Стрелок-4 (СИ) - Оченков Иван Валерьевич - Страница 21

Что такое лавка для городского человека? Все! Это деревенские могут проходить всю жизнь в домотканине и лаптях, есть то, что дала земля, а покупать разве что соль, да еще, быть может, раз в год красный платок у забредшего к ним офени для полюбившейся девки. А в городе, шалишь, брат! Нет у людей времени растить лен, драть лыко, да горбатиться в огороде. Какой ты ни есть, а надобны тебе и сапоги, и пиджак, и справный картуз. Продукты опять же. А потому приказчик в лавке, как ни крути, а персона!

А потому с простецами Прошка держался не теряя достоинства, разговаривал хоть и не через губу, а все же фасон держал. Нет, коли забредет к ним ненароком кто из благородных или купеческого звания, так Прохор перед ними мелким бесом рассыплется, чтобы угодить! Только не часто такое случалось. Чего им делать в лавке для простого люда?

— Прохор Кузьмич, почем ситец? — заискивающе спросила женщина с усталым от бесконечных забот лицом.

— По деньгам, тетка Марфа. Тридцать копеек за аршин.

— Это что же так дорого?!

— Потому что товар уж больно хорош. Глянь, какой рисунок? А цвет? Новая краска. Ни в жисть не выцветет.

— Вы прошлый раз тоже так говорили, а он после стирки и того, — осторожно возразила клиентка.

— Это оттого, что вы вальком дерете безо всякого понятия, — снисходительно пояснил глупой бабе всю глубину заблуждений приказчик. — Стирать надобно аккуратно, можно сказать ласково. Тогда и ткань будет служить долго и рисунок вовек не сойдет. Сколько отрезать-то?

— Кубыть три аршина, — вздохнула тетка Марфа, прикидывая финансовые потери.

— Заплатите сейчас?

— Да где уж. Вы, Прохор Кузьмич уж будьте любезны, запишите в тетрадочку. А мой как получит положенное, так сразу и рассчитаемся.

— Рассчитаетесь вы, как же, — сварливо отвечал Прошка, отмеряя ткань. — Небось опять запьет твой мужик и про долги не вспомнит!

Несчастная тетка Марфа, прекрасно понимая, что такая перспектива более чем возможна, возражать не посмела, но и отступать не стала. Потому как мужнина пьянка это одно, а новые рубашки детям справить надо!

В этот момент внутрь лавки вошла девушка, при виде которой сердце приказчика затрепетало.

— Здравствуйте, Степанида Акимовна, — вежливо поприветствовал он новую посетительницу, — давненько вы к нам не захаживали.

Ответом ему было ледяное молчание. Решив, что нежданная гостья не хочет говорить при посторонних, Прохор бросился выпроваживать клиентку.

— Ладно уж, тетка Марфа, — сунул он ей отрез ткани. — Запишу тебя в тетрадочку. Ступай с богом.

— Мне бы еще спичек и мыла, — попыталась задержаться навострившая уши женщина, но не тут-то было.

— Ступай, говорю, — прошипел приказчик, — не дам в долг более ничего!

— А вот…

— Вали отсюда!

— Ладно-ладно, — засобиралась женщина, с жадным любопытством поглядывая на все еще не проронившую ни слова девушку. — Иду ужо!

— Что желаете, Степанида Акимовна? — завертелся вьюном Прохор, с вожделением поглядывая на Стешу. — Сукно жаккардовое имеется, ситчики веселенькие, а то может, платок шелковый пожелаете? Только скажите, сей момент ваше станет!

— Семка в больнице лежит, — бесцветным голосом проронила, наконец, девушка.

— Чего? — не понял сначала приказчик.

— Фельдшер сказывает, что помрет…

— Ишь ты, — почти искренне огорчился сообразивший в чем дело Прошка. — Видит бог, не хотел я такого.

— А что ты хотел?

— Поучить маленько, — пожал плечами парень, прикидывая про себя, не будет ли ему неприятностей за побои и кого надо первым делом умаслить в полиции, чтобы делу ход не давали. — Чего этот сопляк надо мной насмехался?

— Поучить, значит? — переспросила Степанида и внезапно вытащила из-за пазухи большой револьвер.

— Ты чего? — округлил глаза никак не ожидавший такого поворота приказчик. — Не балуй, слышишь!

Ответом ему был громкий щелчок взводимого курка, показавшийся местному Казанове звоном погребального колокола. В другое время он может бросился вперед, да вырвал у девушки оружие, благо, силы имел немеряно, но теперь между ними стоял высокий прилавок, который враз не перескочишь.

— Караул! Убивают! — заверещала так никуда и не ушедшая до сих пор тетка Марфа, после чего рысью бросилась вон, прижимая к груди драгоценную мануфактуру.

— Молись! — кротко велела порядком струхнувшему приказчику Стеша.

— Не стреляй, — взвизгнул тот, шмыгнув под прилавок.

— Стеша, стой! — раздался от двери голос Будищева.

— Не останавливай меня, — глухо прошептала девушка. — Он Семена убил!

— Во-первых, не убил, — мягко возразил ей Дмитрий, — врач сказал, что ничего страшного с ним не случилось. До свадьбы заживет.

— Правда? — вспыхнула, обернувшись к нему Степанида.

— Еще какая, правда, — осторожно чтобы не напугать подвинулся к ней подпоручик. — А во-вторых, поверь, не стоит оно того. Уж я-то знаю…

Пока он так уговаривал девушку не наделать глупостей, прячущийся за прилавком Прохор заметил, что на него никто не обращает внимания, и решил действовать. Пробравшись на карачках под откидной столешницей, приказчик выскочил из своего укрытия и отпихнув в сторону никак не ожидавшую такого подвоха Стешу, завладел ее револьвером.

— Ишь, что удумала подстилка господская! — заорал он, ощутив в руке тяжесть оружия. — Вот я тебя в полицию сдам, хлебнешь на каторге с шила патоки!

— Что ты сказал, говнюк? — встал между ним и упавшей девушкой Будищев.

— Не подходи! — продолжал блажить почувствовавший себя героем Прошка. — Я про тебя слыхал, по тебе тоже тюрьма плачет!

— Да что ты говоришь? — криво усмехнулся моряк, прикидывая про себя сразу пристрелить мерзавца или сломать ему для начала пару конечностей.

— Да! Вы оба бандиты и социалисты! Думали, не догадаюсь? Шалишь, брат, я вас сразу раскусил! Ничего, сейчас полиция подоспеет…

— И что ты сделаешь? — поинтересовался Дмитрий.

— Всех вас сдам, скажу, вы меня грабить пришли с револьвером, вот!

— Положи ствол, придурок, пока я тебе его никуда не засунул!

— Ах ты! — вспыхнул приказчик от просквозившего в словах подпоручика презрения и нажал на спуск.

Мудреный механизм исправно сработал, курок щелкнул по шпендику и… ничего не случилось.

— Он что, незаряжатый? — растерянно спросил Прошка, с недоумением разглядывая оказавшееся бесполезным оружие.

— Ну почему же, не заряжен, — почти сочувственно улыбнулся Будищев. — Просто капсюля на место не вставлены.

— Вона как, — протянул приказчик и тут же согнулся от удара под дых.

— Слушай сюда, урод, — прошипел Дмитрий, вывернув приказчику руку, так что он и дернуться не мог. — За Семку я бы тебе просто ноги переломал, а вот если бы Стешу на каторгу из-за такого как ты дерьма отправили…

— Пустите, ваше благородие…

— Ты смотри, уже и благородием стал…

Примерно через четверть часа на месте происшествия появилась полиция, в лице городового Тихона Зыкина.

— Есть кто живой? — опасливо крикнул он в дверь, выставив перед собой саблю.

— Заходи не бойся, — с усмешкой отвечал ему Дмитрий, добавив про себя «выходи не плачь».

— Это что у вас тут приключилось? — округлил глаза страж порядка, увидев избитого и связанного Прохора и стоящего рядом с ним флотского офицера.

— Да вот, — пожал плечами подпоручик, — напал на защитника отечества, понимаешь!

— Прохор-то? — с явным недоверием в голосе протянул Тихон, неумело убирая клинок в ножны.

— И еще револьвером угрожал, — добавил Будищев.

— Каким таким револьвером? — еще больше удивился городовой, сам так и не сподобившийся приобрети себе огнестрел и обходившийся при охране порядка кулаками, лишь для самых буйных приберегая сабельные ножны. [2]

— А вот, — показал Дмитрий.

— Ишь ты, — подобрался старый служака. — Откуда только он у него взялся?

Услышав эти слова, приказчик встрепенулся и, с надеждой посмотрев на полицейского целым глазом, попытался что-то промычать, но со сломанной челюстью это было несколько несподручно.