Малакай и я (ЛП) - МакЭвой Дж. ДЖ. - Страница 2

— Мечтать не вредно. — Рассмеялся дедушка, прежде чем продолжить. — Ли-Мей, дизайн играет важную роль. Все от обложки до заголовков страниц должно быть выполнено в восточном стиле. Эстер, реклама, реклама, реклама. Я хочу, чтобы хайп вокруг этой книги был не меньше, чем вокруг второго пришествия.

Я кивнула, стараясь не съеживаться от того, что мой дедушка только что использовал слово «хайп».

— Как скоро начинать рекламную кампанию? Я действительно думаю, что мы должны начать за неделю до Дня Святого Валентина.

— Хм... почему? — Он посмотрел на меня, поглаживая бороду.

— Половина читателей хочет ко Дню Святого Валентина чего-нибудь милого и нежного. Так что, они могут купить книгу и прочесть ее позже. Через неделю после Дня Святого Валентина людей уже мутит от всего розового или красного, их больше тянет к мистике и триллерам. Но в неделю «до» мы заполучим тех, кто в восторге от романтики. Они хотят душераздирающих историй, к тому же привлечем и тех, кто отмечает День Одиноких...

— День кого?

— Одиноких людей, которые не смогли найти себе кого-нибудь, кто купит им шоколадные конфеты и скажет, что они прекрасны. Поэтому они остаются дома, пьют вино и слушают, как их старомодная мама-китаянка ноет о том, что другие матери рассылают свадебные приглашения своих дочерей, в то время как вы только и можете, что говорить о работе... — Ли-Мей занесло, и мне пришлось пнуть ее по ноге.

— В любом случае, я считаю это прекрасной идеей. Что насчет продаж? — обратилась я к Говарду.

— Шесть месяцев — это немного, но, думаю, мы справимся с этим, — ответил он и внимательно посмотрел на меня, слегка улыбаясь. — Но в плане маркетинга и продвижения за границей этого может быть маловато. Я знаю, насколько вы дотошны с этим автором.

— Понятно, — кивнула я. — Я начну сегодня же, если тебя все устраивает.

Дедушка поджал губы, а потом сказал:

— Хорошо, но обязательно согласуй все с Шеннон, маркетинг — это ее отдел, не твой. Она должна быть в курсе дел, пусть даже ее сейчас здесь нет.

Я хотела напомнить ему, что поскольку я прихожусь ему внучкой — а значит и наследницей издательства «Пенокси» — я технически работаю во всех отделах, как и он. Но я просто отсалютовала ему двумя пальцами.

— Да, сэр. Я знаю.

— Хорошо. Выкладывайте их. — Он постучал по стеклу стола перед собой.

Поднявшись, мы положили наши копии рукописи на стол и только тогда взяли мобильные телефоны и планшеты из центра стола.

Причина, по которой нас было только четверо (пятеро, если считать Шеннон Келли, которая сейчас находилась в декретном отпуске) состояла в том, что в прошлом году неопубликованный роман Малакая Лорда был слит в сеть. Мой дедушка, Альфред Бенджамин Ноэль, был спокойным простым человеком. Он любил рыбачить, слушать старые пластинки, читать у озера, и за все мои двадцать два года я ни разу не слышала, чтобы он нецензурно выражался. Но в тот день, запиши мы его речь, по количеству запикиваний дедушка обставил бы любого рэпера. И вот, после этого инцидента, он ввел новый протокол, согласно которому каждый крупный автор получал определенную группу, состоящую из одного работника из каждого отдела. Рукописную копию каждый читал в конференц-зале единожды, за исключением работы с редактированием или переводом.

— Ли-Мэй Чжоу!

Она подскочила на месте от неожиданности и споткнулась о стул, когда мой дедушка назвал ее по имени. Ее карие глаза расширились, потому что никто, кроме родителей и бабушки, никогда не называл ее полное имя, не говоря уже о том, чтобы выкрикивать, как он.

— Сэр…

Он хмыкнул про себя, ухмыляясь, как старый кот.

— Вам нравится работать здесь?

— Да... в смысле... Да, сэр, — она стояла прямо и говорила очень серьезно.

— Тогда не беспокойтесь из-за своей матери. Просто почаще напоминайте ей, что вы счастливы. Я уверен, где-то есть везунчик, которого вы осчастливите.

— Спасибо, сэр. — Она, должно быть, перешла в режим по умолчанию, услышав свое полное имя, потому что даже уважительно поклонилась ему, прежде чем потянуться на выход. Говард придержал для меня дверь, но я покачала головой, и он перевел взгляд на моего дедушку и понял намек, чтобы уйти.

— О, дедушка, ты такой милый, — поддразнила я, подскочив к нему.

— Ты либо чего-то хочешь, либо что-то натворила. — Он скрестил руки в ожидании. — Выкладывай.

— Почему ты не мил со мной? Ты же понимаешь, что это я буду заботиться о тебе, когда ты станешь старым?

— Я уже старый. — Нахмурился он, когда я откинулась на спинку сиденья.

— Пфф... Ты не выглядишь старше семидесяти пяти, — отмахнулась я от него.

— Я и не должен! Мне семьдесят три!

То, как быстро он сорвался, развеселило меня. Он нахмурился, а потом тоже рассмеялся.

— Видишь, ты просто меня не любишь, — наклонилась я, усмехаясь.

— Что тебе нужно, Эстер? — Мне ничего не было нужно, но я не знала, как сказать ему об этом. — Что бы это ни было, ты можешь сказать мне... если только ты не думаешь переехать к этому парню.

Я застыла, уставившись на него, пока он убирал рукописи в свою сумку.

— Ты знал?

— Все знают, ведь он постоянно строит тебе глазки. Это настолько очевидно, что меня даже оскорбляет, что ты думала, будто я настолько глуп, что не замечу.

— Что ж, прими мои извинения, — сказала я, вздохнув.

Говард и я встречались. Это должно было стать большим откровением, а он взял и вот так все выложил. Мы встречались уже примерно год — с тех пор, как я здесь работаю.

— Что ж, тогда прими мой отказ.

— Что?

— Если ты хочешь встречаться с ним, это твое дело, но моя внучка не будет и не станет спать с кем попало.

— Дедушка!

— Эстер! — передразнил он меня, и мне не стоило поддаваться этому сейчас.

Я вздохнула.

— Дедушка, мне двадцать два года. Я не прошу разрешения, я прошу о...

— Помощи, — перебил он, встав передо мной и положив руки мне на плечи. — Говарду двадцать восемь лет, он готов остепениться, готов поселиться с тобой в доме с белым заборчиком, что звучит неплохо, но только если ты этого хочешь. И если бы ты этого хотела, то рассказала бы мне о нем, а если бы он был подходящим парнем, он сам сказал бы мне...

— Я запретила ему.

— Это не имеет значения, малышка. Он все равно должен был быть достаточно храбрым, чтобы сделать это. И, наконец, если бы ты действительно хотела этого, ты бы начала с «дедушка, я люблю его», а не с «дедушка, мне двадцать два года».

Я открыла рот, чтобы сказать нужные слова, но не смогла. Почему эти три слова так сложно было произнести? Говарда здесь не было, но я все равно не могла их произнести.

— Я побуду плохим парнем, окей? — Он похлопал меня по плечу. — Ты рассказала мне, и я ответил отказом. Кроме того, кто будет заботиться обо мне, когда я стану старым, если ты переедешь?

Я хмыкнула.

— Ты уже старый.

Он громко вздохнул, отпуская мои плечи.

— Да как ты смеешь! Ты же знаешь, я не выгляжу старше семидесяти пяти.

Я засмеялась, и он щелкнул меня по носу. Больше он ничего не сказал по этому поводу, просто отошел к двери и держал ее открытой для меня.

— А теперь иди и заработай мне денег.

— О, переключился в режим босса. Ладно, ладно, я ухожу, — сказала я, сгребая свои вещи, и направилась к двери. — Я даже провожу тебя до твоего кабинета, старик.

— Я помню время, когда ты еле стояла на ногах, плюхалась на попу, а потом сидела и плакала в замешательстве. — Он встал на колени возле офиса, чтобы все могли видеть.

— Дедушка! — Я схватила его за руку.

— Эстер! — снова передразнил он меня.

Усилив мою хватку, я потащила его за собой, отчего он снова рассмеялся. Пока его смех не перешел в кашель. Такой сильный кашель, что нам пришлось остановиться ненадолго. Я немного отошла и просто уставилась на него.

— Не надо смотреть на меня так... ах-ах! — Он снова закашлялся, потирая горло.

— Как так?

— Так. — Он указал своим длинным тонким пальцем прямо мне между глаз. — Твои большие, карие, печальные щенячьи глаза смотрят так, будто я куда-то уезжаю. Давай, ты же проводишь меня, разве нет?