Зачет по тварезнанию (СИ) - Нарватова Светлана "Упсссс" - Страница 15

— Лучше позвольте, я баньку затоплю, — договорил я.

— Дык, мне воды-то из колодца не жалко. И дровов не жаль, — деловито заявила старушка. — Ежли еще нарубишь, — быстро опомнилась она. — Только крылечко вперед. А то хто ж после баньки работает? А вы ужо завтра уходить собралися. Я ж для вас, как для родных стараюсь: и воду, и дрова, и баньку, — нахваливала себя старушка. — И кашу, и сало…

Снова ткнула носом в это сало, как нашкодившего котенка. Была бы у меня совесть — рухнул бы, насмерть загрызенный.

— И с чаго сбегаете-то? Нешта хто обидел? — закончила она на траурной ноте.

— Тварь, — признался я.

— Это хто — «тварь»?! Это я — тварь?! — бабульку аж подбросило.

— Нет, нет… Это мы в лесу тварь нашли. Когда по грибы ходили.

— А, этого-то, — выдохнула старушка Тоя. — Этого-то добра у нас в округе даже искать не надо — само подтянется.

— А такая… большущая, со светящимися синими глазами, давно у вас тут водится?

— …И кашу, и сало… — бормотала себе под нос бабка, слегка кивая головой на каждом слове. — Настоечку, штоле в погребе нашли?! — возмутилась она.

— Ни-ни, — уверил я. — Просто пьяноголова перенюхали.

Старушка возмущенно засопела. А возразить-то нечего.

— Бабуль, а как вы с мышами боретесь? — вернулся я к Открытиям Дня.

Любопытно же, где Джелайна себе мелкозуба оттопырила.

— Так, голодом морю, — встрепенулась бабулька. — А у оставшихся мышей кусок сухаря поперек горла застревает, как подумают, кого объедают!

Не, с бабой Тоей каши не сваришь. То ли тупая, то ли очень хитрая.

— Пойду я крыльцом займусь.

— Иди, милок, иди. Еще пару часиков, а там сумерки ужо. Самое время… мыться.

18. Кей. Там же, только глубже

Пока я менял прогнившие доски на крыльце, женщины готовили ужин. Не знаю, как бабульке удалось заставить Джелайну испачкать руки в муке, но удалось. Она и нос в муке испачкала, и щеку. Мне так хотелось стереть белые следы с ее лица, что я был готов еще раз врезать молотком по пальцам.

А лучше слизнуть.

Или сцеловать.

Она была такая милая и домашняя в бабулькином переднике. Сдувала спадавшую на лоб челку и ожесточенно кромсала крутое тесто, будто оно было последней тварью. В смысле, силы уже беречь не нужно и можно оторваться по полной.

И такая красивая.

И такая недоступная.

Я словно окунулся в день нашей первой встречи, о котором она даже не подозревает. Потому что ее взгляд был снова направлен куда-то в никуда. Далеко-далеко. Наверное, представляет, чем будет заниматься со своим бабо-леем при встрече. Самое обидное, что у меня на него даже рука не поднимется. Драться со слабыми — это низко. И недостойно. Хотя он, конечно, найдет какую-нибудь другую вескую причину, чтобы избежать простого мужского выяснения отношений.

Потому что где он, а где — мужик?

Ужин прошел почти в гробовой тишине. Именно за столом стало понятно, что все разговоры крутились вокруг Джелайны. Именно она направляла нити в нужную сторону, насыщая застолье энергией.

Мне очень ее не хватало. И судя по тоскливым взглядам бабы Тои, которые она периодически кидала в сторону Хольм — не только мне.

Я натаскал воды в железный бак над печкой и еще — в большую бочку в дальнем углу. Запалил дрова. И сел на пол, прижавшись спиной к рубленой стене. В моечной пахло сыростью и прелой листвой. Наверное, веник добавил аромат. Я представил, как Джелайна раздевается и забирается на полок. Интересно, она парилась или просто помылась в лохани. Воображение рисовало тонкую фигурку в пене, сквозь которую проглядывают розовые вершинки сосков. В голове повело, а тело одеялом окутала теплая апатия. Хотелось просто сидеть и мечтать. В конце концов, я уже столько всего сделал за день, что имею право немного побездельничать.

Взгляд скользнул вверх и наткнулся на встречный взгляд стоящей у окна Джелайны. Сил двигаться не было. Я сидел и смотрел ей в глаза, и словно бездна открывалась у меня в душе. Потому что это было дико сладко и больно.

А потом она позвала меня. Поманила коротким жестом ладони. И я пошел. Я бы пошел к ней на край света. К тварям на рога.

Хотя ни там, ни сейчас меня не ждало ничего хорошего.

— Кейрат, где мы сейчас находимся? — спросила Джелайна, стоило мне подняться. — Только увольте меня от этих: «в избушке в лесу».

— Не знаю.

Я правда не знал. Мне были известны координаты телепорта, то, куда мы выбрались потом, двигаясь по ее сомнительному артефакту, даже не представлял.

— Не врите, — взгляд Джелайны пробивал меня насквозь, как раскаленной спицей.

Хорошо. Я молчу.

— Мы ведь где-то в районе Западных гор? И нас сюда неслучайно закинуло?

Я молчал.

— Зачем? Просто скажите, зачем?

Как я мог сказать «зачем»? Я и с «почему?» не определился до конца.

Она встала и прошла мимо. А я остался стоять там же, у лестницы на чердак. Возле самого окна.

Я видел, как она, обнаженная, вошла внутрь. Как она старательно отмывала тело. И обливалась из лохани. И как вода срывала пенный покров со вздернутой тугой груди с вишенками сосков и с темного треугольника между ног. Как она наклонялась, чтобы промыть голову. Я не должен был, но смотрел. А она, не стесняясь, мылась у меня на глазах, будто хотела сказать: я тебя настолько не считаю за мужчину, что даже не стесняюсь. А я был готов умолять ее на коленях простить. И хотя бы поднять на меня взгляд.

Но она не подняла.

Даже когда вернулась.

Прошла в свой угол, запалила, не таясь, магический светлячок, вынула из рюкзака свой журнал и погрузилась в работу.

— Чего вы ждете? — строго спросила она, не отрываясь. — Там свободно. Нам завтра рано выходить.

И я пошел. Апатия, только другая, апатия обреченного, наполнила меня до краев.

Когда я вернулся, на чердаке было уже темно. И тихо.

Стоило коснуться спальника головой, как желание скрутило меня, как поломойка тряпку. Я закусил кулак, чтобы не застонать. Это было что-то за гранью. Оно выжигало, словно нетушимым огнем огнеплюя. И я позволил ему охватить меня. И горел в нем. Я заслужил его.

Горячий пар бани, физическая нагрузка и перепады силы сделали свое дело. Я растворился во сне.

Но и там я не обрел покоя…

19. Кей. В библиотеке Военно-Магической Академии Дьюи

…Я сидел на диванчике у окна, окруженный стеллажами с манускриптами, как обычно, и ждал, когда она придет. Джелайна Хольм всегда приходила в три, точная, как хронометр в центральном холле. Она поднималась по деревянной лестнице с перилами на антресольный этаж, где в тесных стазисных шкафах хранились старые документы Академии. У самой стены, частично укрытый балясинами ограждения, стоял небольшой стол. Джелайна коротким жестом снимала заклятие стазиса с очередного хранилища, вынимала толстую подшивку, зажигала светильник над столом и погружалась в работу.

Джелайна Хольм всегда приходила в три. А уходила в семь. Если у меня не было тренировок, я читал на своем любимом диванчике, время от времени бросая на нее взгляды. Она задумчиво грызла кончик самописца и переворачивала листы тонкой лопаточкой-стеком, чтобы случайно не повредить ценные бумаги. Для нее ценные. Наверное, в этот угол никто, кроме нее, последние сто лет и не заглядывал.

Вот и сегодня всё было, как обычно. Скрип-скрип-скрип по лестнице. Еле уловимый «щелк» стазисного замка и «вш-ш-ш» воздуха, который высасывался из шкафа вновь установленным заклинанием. «Стук-стук-стук» — это она прошла к столу. «Взж-ж-ж» — это выдвигается тяжелое дубовое кресло с высокой спинкой. Теперь можно оторвать взгляд от книги и посмотреть наверх.

Джелайна Хольм сидела за столом и смотрела на меня. Я даже проверил, не появился ли кто-то рядом. Нет, рядом никого не было. Она смотрела на меня. Я снова уставился в книгу. Потом последовали «взж-ж-ж», «стук-стук-стук» и «скрип-скрип-скрип». И снова — «стук-стук-стук», на этот раз всё ближе и ближе.