весла заработали, стараясь удержать его на месте, пока матросы в воде, ухватившись за задние весла, карабкались на борт. После этого ритм барабанного боя изменился.

Группа аристократов вместе со своим эскортом сгрудилась перед мачтой, где они меньше всего мешали команде и гребцам, суетившимся в кормовой части судна. Среди них четко выделялась фигура высокой светловолосой девушки, кутавшейся в зимний плащ.

— Прощай, Шарина! — кричал Гаррик, маша обеими руками над головой. — Счастливого пути!

Он обернулся к Кашелу и произнес:

— Не могу поверить, что Шарина уезжает. Кажется, все это происходит в каком-то другом мире.

Кашел не мог больше сдерживаться и начал рыдать в открытую. Он медленно опустился на колени, как падает бык, пораженный ножом в самое сердце. Пальцы юноши судорожно сомкнулись на посохе, только это удержало его от падения ничком.

— Кашел? — испугался Гаррик. — Кашел?

— Оставь меня одного, ладно? — прорычал юноша сквозь слезы. — О Дузи, я так люблю ее! Так люблю!

— Ты любишь Шарину? — потрясенно повторил Гаррик, и Кашел уловил недоверие в голосе друга. — А она знает об этом?

— Нет, никто не знает, — ответил тот. Как ни странно, ему стало легче: боль, высказанная вслух, слегка отступила от сердца. — Даже моя сестра…

Хотя как раз в этом Кашел не был уверен. Иногда Илна читала мысли раньше, чем они успевали сформироваться в его голове.

Он поднялся на ноги. Слезы все еще застилали глаза, но, по крайней мере нервная дрожь улеглась. Он снова, похоже, теперь уже в последний раз, протер глаза.

Гаррик деликатно старался не смотреть в его сторону.

— Со мной все в порядке, — пробормотал Кашел, искренне надеясь, что так оно и есть. Холодная пустота пришла на смену бурным эмоциям.

Корабль почти удалился от берега. Весла теперь работали вовсю. Они по очереди поднимались и опускались, наводя на мысль о движущейся сороконожке. Использовалось всего два ряда весел, так как остальные вышли из строя во время шторма, а восстановить их в Барке оказалось невозможно.

— Я и не предполагал, что люди могут испытывать подобные чувства… — задумчиво произнес Гаррик. Он молча шевелил губами, пытаясь подобрать подходящие слова. В конце концов отчаялся и махнул рукой.

— Как в твоих поэмах, да? — горько подсказал Кашел. — Может, в этом моя беда — я наслушался твоих стихов. А любовь просто непрошеная гостья. Она не для таких, как я.

Население Барки было слишком мало, а жизнь слишком на виду, чтобы дети вырастали, ничего не ведая об отношениях между мужчинами и женщинами. Когда какая-нибудь парочка ссорилась, вся деревня слышала, что они кричали друг другу. Жены, как кошки, вцеплялись в волосы соперницам. Мужчины до полусмерти дубасили конкурентов на грязных сельских дворах.

Но ничего удивительного здесь не было. Соседям случалось также ссориться из-за границ владений или пропавших овец. Гнев считался естественным проявлением чувств. Та же пустота, что заполнила Кашела после отъезда Шарины, напоминала разъедавшую душу проказу.

— Ну послушай, она же вернется обратно, — говорил Гаррик, стараясь сохранять бодрый тон. — Знаешь, в последние дни я чувствовал себя довольно странно. Вначале даже думал: это из-за яда морских демонов…

Он слегка похлопал себя по больному колену. Рана уже почти затянулась, хотя рубец еще оставался.

— …но теперь я боюсь: может, это какая-то лихорадка, и ты тоже подцепил ее?

— Она больше не вернется, — ровным голосом произнес Кашел. Он освободился от печали, взамен нее осталась опустошенность. — И я тоже уеду, Гаррик. Я просто не смогу остаться. Здесь все до конца моих дней будет напоминать о Шарине и ее бегстве.

— Уедешь? — переспросил Гаррик. — Но куда? Послушай, я не понимаю, почему бы Шарине не вернуться обратно. За последние дни столько всего произошло, у нас мозги совершенно сдвинулись. Думаю, дело именно в этом. Постепенно все наладится и встанет на свои места.

— Понятия не имею, куда я поеду и когда, — говорил, будто не слыша друга, Кашел. — Но точно знаю, что здесь не останусь.

• Предыдущая
• 25/151
• Следующая