Скворцы и Проклятые самоцветы (СИ) - "dadagi" - Страница 57

Катя поежилась. Много выходит.

– Хотя вообще-то моя мама с нами часто жила. Месяцами иногда. Мама Макса – из обычной семьи, не аристократка. Ей было сложно ко всему этому привыкнуть, вот ей моя и помогала. А еще теть Валя брала нас в Колдовстворец – она там работала учителем. И мы облазили все эти корпуса еще когда были мелкими вредителями.

Неожиданно возник официант – словно из-под земли появился. Выставил на стол тарталетки с икрой и закуски по типу японских суши, только явно измененные, на тончайшем ломтике хлеба. Катя тут же потянулась за этим ломтиком – выглядел он аппетитно и незнакомо. И оказался вкусным. Прожевав, она вспомнила еще об одной вещи, которую забыла вчера спросить у девчонок.

– А что значит – дар, талант? Что-то я не встречала такого объяснения в книгах… или опять прочла и не заметила? – поморщилась она, задумчиво рассматривая тарелку с закусками, выбирала, что съесть следующим.

– Усиление родовых возможностей до такого уровня, который недоступен обычным магам даже после десятков лет тренировок, – быстро ответил Богдан.

Катя оторвала взгляд от тарелки и непонимающе уставилась на Волкова. Тот, правильно ее поняв, продолжил:

– Ну вот все Белозерцевы имеют предрасположенность к целительству. Это их родовая особенность. Они быстро учатся колдомедицине, обычно интуитивно определяют причину заболевания, весьма увлечены этим делом. Братья нашего Ярослава не унаследовали даже такую предрасположенность – им это не интересно, колдомедицина идет туго, в медицинском они являются середнячками, хотя обычно носители этой фамилии умудряются быть лучшими, даже если ведут крайне разгульный образ жизни.

– А Ярослав, получается, унаследовал семейный талант? – спросила Катя.

– Раньше все так думали. Теперь-то понятно, что он после Коляды сменит фамилию. Потому что у него не просто родовая особенность, у него талант. Мы еще называем – дар. Видела, как он вылечил ту мымру?

Катя покачала головой: она не заметила ничего необычного, хотя все вокруг тут же начали перешептываться и удивленно переглядываться, будто произошло что-то из ряда вон выходящее.

– М-м-м, – протянул Богдан. – Не знаю, как это лучше объяснить в его случае. Он исцелял не тело, а разум. На это в принципе способны лишь некоторые колдомедики в стране, да и они предпочитают тщательно готовиться к таким операциям. Он же сделал это так быстро, будто царапину залечил. Хотя обычно с мозгом работают в течение нескольких часов. Это – дар. Родовые способности к целительству в его случае проявились настолько ярко, что его даже обучать нужно по другой программе, не как остальных.

Катя как раз жевала очередной рыбный бутербродик, поэтому не смогла ему ответить. Просто задумчиво сидела, переваривая сказанное.

– Не как остальных? – все же спросила она.

– Знаешь, как Макс говорит? Иногда кажется, что тебе говорят вещи, которые ты и так знал, просто не мог сформулировать. Вообще, можешь еще у Васи спросить. С ней тоже все так носятся, потому что у нее однозначно дар, так владеть трансфигурацией в ее возрасте – это просто из области фантастики. С другой стороны, у таких способностей всегда есть и какие-то минусы. Вот Ярославу трудно не лечить. Максу приходится сдерживаться, чтобы не ломать чужие амулеты, читая все мысли подряд. В общем, у каждого свои проблемы. Дар иногда бывает сложно контролировать, но так же ему сложно противостоять.

Катя задумчиво кивнула. Есть в трансфигурации такая тема, о которой в школьной программе говорится, но практики по ней никогда не бывает. Это “изменение сути”. То есть – вечная трансфигурация. Именно из-за этих возможностей так гоняются за людьми вроде Васи. Сама по себе трансфигурация не слишком-то востребована. Сложно и долго учить, а применяется она мало где, причем часто – различными деятелями искусства. Но если маг научился изменять суть предмета, то ему будут рады во многих местах. Вася недавно начала учиться этому. Получалось, когда обычные маги, которые рискнули выбрать трансфигурацию основной специализацией, к изменению сути приступают лишь к сорока-пятидесяти годам. А она в шестнадцать. Действительно – дар.

– У тебя есть дар? – сощурилась Катя.

– А мы все с даром, – ухмыльнулся Богдан. – Такой хвостатый и зубастый дар.

Катя тоже улыбнулась. Играла приятная музыка, еда была просто волшебной, а над столиками висели простейшие купола против прослушивания, так что можно было говорить на любые темы. В общем, вечер обещал быть просто замечательным.

***

Дождь закончился как раз к обеду. Но Вася с Элей все равно не пошли в столовую – приготовили в общей кухне себе бутербродов и засели с ними за учебники. Надо же когда-то и учиться. Тем более – обе набрали слишком много дополнительных предметов, из-за чего у них было меньше времени на подготовку в будние дни. Кате с этим попроще – она кроме дополнительных Чар взяла только Криминалистику. Но даже гора домашних заданий когда-нибудь заканчивается, так что к семи часам девушки доедали последние бутерброды и заваривали свежий чай. Эля заказала из Малахитово выпечку, теперь из картонной коробки аппетитно пахло корицей.

– Весь день без нормальной еды, – вздохнула она, выкладывая булочки на тарелку.

– Можешь успокоить себя тем, что в бутерброде был огурец и помидор, – с улыбкой предложила Вася.

– Все равно – без горячего, – заметила Никольская, но тут же продолжила: – Хотя ладно, не смертельно. Главное – все сделали. Даже быстрее, чем я думала.

Вася разлила чай по кружкам, выбрала наугад булку и вздохнула, зацепившись взглядом за корзинку с очередным букетом от Макса. В этот раз – белые и голубые розы в сопровождении тех же васильков, только в меньшем количестве. Васильки были всегда. И письмо тоже всегда было. И Вася каждый раз говорила себе, что не нужно его читать… и все равно читала. А потом говорила себе – порви, сожги, выбрось… а сама отправляла письмо в шкатулку к остальным письмам. Зачем? У нее не было на это ответа.

– Что-то Кати долго нет, но вчера с Максом вы тоже долго гуляли, – задумчиво сказала Эля, вроде как невзначай.

– Ты просто мастер переводить тему, – обиженно ответила Вася.

– Переводить тему? – переспросила она. – Да ты смеешься? Одна корзинка сменяется другой, копятся письма, которые ты никому не показываешь, а Макс ходит за тобой с такой решимостью, какой позавидуют профессиональные спортсмены. И ты молчишь. Как партизан. Хоть какие-то мысли-то по этому поводу есть?

Вася рассеянно посмотрела на подругу – разом покрасневшую и жутко недовольную – и не смогла сдержать улыбки. Никольская тут же обиженно вздернула нос:

– Ну да, я до жути любопытна, – призналась она. – Но так-то ты тоже. Если бы на твоем месте была я, ты бы вокруг меня хороводы не водила, а спросила прямо.

Вася тут же обиженно надулась: в чем-то Эля была права. Вася, конечно, не все и не у всех спрашивала напрямую, но вот уж у подруги точно спросила бы. Поэтому, отложив в сторону булку и обхватив ладонями кружку, Вася спросила:

– А что рассказывать? Я не знаю. Я не знаю, что я чувствую. Я не знаю, что я должна чувствовать. И я не знаю, что делаю, потому что делаю, кажется, что-то не то. И не знаю, что вообще нужно делать. Да кого я обманываю? Даже если я сейчас пошлю его лесом, выращу оленьи рога и ослиный хвост, это ничего не изменит. Он… мои слова словно его вообще не задевают. Совсем. Вот что мне делать?

– Любить, – предложила Эля.

– Ага. И кормить вовремя, – сердито дополнила Вася. – Как будто любить – это так просто. Вот так – раз! – и любишь. А если не хочу?

– Он тебе не нравится? – наклонила голову Эля. – Не принято говорить о мужчинах так, но он уже не просто привлекателен – красив. Умен. Богат. И вы с ним нормально ладите. Что не так-то? Вот только не говори, что веришь в любовь с первого взгляда и выйдешь замуж только по сумасшедшей любви. Это вообще миф. Любить надо хорошего человека, и любить разумом… а не гормонами.

– Ты и правда иногда рассуждаешь как взрослая тетка с пятью мужьями в прошлом, – честно сказала ей Вася. – Ну или как психолог с магловского телевизора.