Королева демонов - Дрейк Дэвид Аллен - Страница 51

• Предыдущая
• 51/124
• Следующая

— Боже, ну разве я не растяпа? — вопрошала она. И захихикала. Звучало все это фальшиво и напыщенно, совсем как истории дядюшки Катчина о его званых обедах у графа Ласкарга.

Захаг уставился на принцессу, потом перевел взгляд на Кэшела. Тот пожал плечами.

— Как бы то ни было, этот король велел Музире надраить все полы во дворце и кормил ее только лишь чечевицей с червями.

— О, чечевица с червями! — оживился Захаг. — Мясо прямо с гарниром.

— И лишь спустя целых семь лет, — продолжала Ария, не обращая внимания на комментарии примата, — король вызывал Музиру и перед всем народом велел ей поцеловать свои ноги, а потом публично высек ее кнутом. Потом он объявил ей, что все эти испытания проводились для того, чтобы выяснить, достойна ли она быть его невестой. Она прошла испытание, и он немедленно женился на ней и сделал ее королевой!

— Отвратительно! — заявил Кэшел. В деревушке Барка тоже были плохие мужья — пожалуй, они встречались чаще, чем хорошие, если послушать Илну — но описанный Арией пример просто невозможно себе представить.

Ария снова прибавил шагу.

— И знаете, что я думаю, мастер Кэшел, — обратилась она к юноше. — Вы ведь сами не король, верно? Вы просто его преданный слуга!

Кэшел прочистил горло.

— Я пастух, — ответил он. — И не знаюсь с королями, принцесса. Но как раз твоя мать — королева, или почти королева, в этом я уверен.

— Понятно, — изрекла девушка. — Не можете сказать. Хорошо, я тоже никому не буду говорить о своей догадке, пока время не придет.

— Она чокнулась, а? — пробормотал Захаг.

Но это даже к лучшему. Безумие Арии оказалось куда легче выносить, чем ее нормальное состояние.

Далеко впереди над вершинами высоких гор блеснуло солнце. Прошлой ночью Кэшелу показалось, что он видел в том направлении голубоватое сияние. Но было непонятно, насколько это далеко. В любом случае, они должны добраться, рано или поздно.

И он побрел дальше, проваливаясь и хлюпая на каждом шагу.

Рано или поздно. Это лучше, чем никогда.

Шарина точила пьюлский нож, а какая-то птичка знай себе заливалась в роще. Неутомимая певунья выводила свои рулады без устали и никогда не повторялась.

Шарина использовала для заточки кусок крепкого базальта. Сделает несколько размашистых движений, остановится, протрет лезвие куском мха. Странно, но ей казалось, что она слышит вовсе не птичье пение.

Хафт был тихой гаванью, а Барка — изолирована даже от небольших волнений и тревог, посещавших Каркозу. Жизнь в деревне не менялась столетиями. Люди рождались и умирали, а все оставалось по-старому.

А теперь Шарина вышла в большой мир, где все происходило иначе. И теперь о прошлом приходится забыть. А иначе можно и погибнуть — либо погибнут те, кого она любит и кто зависит от нее.

Она попалась на удочку самозванца, прикинувшегося Ноннусом и говорившего голосом Ноннуса. Оставила поиски Кэшела и отправилась следом за обманщиком.

Слезы наполнили глаза. «О, Госпожа, как же я одинока! Как я одинока!»

Вроде бы, ничего не изменилось, но девушка вдруг поняла: за ней кто-то наблюдает. Вряд ли от этого могла быть польза, но, по крайней мере, это отвлекло ее от бесполезных стенаний по прошлому.

Шарина встала, снова вытерла лезвие ножа и прошла мимо вырезанного ею надгробия с изображением Госпожи.

Тропу, ведущую к гнезду на дереве, устроенному Ханно, было не так-то легко отыскать, но охотник надломил несколько стеблей рододендронов. Оставшиеся кусты образовали своего рода туннель из темных ветвей с душистыми цветами. Они сплетались довольно плотно, но человеку все же было под силу пробраться внутрь.

Шарина нырнула в заросли. Она проползла через проход, потом нагнулась в поисках уголка, который устроила накануне перед сном. Те, кто следит за ней, будут вынуждены протискиваться в укрытие по одному, и первый же встретится с ее ножом…

Кто-то шел сзади.

Шарина резко обернулась. Она-то считала, сквозь эти кусты мало кто сможет пройти, но оказалось…

— Доброго утречка, молодая госпожа, — пробурчал Ханно. Он лежал животом на земле. — Я-то думал, что удивлю тебя, ведь ты не слушала, как я велел тебе забраться на дерево. Видно, я уже так привык к Мартышкам, что забыл, как поступают нормальные люди.

Шарине было невдомек, как такой великан сумел протиснуться сквозь узкий лаз, но огромное копье ему пришлось оставить снаружи. Правда, в руке у него был острый мясницкий нож.

— Я не знала, что это ты, — дрожащим голосом сообщила Шарина. — Я рада, что ты вернулся, Ханно.

Она попятилась к выходу на поляну. Охотник присоединился к ней. Листья даже не шуршали у него под ногами.

Ханно окинул взором могилы и надгробья и мрачно улыбнулся. Выглядел он точно так же, как и два дня назад, когда исчез, но теперь с ним было множество оружия из стали, помимо его собственного: узкое копье и двуручный топор — штука смертельно опасная. Его можно было еще и метать.

— Ансулю теперь не понадобится его оружие, — заявил Ханно со своим обычным жутковатым юмором, — но Мартышкам его тоже негоже оставлять.

Он швырнул наземь мешок из грубой ткани. Когда он уходил, мешка при нем не было. — А вот это явно больше не понадобится самим Мартышкам.

Шарина прикусила губу. Она догадывалась, что найдет в мешке, но все равно присела на корточки и открыла его. Кусок бугристой кожи, скорее всего, принадлежавшей какой-то рептилии. Он был свернут и скручен по углам, связанный сухожилиями.

Сухожилия явно человеческие.

— Я вижу, ты выкопала котелок из хижины, — между делом заметил Ханно. — Это хорошо, хотя, пожалуй, лучше будет для стерильности прокипятить это в маленьком котелке, который все еще в лодке.

Шарина отыскала пятигаллоновый бронзовый котел, немного сплющенный, но оставшийся целым, когда обрушилась крыша хижины. Она постучала изнутри деревянным молотком, чтобы выпрямить вмятины, наполнила котел водой и поставила на огонь.

Потом открыла мешок. В нем лежало тридцать пар клыков. Их корни были все еще в крови и останках плоти. Шарину тут же вырвало, и не от запаха, а от вида, хотя запах шел отвратительный.

— Они топали отсюда прямым путем, — сообщил охотник. — Никогда прежде не видел, чтобы Мартышки так вели себя. Они должны были разбежаться во все стороны.

Шарина вскочила.

— Они не Мартышки! — звонко крикнула она. — Это люди. Человеческие существа!

Ханно пожал плечами.

— Все верно, молодая госпожа, — пробурчал он. — Люди. Вот только они подожгли мой дом и убили моего напарника.

— Среди них были и дети! — кричала Шарина.

— И они тоже не материнским молоком питались, между прочим! — Ханно показал на клыки. — Младенцы были у матерей на руках, но у них я клыков не выдирал. Из них не вырастут Мартышки, которые станут наслаждаться вкусом человеческого мяса!

Шарина глубоко вздохнула и отвернулась. Она и сама не знала, кто из них прав. У нее своя правда, но она ведь не живет в джунглях.

А если бы тело было ее, а не Ансуля… Что бы тогда сделал Ханно с шайкой, убившей и съевшей ее?

Она отстегнула пояс с ножом и положила на землю. Подошла к надгробью с глазами, полными слез, присела на корточки.

— Госпожа, наставь меня на Путь Истинный. Прости меня за дурные поступки по отношению к другим и прости других за дурные поступки ради меня.

— Обычно я никогда не охочусь за клыками, — объяснял Ханно, и в голосе его звучало замешательство. — В Вэллисе на них хороший спрос, их продают серианам, а те используют клыки в медицине. Но я этим не занимаюсь. Только ради Ансуля. Я понял, что должен как-то отомстить за него. Может, повесить их возле его могилы?

— Нет, — отозвалась Шарина. Она встала и повернулась лицом к охотнику-великану. Слезы у нее высохли, и она вытерла лицо тыльной стороной ладони. — А может, повесить — тебе самому решать, как почтить память друга. Но тогда убери отсюда изображение Госпожи. Это не лучшее соседство для подобных вещей.

• Предыдущая
• 51/124
• Следующая