Лекарь-воин, или одна душа, два тела (СИ) - "Nicols Nicolson" - Страница 9

Выбрал себе рядок, и начал аккуратно выдергивать все, что не похоже на морковь. Дашка разогнулась и решительно направилась в мою сторону, думаю, хотела меня прогнать с огорода, однако мама ее перехватила и подтолкнула на прежний рядок. Полоть было легко, ведь после дождя земля хорошо размякла. Вырванные сорняки я складывал в небольшие кучки. Напрягая свои малые силы, старался не отставать от мамы с сестрой, но угнаться за ними не мог, видно еще не в полной мере синхронизировалось мое сознание с моторикой тела. Ничего страшного, начало положено, остальное со временем придет. Когда солнце спряталось за деревьями, полоть морковь закончили, и мы отправились к избе. Возле деревянной бочки с водой я остановился, начал тщательно отмывать руки, уловив на себе удивленные взгляды сестры и мамы. Спина, с непривычки сильно болела, ладони покраснели. Хорошо, что мозоли не образовались.

— Даша, я пойду, подою корову, а ты задай корма курам, — наказала сестре мама.

— Василек, сбегай на огород, принеси курам травы, ту, которую мы вырвали, — попросила меня мама, внимательно следя за каждым моим движением.

Я сделал вид, что ничего не понял, поэтому мама повторила второй раз просьбу. Вот тогда я побежал на грядки, и, собрав большую охапку травы, понес ее к птичнику. Кормить кур мне сестра не позволила, отобрала траву. Не очень-то мне и хотелось ступать босыми ногами по куриному помету, пусть Дашка потом ноги себе сама отмывает. Я еще не настолько вошел в образ и время, чтобы всякую, пусть и птичью, фекалку ногами месить. Надо предложить использовать помет в качестве удобрений. И про компостные ямы рассказать. Ну да, деревенский дурачок — агроном — ха-ха-ха, ага. О микро — макроэлементах подскажи еще, вот умора ты, Вася! Нет, рановато еще. А может и сами это знают.

От безделья вышел за ворота, надо посмотреть на село и на улицу. Посреди улицы толпа мальчишек и девчонок разных возрастов, затеяли какую-то игру. Подходить не стал, просто наблюдал. Мое появление обнаружили. Несколько детей, примерно моего возраста подбежали ко мне. Прыгая и кривляясь, начали дразнить меня: — Васька-дурачок, Васька-дурачок.

Не трогаю я никого, просто смотрю, зачем обзываться, я и так знаю, что мне досталось тело неумного мальчика. Особенного, как правильно и тактично принято говорить в моем прежнем мире. Я уже начинаю становиться нормальным, а по правде — то я и так нормальный, с момента попадания в это тело личности профессора Иванова. Просто проявлять свою нормальность еще рано. Но решил защищаться, поэтому показал язык. Какой-то шустрый пацан, моего возраста подскочил и отвесил мне оплеуху. Он так думал, что отвесил, его рука пролетела мимо, я успел присесть, а вот мой кулачок попал мальцу точно в ухо. Как он заверещал! Вся улица его услышала. Это послужило сигналом. Вся ватага детей, кинулась ко мне восстанавливать справедливость. Образовалась, куча мала. Отбивался я молча. Не скажу, сколько длилось это сражение, вернее мое избиение, но его прекратил неизвестный мне мужчина, раскидавший нас в разные стороны. Чувствовал, что у меня разбита губа, и правый глаз начинает терять резкость, постепенно заплывая. Но и моим противникам досталось, пару разбитых носов успел заметить, а сколько подбитых глаз одному Богу известно. Кто-то подвывая, искал зачем-то в пыли свой любимый зуб — тоже неплохой результат, могу гордиться. Взяв меня за рубаху, как нашкодившего котёнка, мужчина затолкал меня в наш двор, поддав хорошего пинка под зад. На ногах я не устоял, покатился кубарем.

— Что ты творишь, Осип? — возмутилась мама, помогая мне подняться, — совсем разума лишился?

— Ты на своего дурака посмотри, он на детей кинулся, чуть не порвал зубами всех, — зло ответил мужчина. — Следить за ним надо лучше.

— Без тебя разберусь. Это за этими бессердечными детками нужно внимательнее приглядывать, да такими злыми мужиками, как ты. Но больше не смей моего сына трогать, сотнику пожалуюсь, иль сама тебе глаза выцарапаю, ишь, повадились. Ничего, скоро, ой скоро мой Василек всем вам нос утрет, вот увидите! Сам Господь Бог на него внимание обратил, сходи, сходи к отцу Павлу, он тебе все разъяснит.

— Жалуйся кому хош, но дурня спрячь с глаз долой.

Пока шла перепалка, я стоял за маминой спиной, а потом, выйдя из-за нее, посмотрел на мужчину, и сделал красноречивый жест, показывая перерезание горла.

Дядька Осип от моей наглости опешил и, махнув рукой, ушел со двора.

Мама погладила меня по голове и пошла, дальше заниматься хозяйством, а я отправился к бочке мыться, в пыли меня извозили изрядно.

Ужинали остатками наваристого борща, оставшимися от обеда, такого как я всегда любил — густого, чтоб в нем ложка стояла, а также пили молоко с хлебом. А я бы в этой ситуации еще и чачи хряпнул бы, так, примерно со стаканчик — очень уж все нервно все вокруг меня последнее время, как без лекарственного препарата успокоиться?

— Василек, ты не ходи больше на улицу, не примут тебя дети в свою ватагу, — тихо сказала мама. — Вон лучше с Дашей поиграй, она хоть и на три года тебя старше, но девочка разумная, не станет тебя обижать. Понял?

Я автоматически кивнул головой.

Мама с Дашкой залились слезами. Поторопился я с проявлением понимания, довел родню до слез. Подойдя к маме, погладил ее по плечу, а затем сестру тоже погладил. Я думал, успокою, но получилось наоборот: слез стало больше, зарыдали — заголосили в два голоса. Ну что же мне с ними делать, опять вести себя, что ли как ребенок с задержкой умственного развития, чтобы успокоились?

Спать меня уложили на печи. Мягко, хорошо, но жарко, печь еще не остыла до конца, а на дворе травень — уже достаточно теплый месяц.

Проснулся я до рассвета, убежал в нужник, надо было облегчить организм. Я еще вчера решил укреплять доставшееся мне тело, начав с утренней пробежки и подтягивания на ветках вербы у реки. Полагаю, на мою беготню никто внимания не обратит. Мне этого и надо.

Сестра и мама со мной занимались целыми днями. Показывали различные предметы, называя их, я повторял, иногда специально неправильно. Надо отдать должное родным, терпения у них в достатке. Через неделю словарный запас у меня был около сотни слов, я проявлял для родных чудеса сообразительности и запоминания, с трудом себя сдерживая в демонстрации постижения этой нехитрой науки. По требованию мамы, перед обедом и после ужина, я повторял все известные мне слова. В предложения пока слова не складывал, но, если честно сказать, мне уже надоело прикидываться, хотелось нормально поговорить, узнать, чем живут родные и односельчане, и кто такой сотник, которому мама собиралась жаловаться на дядьку Осипа. Да и об устройстве общества в целом, получить информацию не помешает. Но пока не торопился, привлекать к себе внимание рано. Знала бы мама, что я хоть сейчас, при наличии всего минимально необходимого мог своими тонкими ручками произвести операцию на сердце, да любую другую полостную операцию. Интересно, как бы они на это отреагировали — не берусь предполагать, лучше и не представлять!

Со сверстниками я больше не сталкивался, завидев меня, они старались найти другое место для игр. Как-то Дашка сказала, что одному мальчугану я нос своротил, его к костоправу возили. Оказывается, есть порох в мелких пороховницах.

Свежий воздух, отличная кормежка, нехитрая физкультура помогли мне к середине липеня более или менее, но привести тело в норму, согласно возрасту. Уже не выглядел ходячим скелетом. При посторонних я не говорил, но маму с сестрой затерроризировал вопросами. Что это? Зачем? Почему? Кто? Когда? А когда разучил слова песни про глубокую и быструю реку, то сидя в избе, исполнял ее несколько раз подряд. Как выяснилось, слуха я не лишен, пою правильно.

Постепенно я узнал, что наше село называется Заречье. В нем живут свободные ратники. Занимаются жители села сельским хозяйством, выращивая на своих полях рожь, овес, гречиху и горох. Пшеницы сеют мало, плохо она родит в этих местах. В окружающих лесах, где я еще не побывал, сельчане собирают грибы, ягоды и орехи. Разного зверья и птицы в лесах видимо — невидимо, как говорит Даша. Руководит селом староста, которого выбирают на общем сходе жителей. Окармливает паству знакомый мне отец Павел, он же настоятель храма святого Петра. Если возникает необходимость, то от села для защиты рубежей Родины от нашествий татар и прочих злых людей выделяют два десятка воинов, со своим вооружением и провиантом. Больше информации получить не удалось, я ни с кем, кроме родных не общался, меня даже в церковь по десятым дням мама не брала, стараясь оградить от возможных нападок детворы и взрослых. Размышляя на досуге, я пришел к выводу, что попал примерно в XVII век, если проводить параллель с моим временем. Похожая одежда, похожие орудия труда, похожее устройство общества. Если грубо сравнивать, то наше Заречье, представляет собой казацкое село. Буду пока считать так. Что немаловажно, год здесь разделен на двенадцать месяцев, названия которых, в чем-то созвучны с моим временем. В месяце тридцать дней, их называют десятинами. Привычных названий дней недели здесь нет, только номера, один, два и так далее. Службы в церкви проводятся на десятый день. Естественно деление дня на часы нет. Есть утро, полдень и вечер.