Грани безумия. Том 1 - Арнаутова Дана "Твиллайт" - Страница 33

После этой короткой беседы мастер с откровенным удовольствием принялся отдыхать от дел. Вместе с Лучано съездил в особняк, одобрительно поцокал языком, глядя на переделки, сокрушенно повздыхал над садом и дал несколько бесценных советов по устройству новой службы. Затем навестил королевскую библиотеку, с интересом полистал трактаты по медицине и алхимии и небрежно вручил ученику список того, что стоит почитать. На языке мастера это слово означало «выучить так, чтобы в любое время дня и ночи цитировать на память с любого же места и уметь применять на практике».

Лучано осмелев, поинтересовался, значит ли это, что он остается в Дорвенне? Потому что времени его оплаченной службы явно мало для изучения примерно трех десятков объемных трудов. Мастер лишь пожал плечами и благодушно заверил, что при необходимости раздобудет для «идиотто мио» любой из этих трактатов и дома. Посмотрел на помрачневшего Лучано и язвительно высказался про умение некоторых юнцов, возомнивших себя великими мастерами, держать лицо.

В промежутке между этими важнейшими занятиями мастер осмотрел Дорвенну и королевский дворец, потискал заглянувшего к нему с визитом вежливости Флориморда и провел пару приятнейших вечеров с сударем Джастином и синьорой Катриной, в высшей степени уместно рассказав им про детские шалости своего дорогого Фортунато. И камердинер, и кухарка остались в восторге от его обходительности, в свою очередь расхвалили манеры и учтивость лорда Фарелла, а попутно выболтали столько дворцовых тайн, что у Лучано в глазах потемнело, когда он представил, что скажет канцлер. Между прочим, кое-чего из этого он и сам не знал!

– Славные люди, – немного утомленно уронил мастер, когда Лучано варил ему перед сном шамьет с капелькой успокоительного – с возрастом Ларци Смерть-с-улыбкой стал немного хуже спать. – Добрые, честные, преданные. Впрочем, твоего короля и вправду любят многие. Но не все…

Посмотрел на мигом насторожившегося Лучано и хмыкнул:

– Нет, ничего определенного. Просто некоторые идиотто болтают, что мужчине в самом соку следовало взять жену помоложе, чтобы нарожала пяток детей. А женское время королевы на исходе, хорошо, если успеет родить наследника, но плохо, что вряд ли двоих-троих.

– У прошлого короля было трое, – хмуро возразил Лучано. – И что, помогло ему это? Кстати, не припоминаю, чтобы кто-то хвалил законных принцев. Особо дурного про них тоже не говорят, но один не вылезал из-под любой доступной юбки, второй был упрямее норовистого бычка и ума примерно такого же.

– А еще им прочили девиц из Пьячченца, – снова очень небрежно уронил мастер. – Не думаю, что Риккарди бы это понравилось. Но блистательная Беатрис, как я понял, имела очень мало влияния на первого мужа?

– Меньше, чем мало, – подтвердил Лучано, едва не забыв добавить в шамьет порошок лазурника сонного – разговор становился все любопытнее. – Я бы сказал, что назови ее величество снег белым, его покойное величество немедленно объявил бы его черным.

Ларци задумчиво кивнул. Немного помолчал и так же негромко и рассеянно сказал:

– Грандсиньор канцлер мне представляется умным человеком, терпеливым и осторожным. Человеком, который много лет ухитрялся вычерпывать воду из дырявого корабля своей страны. Нелегкое дело, когда капитан вечно пьян и спесив, а остальная команда тянет снасти всяк в свою сторону. Канцлер же не только держал Дорвенант на плаву, но и не давал совсем уж загнать его ни на мель, ни на скалы. Возможно ли, чтобы он одобрил брак наследника с принцессой Пьячченца, пока королева из рода Риккарди еще жива? Да и вообще – одобрил Пьячченца?

Перед ответом Лучано очень хорошо подумал, а затем качнул головой.

– Вряд ли, – откровенно сказал он. – Переговоры действительно велись. Во всяком случае, во дворце имелся портрет юной Лоренцы, который показывали королю. Но канцлер был откровенно рад браку короля с Беатрис. Старые надежные партнеры, да и характер королевы уже известен… Нет, грандсиньор канцлер вряд ли стоял за Пьячченца. Я бы скорее поставил на то, что это была изумительная идея покойного короля. Он решил, что если у него две руки, то можно разом доить пару коров, получив и вдвое больше молока. Ну а то, что Пьячченца и Риккарди в принципе не могли ужиться в одном дворце… Так это была не единственная глупость, которую сотворил его величество Малкольм.

Мастер согласно кивнул и вздохнул:

– Как вовремя он погиб в таком случае. Драки Пьячченца с Риккарди Дорвенант мог и не пережить. Гнилое полотно потяни – и оно разлезется на две части! А прогнать из страны обоих – для этого нужно сил и ума побольше, чем нашлось бы у пьяницы. Как же вовремя…

– Вы думаете, мастер?.. – медленно начал Лучано.

– Я? – Ларци поднял брови в притворном удивлении. – Да-да, мальчик мой, иногда я думаю и тебе от души это советую. Очень полезное занятие. Опасное, правда, но увлекательное.

Он хмыкнул и перевел разговор на другое. Лучано же не очень понял, к чему все это было сказано, ведь король Малкольм давно мертв, и для Пьячченца дорога в Дорвенант закрыта, но мастер Ларци никогда не тратил время на пустую болтовню, потому и эти его слова Лучано отложил в памяти на полку с пометкой «очень важно!» Но все-таки куда больше прошлых забот его беспокоил Аластор.

Друг и монсиньор вознамерился, кажется, стать самым нежным и заботливым в мире супругом. Намерение похвальное, а вот средства Альс выбрал не самые удачные. Для начала он отменил тренировки с месьором д’Альбрэ и ярлом Ольваром. Следом из привычного распорядка исчезли шамьет в обществе канцлера, и без того недолгие конные прогулки по Дорвенне, занятия верховой ездой с принцессами, не говоря уж о возне с Дани! Аластор со свойственной ему решительностью выбросил из жизни все, что не было совсем уж необходимым, оставив только бесконечные дела и встречи с женой. И королева наверняка поначалу радовалась этому, но дурой Беатрис Риккарди не была и вскоре увидела то, что сразу стало ясно Лучано – долго Аластор так не продержится.

Все эти вроде бы лишние пустяки, необязательные забавы и разговоры были для него слишком важны. Именно они давали Альсу силы нести тяжелейшую ношу, которую он на себя взвалил! Лучано пытался поговорить с ним и объяснить, что отказываться от немногих невинных радостей – очень плохая затея, но Альс упрямо отвергал даже мысль о передышке и метался между работой и Беатрис, которой тоже стало не в радость вынужденное внимание мужа. Внешне она, разумеется, выказывала всемерную радость, но к концу недели сама стала намекать, что не будет против, если супруг посетит фехтовальную площадку или съездит к родителям. Однако теперь уже отказывался Аластор, с истинно королевским упорством выискивая все новые возможности побыть с Беатрис.

И потому когда через неделю во дворце появился грандсиньор Роверстан и, посмотрев на короля, невозмутимо пригласил его на новоселье, Лучано готов был расцеловать разумника без всяких непристойных мыслей! Но Альс, у которого от бесконечной работы аж круги залегли под глазами, заколебался.

– Дункан, я вам очень благодарен за приглашение, – начал он. – Однако…

– Я уверен, ее величество с радостью отпустит вас на один вечер, – добродушно улыбнулся разумник. – Не правда ли?

И он склонился в поклоне перед королевой, которая только что вошла в гостиную мужа – по-домашнему, без доклада.

– О, дорогой, поезжай! – вспыхнула Беатрис, посмотрев на магистра едва ли не с благодарностью. – Право, ты уделяешь мне столько внимания в последние дни!

– А как же вы, моя дорогая? – растерялся Аластор, и Лучано стало его отчаянно жаль – он прямо увидел, как внутренние демоны рвут Альса на части. – Я собирался провести вечер с вами.

– Мне слегка нездоровится, – быстро ответила Беатрис. – Ничего страшного! Я приму ванну, потом почитаю… Поезжайте, ваше величество! Магистр, я буду бесконечно благодарна, если мой дорогой супруг отдохнет как следует.

И она снова милостиво поглядела на Роверстана, протянув ему руку для поцелуя. Почтительно коснувшись губами пальцев Беатрис, разумник выпрямился и уточнил: