По местам стоять! - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 7

– Трюмные, продуть цистерну быстрого погружения, всплываем в позиционное положение.

Зашипел воздух в магистрали высокого давления, заклокотала вода в цистерне, ощутилась качка. Под водой, особенно на глубинах больше 10–15 метров качка не ощущается даже в шторм. Но сейчас не сезон штормов, вторая половина лета.

Всплыли в позиционное положение, запустили дизель, открыли люк в рубку. Сразу дохнуло свежим воздухом. Командир, за ним Андрей и вахтенный краснофлотец выбрались на ходовой мостик. На море волнение три балла, лодку покачивает. Настоящие шторма начнутся осенью, в ноябре. Тогда вода станет свинцово-тяжёлой, и волны будут рубку захлёстывать. В лодке открыты люки в переборках, чтобы свежий воздух во все отсеки поступал, Гудят вентиляторы, нагнетая воздух и удаляя излишнюю влагу. Торпедисты начали готовить незамысловатый суп с тушёнкой. Сытно и готовится быстро. Относительно быстро, потому как электропечи, а мощности дизеля на заряд батарей, электропечи и потребности лодки не хватает.

Коки из торпедистов неважные, их учили обращаться с торпедным оружием. На средних и больших лодках торпедисты, они же, как правило, комендоры, а на «Малютках» ещё и коки. Готовят, как умеют, на флоте, как и в армии, хорошие повара в чести. Ближе к утру экипаж позавтракал, поспать успели по очереди. Как на востоке небосклон сереть начал, погрузились на перископную глубину. Лодка зависла неподвижно. На ходу перископ выдаст лодку белым буруном, хорошо видимым следом. А сейчас перископ над водой возвышается на локоть, почти незаметен. По коммуникациям прошли два торпедных катера, потом рыболовная шаланда, портовый буксир, изрыгающий из высокой трубы клубы чёрного дыма. Пока командир отдыхал на откидном диванчике, за обстановкой наблюдал Андрей. Приходилось каждые несколько минут совершать полный оборот, вместе с перископом, угол обзора у него мал. А ещё на «Малютке» нет зенитного перископа, как на больших лодках. И самолёт можно запросто не увидеть. Глубина погружения невелика и с самолёта корпус лодки виден. Вероятная опасность добавляла в кровь адреналина. В экипаже все члены партии или комсомольцы, атеисты. Но в условиях боевых действий, в минуты смертельной опасности украдкой молились, а то и доставали из потаённых мест маленькие иконки-складни, что вручила мать перед уходом в армию, целовали лик Христа, просили о заступничестве. На маленькой лодке комиссара нет, только парторг, но он делал вид, что ничего не происходит, вразрез с ленинским постулатом – «религия – это опиум для народа». Вот уж кто разрушитель был – веры, страны, вековых традиций народа.

Акустик доложил, что по пеленгу сто девяносто градусов слышит шум винтов транспорта. Андрей сразу повернул перископ в указанном направлении. Перископ над водой возвышается едва-едва, судно далеко и видны только надстройки, а корпус скрыт за волнами.

Главное преимущество подлодок перед другими кораблями в скрытности. И акустическая станция «Марс» лодку не демаскировала, поскольку могла работать только в пассивном режиме. Под водой звук распространяется значительно быстрее, чем в воздухе, почти в пять раз – 1500 м/сек. И главный источник шума на любом корабле – это его винты. У немцев, англичан, американцев их гидроакустические станции могли работать в активном режиме – посылали сигнал и получали его отражение от цели. Люди в корабле – цели эти звуки слышали в виде некоторого пикания или лёгких ударов по корпусу. Этим подлодка себя обнаруживала.

Андрей разбудил командира. Жалко, он почти сутки не отдыхал. Но именно командир на боевом судне или капитан на гражданском корабле уполномочен отдавать приказы, на нём вся ответственность за неудачи и ошибки. К победе обязательно примажутся, у победы много отцов, а поражение всегда сирота. Командир встал, потёр ладонями лицо, отгоняя сон, пару раз присел, разгоняя кровь, подошёл к перископу, потом поднял его повыше.

– Похоже, дождались! Подходящая посудина! По местам стоять, к бою готовиться!

Это уже по громкой связи. А чего готовиться, если все на боевых постах, если торпеды в трубах торпедных аппаратов. Будет команда «Товсь!» торпедисты откроют наружные крышки и по команде «Пли!» нажмут рычаг пуска. А дальше заработает двигатель торпеды в 318 лошадиных сил и помчит смертоносный снаряд к цели. Заметит пузырьковый след от торпеды вахтенный, успеет рулевой дать круто штурвал в сторону, уклониться от торпеды, стало быть, повезло. Чаще замечают след в последний момент, когда уже поздно. У торпеды скорость до 51 узла, почти девяносто пять километров в час, быстрее любого судна. Даже самый быстрый из надводных кораблей – торпедный катер, такую скорость развить не в состоянии. Сейчас командир отдавал приказы один за другим.

– Боцман, право руля пятнадцать градусов! Так держать! БЧ-3, вам «Товсь»!

БЧ-3 – это торпедисты. На флоте каждая служба имеет свой номер. Например, штурманы – БЧ-1, артиллеристы – БЧ-2, электромеханики – БЧ-5. Номер боевой части написан чёрной краской на белой вставке левого нагрудного кармана моряка. Одного взгляда хватает, чтобы знать, кто перед тобой. На кораблях небольших, вроде «Малютки», это не критично, здесь все друг друга знают по фамилиям, в лицо, по должности. А на кораблях больших, где численность экипажа может быть несколько тысяч человек, это необходимо.

Командир не отрывался от перископа. Ему надо выбрать необходимое упреждение, иначе торпеды пройдут за кормой судна. Благо – дистанция уже невелика. Чем больше дистанция до цели, тем больше времени нужно торпеде, чтобы её преодолеть. С каждой пройденной милей торпеда теряет скорость. Если на дальности в 4 километра торпеда имеет скорость 51 узел, то на 8 километров только 39 узлов, а на 10 километров 34 узла. Для расчётов строится торпедный треугольник. Но были командиры, которые производили залп интуитивно и попадали!

Командир прокричал:

– Пли! Одной торпедой!

– Есть «пли» одной торпедой!

Лёгкий толчок. Это торпеда вышла из торпедного аппарата и помчалась к цели. Нос лодки предательски поднялся вверх. В это время не головка перископа над зеркалом воды, а и рубка и даже нос корпуса.

– Трюмные! Воду в носовую цистерну!

Трюмные машинисты уже готовы, после пуска торпеды руки уже на вентилях. Зажурчала, забулькала вода в цистерне, палуба приняла горизонтальное положение. Командир не отрывается от перископа. Время на секундомере бежит неумолимо, а взрыва нет. Промах! Командир остановил ход секундомера.

– Боцман, влево пять, нет – семь градусов. Товсь!

– Есть товсь!

И тут же:

– Пли!

Снова вздрогнула лодка, задрала нос. Командир включил секундомер.

– Трюмные – воды в носовую цистерну!

Уравняли лодку в горизонт. Командир снова в перископ смотрит. И в это время взрыв. Его слышали все. По отсекам дружный вопль – ура! Командир махнул рукой, подзывая Андрея.

– Полюбуйся!

Судно тысячи на полторы тонн водоизмещением. Торпеда угодила в корму, чёрный дым валит густо, потом пламя появилось. Дым издалека виден, к месту взрыва и пожара сейчас или самолёт немцы направят, или румыны быстроходный катер. Надо убираться как можно скорее и лучше всего под дизелем.

– Трюмные, продуть цистерны главного балласта!

Зашипел воздух, забулькала вода. Лодка всплыла в крейсерское положение. В надводном положении под дизелем лодка может выдать тринадцать узлов, около двадцати километров в час. На электромоторе только семь узлов полным ходом и запаса аккумуляторов хватит на час. Сейчас главное – уйти подальше от мелководья румынского берега на восток, где приличные глубины, где можно маневрировать.

– Штурман, вахтенный, на мостик!

И сам капитан в рубку. Лодка уже скорость набрала. Дело вахтенного краснофлотца – вовремя засечь в бинокль самолёт, если он будет. Ясно, что корабли румын сюда не поспеют, если только случайно не находятся поблизости. Дизель ревёт, за лодкой сизый выхлоп соляра. Андрей в бинокль осматривал акваторию, вахтенный – зенит. Засёк самолёт, кричит: